МЕДВЕДЕВ ВАЛЕРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ
ТИРЕ-ТИРЕ-ТОЧКА
ПАПИНА АНТАРКТИДА
ДЕВЯНОСТО ШЕСТЬ ЧАСОВ ОЖИДАНИЯ
Пятый день от полярного лётчика Евгения Ерохина не приходило в Москву никаких известий.
Все эти дни сын Ерохина Женька просыпался задолго до прихода почтальона. Проснувшись в своей комнате, оклеенной обоями в синюю и белую, как матросская тельняшка, полоску, он долго и молча смотрел на календарь. Часами разглядывал на стене карту Антарктиды в ожидании звонка в прихожей. Утренний звонок означал появление почтальона с отцовскими радиограммами.
Полгода звонок звонил почти что каждый день. И вдруг замолчал. Вместо звонка в передней пятое утро звякает крышка почтового ящика и на пол, шурша, падают газеты. А Женька с мамой ждут радиограммы уже давно - четыре дня! Это если считать на дни, а если сосчитать на часы, то выходит, что они ждут гораздо дольше. Женька умножил в уме двадцать четыре часа на четыре дня, и получилось, что они с мамой ждут девяносто шесть часов.
Это если считать только на часы, а если на минуты? Женька попытался умножить девяносто шесть часов на шестьдесят минут, но для этого ему немного не хватило образования, поэтому он нахмурился и перевёл взгляд на потолок...
У Женьки Ерохина были такие голубые глаза, что во всём городе Москве ни у кого не было, наверно, глаз голубее.
И хотя Женька на это не жаловался, в глубине души он ужасно расстраивался. Мальчишка всё-таки! Будущий мужчина. Сын полярного лётчика. А что он видит в зеркале, когда причёсывается? Не мужественный угрюмый взгляд, а какие-то, как говорит мама, "анютины глазки". Хоть в зеркало на себя не смотри. Или причёсывайся с закрытыми глазами... Конечно, может, в далёком научно-фантастическом будущем голубоглазые мальчишки смогут перекрашивать свои глаза в чёрный цвет, а пока Женьке приходится часто хмуриться. Однажды он заметил, что если голубые глаза немного прищурить, то они превращаются в синие! А если взять и совсем насупиться, то они даже становятся почти что чёрными...
Когда Женька смотрит долго на белый потолок "почти что чёрными глазами", то ему начинает казаться, что он летит высоко-высоко над Антарктидой. Белизна потолка напоминает снег, а тени на потолке от замысловатых линий оконных занавесей - очертания берегов. Одна тень вычертила береговую линию моря Амундсена, другая - остров Росса, а третья похожа или на Берег Правды, или на Берег Китовой Бухты.
Женька перевёл взгляд на стену, где висит большая карта Антарктиды, и начал сравнивать. Но в это время в передней раздался звонок, которого Женька с мамой ждали четыре дня, вернее, девяносто шесть часов!
- Радиограммы! - крикнул Женька, срываясь с постели и со скоростью антарктического циклона врываясь в переднюю. - Радиограммы!
За Женькиной спиной раздались торопливые мамины шаги. И когда он распахнул входную дверь, мама уже была в прихожей, а на пороге стояла почтальон. В руках у почтальона было много радиограмм, так непривычно много, что мама испугалась. И Женьке стало как-то не по себе, он даже забыл нахмуриться и тревожно смотрел большими голубыми глазами...
Почтальон молча протянула Валентине Николаевне газету "Правда" с портретом лётчика Ерохина на первой странице и целую пачку радиограмм.
- А мне? - спросил Женька сурово.
- А тебе, как всегда, отдельная! Держи!.. А теперь распишись...
Женька вывел в книжке почтальона свою подпись, взял в одну руку радиограмму, в другую - газету "Правда" и впился глазами в фотографию. На фотографии Женькин папа стоял со своим экипажем возле самолёта "ЛИ-2", упрятав руки в боковые карманы кожаной куртки и сдвинув на лоб меховой шлемофон. Выше фотографии была помещена заметка под названием "Кергеленский циклон и подвиг лётчика Ерохина". Заметка начиналась словами: "Уже не раз лётчик Ерохин сажал самолёт на осколки разбитых штормами ледяных аэродромов, приводил ночью тяжёлые машины на одном двигателе, взлетал во время ураганов..."
