ВАЛЕРИЙ ЯКОВЛЕВИЧ  БРЮСОВ

     ИЗ СБОРНИКА "URBI ET ORBI"

     [Граду и миру (лат.)]


     МИР

     Я помню этот мир, утраченный мной с детства,
     Как сон непонятый и прерванный, как бред...
     Я берегу его - единое наследство
     Мной пережитых и забытых лет.

     Я помню формы, звуки, запах... О! и запах!
     Амберы темные, огромные кули,
     Подвалы под полом, в грудях земли,
     Со сходами, припрятанными в трапах,
     Картинки в рамочках на выцветшей стене,
     Старинные скамьи и прочные конторки,
     Сквозь пыльное окно какой-то свет незоркий,
     Лежащий без теней в ленивой тишине,
     И запах надо всем, нежалящие когти
     Вонзающий в мечты, в желанья, в речь, во все!

     Быть может, выросший в веревках или дегте,
     Иль вползший, как змея, в безлюдное жилье,
     Но царствующий здесь над всем житейским складом,
     Проникший все насквозь, держащий все в себе!
     О, позабытый мир! и я дышал тем ядом,
     И я причастен был твоей судьбе!

     Я помню: за окном, за дверью с хриплым блоком
     Был плоский и глухой, всегда нечистый двор.
     Стеной и вывеской кончался кругозор
     (Порой закат блестел на куполе далеком).

     И этот старый двор всегда был пуст и тих,
     Как заводь сорная, вся в камышах и тине...
     Мелькнет монахиня... Купец в поддевке синей...
     Поспешно пробегут два юрких половых...

     И снова душный сон всех звуков, красок, линий.
     Когда въезжал сюда телег тяжелый ряд,
     С самоуверенным и беспощадным скрипом, -
     И дюжим лошадям, и безобразным кипам,
     И громким окрикам сам двор казался рад.

     Шумели молодцы, стуча вскрывались люки,
     Мелькали руки, пахло кумачом...
     Но проходил тот час, вновь умирали звуки,
     Двор застывал во сне, привычном и немом...
     А под вечер опять мелькали половые,
     Лениво унося порожние судки...

     Но поздно... Главы гаснут золотые.
     Углы - приют теней - темны и глубоки.
     Уже давно вся жизнь влачится неисправней,
     Мигают лампы, пахнет керосин...

     И скоро вынесут на волю, к окнам, ставни,
     И пропоет замок, и дом заснет - один.
     Я помню этот мир. И сам я в этом мире
     Когда-то был как свой, сливался с ним в одно.

     Я мальчиком глядел в то пыльное окно,
     У сумрачных весов играл в большие гири
     И лазил по мешкам в сараях, где темно.

     Мечтанья детские в те дни уже светлели;
     Мне снились: рощи пальм, безвестный океан,
     И тайны полюсов, и бездны подземелий,
     И дерзкие пути междупланетных стран.

     Но дряхлый, ветхий мир на все мои химеры
     Улыбкой отвечал, как ласковый старик.
     И тихо надо мной - ребенком - ник,
     Громадный, неподвижный, серый.

     И что-то было в нем родным и близким мне.
     Он глухо мне шептал, и понимал его я...
     И смешивалось все, как в смутном сне:
     Мечта о неземном и сладкий мир покоя...

     .................

     Недавно я прошел знакомым переулком
     И не узнал заветных мест совсем.
     Тот, мне знакомый, мир был тускл и нем -
     Теперь сверкало все, гремело в гуле гулком!

     Воздвиглись здания из стали и стекла,
     Дворцы огромные, где вольно бродят взоры...
     Разрыты навсегда таинственные норы,
     Бесстрастный свет вошел туда, где жалась мгла.

     И лица новые, и говор чужд... Все ново!
     Как сказка смелая - воспоминанья лет!
     Нет даже и во мне тогдашнего былого,
     Напрасно я ищу в душе желанный след...

     В душе все новое, как в городе торговли,
     И мысли, и мечты, и чаянья, и страх.
     Я мальчиком мечтал о будущих годах:
     И вот они пришли... Ну что же? Я таков ли,
     Каким желал я быть? Добыл ли я венец?

     Иль эти здания, все из стекла и стали,
     Восставшие в душе как призрачный дворец,
     Все утоленные восторги и печали,
     Все это новое - напрасно взяло верх
     Над миром тем, что мне - столетья завещали,
     Который был моим, который я отверг!

     1903

     Москва