И ЦИКЛОН НЕ ЦИКЛОН И АНТАРКТИДА НЕ АНТАРКТИДА
Газетная заметка о папином подвиге вообще-то произвела на Женьку впечатление. Одно только не понравилось - слишком короткая. Зато радиограмма отца, которую Женька ждал с таким нетерпением и даже тревогой, его просто расстроила и огорчила.
Женькин отец не писал ничего о своём подвиге, и про отвагу в радиограмме тоже не было ни словечка. И вообще он обо всём писал так, как будто там, в Антарктиде, совсем не произошло ничего особенного и героического. Просто ветер был посильнее, чем обычно, а видимость похуже, чем всегда, и мороз покрепче, поэтому лететь было немного потруднее, а сейчас опять всё по-старому - все живы-здоровы, и все хорошо, и ветер стал потише, и видимость получше, и мороз послабее, и летать опять будет полегче. И ещё он писал Женьке то, что пишут все отцы своим сыновьям: чтобы Женька слушался маму и не расстраивал её, и ещё, что он очень соскучился по Женьке и очень ждёт от него ответа...
Интересно получается! Газеты пишут одно, а папа совсем другое. В газете говорится и про подвиг, и про ураган, и про мороз, а у папы в письме и ветер не ветер, и мороз не мороз, и ураган не ураган, и подвиг совсем не подвиг, и вообще Антарктида какая-то совсем не Антарктида!
Сначала Женька огорчился и даже обиделся: и на газеты, и на папу, и на папины письма, но когда мама стала читать вслух радиограммы от начальника экспедиции и от зимовщиков, Женька сразу же перестал обижаться и повеселел. Потому что ветер, по словам зимовщиков, оказался не просто ветром, а тем страшным ураганом, что возникает всегда в районе острова Кергелен и дует со скоростью 270 километров в час, и условия для полёта были, как говорят лётчики, "минимум на пределе", и всё-таки, несмотря ни на что, Ерохин поднял машину с зимовщиками в воздух и принял в условиях урагана смелое решение: уйти в глубь Антарктиды и посадить машину на ледниковое плато. И ушёл! И посадил машину в сумерках среди трещин. А потом три дня в холодном фюзеляже лётчик Ерохин и зимовщики вместе пережидали пургу, пока экипаж Борисова не сбросил горючее и запасные части...
Как раз в это время зазвонил телефон, и мама начала разговаривать сначала с женой второго пилота, потом с женой папиного штурмана, потом с родственниками зимовщиков. Но всего этого Женька уже не слышал. При первом же звонке он влетел в свою комнату, сел за стол и, взяв заранее приготовленный мамой бланк для ответной радиограммы, написал большими буквами: "ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГОЙ ПАПОЧКА!!"
Немного подумав, он поставил восклицательный знак, потом второй, затем хотел поставить и третий, но за окном на дворе кто-то закричал: "Ерохин! Женька!" - и тут же в воздух посыпались тире-точки азбуки Морзе, выбиваемые на водосточной трубе.
Женька подбежал к окну и влез на подоконник.
Внизу стоял его приятель Лёшка в окружении футбольной команды двора и палкой выбивал морзянку. На плече у него висел маленький транзистор.
- Про отца твоего передают! Слышишь? - заорал Лёшка, пуская свой приёмник во всю силу.
"...Уже не раз лётчик Ерохин сажал самолёт на осколки разбитых штормами ледяных аэродромов..." - проговорил маленький приёмник громким дребезжащим голосом.
По радио передавали статью из газеты о подвиге лётчика Ерохина. Во дворе стало тихо. Даже девчонки перестали визжать на площадке.
"...Приводил ночью тяжёлые машины на одном двигателе... - продолжал басить на весь двор приёмник. - Взлетал во время ураганов..."
Все слушали: и мальчишки и девчонки; из подъезда вышла лифтёрша, из окон повысовывались соседи, и все смотрели при этом на Женьку так, как раньше на него никто не смотрел. А потом заиграла музыка.
- Выходи! - крикнул Лёшка. - Устроим футбольный салют!
Кто-то пнул мяч, и он взлетел свечой высоко в воздух.
- Нет! - крикнул Женька. - Я должен папе ответ написать.
- Тогда семьдесят три! - крикнул Лёшка и выбил эту цифру на трубе по азбуке Морзе, потому что эта цифра означает у радистов "счастливо".
- Вам тоже семьдесят три! - крикнул Женька, высекая тире-тире-точки из железного подоконника.
Он спрыгнул на пол и, заложив вокруг комнаты глубокий вираж, пошёл на посадку к столу.
ЛЕДНИКИ АНТАРКТИДЫ ШЛЮТ ЖЕНЬКЕ ПРИВЕТ
Обычно ответы на радиограммы отца не вызывали у Женьки особых раздумий. В них описывал он и разные происшествия, и подробное содержание новых кинофильмов, и перечень выменянных у ребят редких марок, и репортаж футбольных сражений "Московских пингвинов" (так в честь Антарктиды назвали свою футбольную команду ребята с Женькиного двора).
Но сегодня, написав слова: "Здравствуй, дорогой папочка!!", Женька вдруг почувствовал, что после всего, что случилось там, в Антарктиде, он должен, он обязан ответить совсем по-другому.
Отложив ручку, он заглянул в мамину комнату. В комнате было тихо. Мама уже сидела за столом и писала. Тогда Женька прошёл на кухню, облокотился на подоконник и задумался. Было слышно, как рядом в ванной комнате из крана падает вода. Удивительней всего, что вода падала не просто так, а по самой настоящей азбуке Морзе: то быстро-быстро - точками, то помедленней - знаком тире.
Тире-тире-точка... тире-тире-точка...
Под стук капельной радиограммы Женька стал разглядывать двор, на котором шла та самая жизнь, что ещё вчера почему-то казалась Женьке потрясающе интересной. Тяжело вздохнув, он вернулся в свою комнату, выходящую окнами на улицу Горького.
На перекрёстке возле светофора стояла жёлто-красная машина с надписью "Техпомощь". Сидя в металлическом гнезде, трое рабочих натягивали провод, оборванный троллейбусом.
Женька уже повернулся, чтобы отойти от окна, как вдруг увидел что-то такое, от чего Женькины голубые глаза стали сразу почти что чёрными. Вообще-то ничего особенного не произошло. Просто из-за угла на улицу Горького выехала машина, гружённая льдом. И никто, вероятно, кроме Женьки, не обратил на это внимания. Потому что грузовик вёз лёд. Самый обыкновенный лёд в магазины или в ларьки с мороженым. Но для Женьки Ерохина грузовик вёз в своём кузове не просто лёд. Он вёз в своём кузове Антарктиду! Папину Антарктиду! Её было совсем немало, этой гружённой в машину Антарктиды, может быть, три, а может, даже и целых четыре тонны.
Машина приближалась к дому. Лёд таял под горячим московским солнцем.
Он летел на асфальт мокрыми, быстро высыхающими тире-тире-точками, словно посылая Женьке радиограмму, может быть, от ледника Шеклтона или Эймери, а скорее всего от ледника Денмана, где Женькин папа разыскал заблудившихся зимовщиков.
- Перехожу на приём! - прошептал Женька, хватая карандаш и торопливо записывая прямо на подоконнике трассирующие тире-точечные знаки.
Он записывал до тех пор, пока грузовик со льдом неожиданно не свернул в переулок. Прикусив нижнюю губу, Женька быстро расшифровал радиограмму, подумал о чём-то, принял какое-то решение. Затем, приписав ниже по той же азбуке Морзе: "Мама! Я скоро вернусь!" и цифру "73!", он побежал к шкафу.
Открыв створку, он достал с полки компас и надел его на руку, на плечо повесил набитый чем-то тяжёлым рюкзак, затем надвинул на беленькую чёлку синий берет, прищурил глаза и тихо, так тихо, чтобы не отрывать маму от письма, вышел на лестничную площадку.
Сбежав торопливо по лестнице, он миновал двор, вышел на улицу и, смешавшись с московскими пешеходами, бесстрашно зашагал навстречу ответу на папино письмо.
ЧТО ТАКОЕ РАЙОН АНТАРКТИДЫ
С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ МАЙОРА МИЛИЦИИ
Женькино исчезновение мама заметила не сразу. Заглянув в его комнату, она увидела на столе, за которым он обычно готовил уроки, лист бумаги со словами: "Здравствуй, дорогой папочка!!"
Ещё ни разу не уходил Женька из-за стола, не дописав ответ на папину радиограмму, поэтому в первые секунды Валентина Николаевна больше удивилась, чем встревожилась. Она знала, каким важным для Женьки был этот ответ на папино письмо после такого долгого молчания. Тем более, что завтра с Шереметьевского аэродрома улетали в Антарктиду знакомые лётчики. А Женька с мамой давно уже заготовили для папы большую посылку. Оставалось только вложить в неё ответы на последнюю радиограмму, и вдруг Женька исчез, не сказав ни слова.
Может быть, его вызвал кто-нибудь из приятелей во двор по срочным мальчишеским делам? Эта мысль немного успокоила её, но прошёл час, затем другой и третий, а Женька всё не появлялся, и взволнованная Валентина Николаевна выбежала во двор.
Лифтёрша, к которой она обратилась с расспросами, не только не успокоила её, но встревожила ещё больше. По словам лифтёрши, Женька с рюкзаком за спиной часа уже три как прошмыгнул на улицу.
- Как - с рюкзаком? Почему с рюкзаком? Не может быть! - возразила Валентина Николаевна, на что лифтёрша только пожала плечами.
Дома в шкафу рюкзака не было, не оказалось там и ружья для подводной охоты, и это совсем расстроило Валентину Николаевну.
По дороге в милицию она только и думала о всяких несчастных случаях. Все мамы, если их сыновья исчезают без спроса, всегда думают о несчастных случаях.
Дежурный по отделению милиции, пожилой майор в очках, выслушал Валентину Николаевну, внимательно рассматривая Женькину фотокарточку.
- Будем искать! - сказал он, снимая телефонную трубку и не отрывая глаз от фотографии мальчугана, который смотрел на него нахмурившись и упрямо оттопырив нижнюю губу.
- Где... искать? - спросила Валентина Николаевна, зная хорошо, где ищут и куда в таких случаях звонят.
- Будем искать... в районе Антарктиды. Где же ещё искать сына героя? сказал майор. - Раз с рюкзаком убежал - значит, в Антарктиду!
Валентина Николаевна увидела лежавшую на столе майора газету с фотографиями участников предстоящего перелёта Москва - Мирный. Под фотографией был нарисован маршрут и помещена статья под названием "Прыжок через континенты".
- Вы имеете в виду... это? - спросила Валентина Николаевна, не сводя глаз с газеты.
- Ну что вы! - сказал майор. - Я не в буквальном смысле.
Затем он соединился с дежурным по городу и, доложив о происшествии, некоторое время ждал каких-то сведений, прижав плечом телефонную трубку к уху и поглядывая изредка поверх очков на Валентину Николаевну.
Было слышно, как на том конце провода быстро заговорил низкий мужской голос, и майор, который вначале был серьёзен и даже суров, к концу разговора весело улыбнулся и положил трубку.
- Ну вот, - сказал он, - я же вам говорил, что его надо искать именно в районе Антарктиды!
И хотя Валентина Николаевна твёрдо знала, что, пока майор молча слушал дежурного по городу, тот человек на другом конце провода просматривал в это время страшные списки, и то, что майор, тоже зная об этом, ни разу не произнёс слова "несчастный случай" или "больница", успокоило Валентину Николаевну. "Если ничего страшного ещё не случилось, - подумала она, - то уже и не случится". И она первый раз за всё это время улыбнулась. А майор, который, вероятно, понял всё, что творится в душе Женькиной мамы, тоже улыбнулся и сказал:
- Не волнуйтесь, уже дана команда по всем отделениям милиции, по аэропортам и вокзалам... Так что разыщем! Не волнуйтесь, по возможности конечно...
Майор записал номер телефона Валентины Николаевны и, проводив её до двери, добавил на прощание:
- Я, когда в детской комнате работал, знаете сколько мальчишек из этих "Антарктид" повозвращал домой... Да что говорить, когда молодой был, сам на Северный полюс убегал!.. В общем, разыщем. Вокзалы, они отзовутся. Дело проверенное!..
ВОДЯТСЯ ЛИ В АНТАРКТИДЕ ЗАЙЦЫ...
Проводив Валентину Николаевну, дежурный по отделению соединился по телефону с подразделением полярной авиации аэропорта Шереметьево.
- Это кто? Трофимов? Слушай, Трофимов, там завтра с вашего аэродрома улетают в Антарктиду "перелётные птицы". Кто у вас начальником охраны? Ты?.. Тогда у меня к тебе вот какой вопрос. Скажи мне, пожалуйста, водятся в Антарктиде зайцы или нет? Что? Не знаешь?.. Я тебя не про пингвинов спрашиваю, а про зайцев... Не знаешь? Ну, так я тебе скажу: зайцев нет в Антарктиде! Не водятся зайцы там, но имей в виду: могут завестись... Почему могут? А потому, что тут один мальчишка из дома сбежал, а отец его в Мирном. Лётчик Ерохин, слышал про такого? Читал в газете?.. Ну, так вот, есть у меня подозрение, как бы его сын не оказался в Антарктиде первым антарктическим "зайцем"... Точно! А теперь запиши приметы и, в случае чего, звони сразу же! А то здесь мать с ума сходит!..
ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ МАЛЬЧИК
НАКОНЕЦ-ТО!
Прошёл день. Наступил вечер. Уже все отделения московской милиции, все детские комнаты знали об исчезновении Жени Ерохина. Уже всю Москву обшарил Женькин приятель Лёшка с командой "Московских пингвинов". Уже не раз и не два было передано по радио на московских вокзалах и в аэропортах сообщение о пропаже мальчика с рюкзаком, в синем берете, особые приметы следующие... Но московские вокзалы и аэропорты не отзывались. Молчал вокзал Савёловский, молчал Павелецкий, молчали вокзалы Ленинградский, Ярославский и Казанский, молчали аэропорты Быково, Внуково, Домодедово... Молчал аэропорт Шереметьево - аэропорт, с которого через сутки должны были подняться самолёты, взяв курс на Антарктиду. Напрасно лейтенант Трофимов пытался угадать первого антарктического "зайца" среди ребят, глазевших на самолёты из-за ограды аэродрома. Исчез Женька Ерохин, пропал без вести сын лётчика, и никто на свете не видел и не слышал, что за радиограмму принял он сегодня утром, глядя из окна на тающий тире-тире-точками лёд. Никто не знал, какое он выбрал в ту минуту решение и почему так таинственно исчез, даже не написав ответа на папину радиограмму...
Майор нервничал.
Уже в который раз на звонок Валентины Николаевны он отвечал:
- Нет, нет, к сожалению, пока ещё никаких известий не поступило!
Снова зазвонил телефон, и женщина, назвавшая себя стрелочницей московской пригородной дороги, сообщила, что, судя по приметам, она не только видела сегодня утром мальчика в берете, с рюкзаком за плечами, но и разговаривала с ним.
- Наконец-то! - сказал майор. - Слушаю вас!
И СНОВА ИСЧЕЗ В НЕИЗВЕСТНОМ НАПРАВЛЕНИИ...
Мальчуган шёл от Москвы в направлении Химок по путям, перешагивая со шпалы на шпалу. Иногда он останавливался и внимательно осматривал рельсы, постукивая по ним обыкновенным молотком. Дежурная стрелочного поста Ховрино, чистившая стрелочный перевод, ещё издали заметила мальчишку в синем берете, с рюкзаком за плечами.
- Ты это что на путях потерял? - спросила она.
Мальчуган остановился и хмуро посмотрел на стрелочницу.
- Что потерял, спрашиваю?
- Ничего не потерял.
- Тогда чего ищешь? Ищешь чего, спрашиваю?
- Трещину! - сказал мальчишка после очень долгого молчания.
- Какую ещё трещину?
Мальчишка снова долго молчал, потом сказал:
- Трещину... от которой бывают крушения.
Стрелочница осмотрела мальчугана с ног до головы, поправила платок и сказала:
- Я, конечно, в Москве видела, как вы постовым помогаете движением руководить, но чтобы за нас рельсы инспектировать - первый раз вижу.
Мальчишка, прикусив губу, молчал.
- По общественной линии или от себя ищешь трещины?
- От Терра Инкогнита... - пояснил мальчишка.
- От кого, от кого?
- От Терра Инкогнита!
- Это что же, такая организация, что ли?
- Почему организация? Это Земля Неизвестности! - сказал мальчик, удивлённый тем, что взрослая тётенька ничего не знает о такой потрясающей земле. - Это же южнополярная область! Шестая часть света! Она примыкает к Южному полюсу! Определённых границ не имеет! - Мальчишка говорил торопливо, стараясь одним духом выложить всё, что знал об этом удивительном материке. В неё входят моря Уэнделла, Беллинсгаузена, Росса. Флора и фауна исключительно бедны и значительно уступают Арктике...
- Ну вот что, инкогнито, - перебила стрелочница захлёбывающегося от переполнявших его знаний мальчишку. - Давай-ка с пути! Искатель трещин! У меня тут скоро "Красная стрела" пойдёт! Давай без разговоров! Нашёл место, где лекции читать...
- Значит, вы его с пути прогнали? - спросил майор.
- Да на глазах-то он меня вроде и послушался - сбежал в кювет, пояснила стрелочница. - А там, за поворотом, может, опять на рельсы вышел. Кто его знает...
- А несчастных случаев у вас не было?
- Нет, этого не было.
- В котором часу вы с ним разговаривали?
- Да ещё утро было.
- Куда он направился, вы не заметили?
- За кустами не видно было. Может, обратно в Москву, а может, и в Химки...
Положив трубку, дежурный подошёл к карте. "А паренёк-то двигался по направлению к Шереметьевскому аэродрому, - подумал про себя майор. - Только давно это было, очень давно. Утром, а сейчас уже вечер... А за это время с "искателем трещин" ой-ёй-ёй что могло произойти..."
В это время на столе снова зазвонил телефон.
- Товарищ дежурный! - сказал мужской голос. - Тут нас в депо оповещали насчёт паренька...
- Слушаю вас! - сказал майор.
ПРЯТАТЬСЯ НАДО ТОЖЕ ГРАМОТНО
Парнишка стоял, широко расставив ноги, крепко держась правой рукой за лямку рюкзака, и, прищурившись, смотрел в приоткрытую дверь депо, где стояли пожарные машины.
"Сейчас будет пробираться внутрь", - подумал оперативный дежурный.
Дежурный не ошибся. Лишь только его внимание отвлёк проходивший по двору капитан, парнишка, воспользовавшись этим, ловко проник в депо и стал красться по стенке вглубь.
Услышав за спиной подозрительный шорох, дневальный переступил порог и заглянул в депо. Стоя возле дверцы автоцистерны, мальчишка изо всех сил нажимал на ручку.
- Ну, куда ты полез? Куда? - сказал пожарный. - Неграмотно лезешь, это же автонасос, в нём и прятаться-то негде. Ну ещё в специальных, скажем, машинах - в автомобиле связи или службы освещения - там можно, там хоть место есть. Эх, темнота!.. А ну давай на свет!
Пожарный вывел хмурого парнишку из депо.
- Теперь докладывай, - сказал он, - зачем в машину лез?
- На пожар надо, вот и лез, - честно признался паренёк.
- Что значит - надо?
- Надо, и всё!
- Да зачем надо-то?
- Ну, надо!
- Вот заладил: "надо"! Домой тебе надо, а не на пожар. Иди!
Мальчишка пошёл.
- Хотя стой!
Мальчишка остановился.
- Дам-ка я тебе один адресок на всякий пожарный случай! - сказал дежурный.
Паренёк недоверчиво обернулся и увидел, как пожарный написал что-то на листке бумаги и протянул ему со словами:
- Вот... Это тебе действительно надо.
Мальчишка пробежал глазами адрес: "Москва, 3-я Песчаная улица, дом 7/23. Добровольное пожарное общество".
- Вот! Надо тебе сходить по этому адресу и поступить в дружину "Юный пожарник"... А как научишься, приходи, вместе на пожар поедем. Грамотно поедем! Как полагается! Тогда тебе и прятаться не надо будет.
Мальчишка осмотрел прищуренными глазами дневального и, заметив на его груди медаль, подошёл поближе. Шевеля беззвучно губами, он прочитал надпись на медали: "За отвагу на пожаре". Потом он хотел что-то спросить, но, видно, раздумал, повернулся, подтянул рюкзак и зашагал прочь. Потом опять повернулся и сказал:
- А я всё равно сегодня на пожаре буду!
- Не будешь.
- Почему это не буду?
- Потому, что сегодня пожара не будет. Сегодня выходной день. Сегодня огонь тоже отдыхает...
- В котором часу это было? - спросил дежурный по отделению.
- В шестнадцать ноль-ноль.
- А где ваша часть находится?
- В Химках. Военизированная № 1, улица Ленинградская, 17-а.
- Значит, в Химках?.. Понятно! Скажите, а случаев пожара в вашем районе не было?
- Да нет, вроде тихо было.
- Судя по приметам, парень это, конечно, тот самый.
- А вы ещё не разыскали его?
- Пока нет, но думаю, что скоро разыщем.
- Сигналы есть, товарищ дежурный?
- Нет. Сигналов нет, а предчувствие есть! Что-то вроде "дыма", а у нас дыма без огня, как и у вас, не бывает...
ОН ГОВОРИТ, ЧТО ЕГО ФАМИЛИЯ РЕПИН
- Слушай, Трофимов! Положение, значит, такое. Утром мальчугана видели в районе Ховрина, а днём - в Химках, значит, вечером должен быть у вас, в Шереметьеве! Некуда ему больше деться, чует моё сердце... Что? Как, поймали? Уже поймали?.. Ну что, Трофимов, говорил я тебе, что в Антарктиде обязательно будут водиться "зайцы"... с голубыми глазами. А как же! У меня же на них нюх, Трофимов, потому и сошлось! И приметы, говоришь, сходятся? Так всё и должно быть. Что, что не сходится? Ах, фамилия? Как, он говорит, его фамилия? Репин? А он не перепутал? Может, он Левитан? Или Суриков? Репин, значит? Ну ладно, я, когда на полюс бегал, тоже у какого-то композитора брал напрокат фамилию... В общем, Репин так Репин, давай его сюда, а то мать через каждые полчаса звонит.
Ровно через тридцать минут под окнами 10-го отделения милиции города Москвы раздался шум машины.
Подойдя к окошку, майор увидел, как из "газика" выпрыгнул мальчишка с рюкзаком и в сопровождении двух милиционеров направился к входным дверям, потом по коридору раздались торопливые шаги, дверь распахнулась, и на пороге показался лейтенант милиции с весёлым и довольным лицом.
- Товарищ майор! - отрапортовал он. - Разрешите ввести?
- А, Трофимов! Давай, давай, Трофимов, давай! - сказал майор, набирая номер квартиры Ерохиных.
- Старшина! - скомандовал лейтенант.
Сопровождающий милиционер ввёл в комнату мальчишку. Трофимов, довольный удачно проведённой операцией, посмотрел на майора, но по выражению его лица и по тому, как тот резко опустил телефонную трубку, понял, что произошло что-то непредвиденное.
- Не тот! - сказал майор.
- Как - не тот? - спросил Трофимов.
- Мальчишка не тот! Совсем не тот! Не Ерохин!
- Как - не Ерохин? - удивился Трофимов.
- Я же тебе говорил, что блондин, с голубыми глазами, беленький. И потом, фамилия-то не сходится. Ерохин нам нужен, а это Репин! Твоя фамилия Репин?
- Репин! - подтвердил черноглазый, шмыгая носом и кашляя.
- А может, Суриков или Левитан?
- Да Репин! - поправил майора паренёк, кашляя.
- Репин... В Антарктиду собрался, а сам кашляешь.
- Я не кашляю.
- А что же ты делаешь?
- Откашливаюсь.
- "Откашливаюсь"... Наверно, закалялся, как сталь, и вот... перезакалился. Ну ладно. Отведите этого Репина в детскую комнату, пусть там разберутся с этим... передвижником.
Старшина вышел с парнишкой из комнаты, а майор протянул Трофимову фотографию Жени Ерохина и сказал:
- Вот он какой.
Трофимов внимательно рассмотрел карточку:
- Действительно... не похож. Вот незадача.
- Где же его теперь искать? - задал вопрос майор и, сняв телефонную трубку, ответил сам себе: - В Химках... В Подольске... И далее везде!
ЖЕНЬКИНА АНТАРКТИДА
НОЧЬ
Над Москвой уже давно громыхал гром. Ещё тогда, когда майор разговаривал с пожарным о Женьке Ерохине. А потом, когда Трофимов привёз из Шереметьева черноглазого Репина, в небе стали мигать зарницы, одна ослепительнее другой. Казалось, там, за тучами, кто-то всё время чиркает огромными спичками, которые вспыхивают, но не хотят загораться. Потом "спички" кончились, и на город пролился дождь. Дождь был в косую линию, как школьные тетрадки, очень холодный и очень шумный. Когда майор подошёл к окну, то он понял, что это не дождь, а град.
В это же время в квартире к окошку подошла Женькина мама и тоже стала смотреть на град.
А Лёшка, приятель Женьки Ерохина, тот даже влез на подоконник и, распахнув створки, подставил под град руку и тут же отдёрнул - несколько градин больно ударили его по пальцам.
Так в одно и то же время три человека в Москве подошли к окну и смотрели поздней ночью на град, а думали не о граде, а о Женьке Ерохине, и каждый, конечно, думал по-своему...
МАЛЬЧИК С ЛАСТАМИ НА НОГАХ
Старшая воспитательница детского сада, расположившегося в уютной даче на берегу Москвы-реки, встала в это утро пораньше. Осмотрев побитую градом стеклянную веранду, она вышла на пляж и, подойдя к лежавшей на берегу кверху килем лодке, присела на неё. После грозовой ночи было тихо. На дереве в утренней тишине дятел неправдоподобно громко долбил кору, стряхивая с ветвей капли дождя. Женщина посмотрела на дятла и сказала:
- Вот получишь сотрясение мозга, тогда будешь знать!
Дятел перестал стучать, словно испугался. Затем послышалось какое-то неясное бормотание. На песок высунулись мальчишеские ноги в зелёных лягушачьих ластах, и из-под лодки донеслись загадочные слова:
- Море Росса! Китовая бухта! Залив Ригли! Спокойно, спасаю!..
Воспитательница приподняла борт лодки и чуть не ахнула. На песке, подстелив под себя лист фанеры, прибитый к заострённой палке, подложив под голову рюкзак, лежал паренёк в трусах, с ластами на ногах и с маской от акваланга, сдвинутой на лоб. Руки его были по-детски зажаты между коленями.
Мальчик спал, зябко посапывая носом. Клетчатая рубашка и куртка, заменявшие ему одеяло, сползли на мокрый песок. Рядом с мальчиком на песке лежало ружьё для подводной охоты.
Воспитательница покачала головой, тронула паренька за плечо. Мальчуган дёрнулся, чмокнул губами, пробормотал загадочное слово "ренник-бей" и открыл глаза. Глаза у мальчишки были удивительно голубые. Хлопнув несколько раз ресницами, он остановил свой взгляд на женщине в белом халате, потом, словно вспомнив что-то, прищурился, быстро поднялся и, задрав голову, прислушался к стуку дятла.
- Кто передаёт? - спросил он.
- Что передаёт? - удивилась воспитательница.
- Радиограмму! Слышите? Тире, тире! Точка! Точка! Точка!
- Да это же дятел!
- Дятел? Ах, дятел... - Паренёк задрал голову и посмотрел на сосну.
- А ты что это? - спросила женщина. - Ты здесь под лодкой всю ночь пролежал?
Мальчик не ответил, хотя всё было ясно и без его ответа. Отодвинув в сторону фанерный щит с палкой, он снял с ноги ласту и стал вытряхивать из неё песок. На фанере была сделана какая-то надпись.
- А ну-ка одевайся скорее! - сказала воспитательница.
Мальчик дрожащими от озноба руками стал натягивать ковбойку.
1 2
| 