МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ  ЗОЩЕНКО

ОТЧАЯННЫЕ  ЛЮДИ

Говорят, верблюд месяц может ничего не жрать. Вот это дивное животное! Он, говорят, пососёт какую-нибудь травку, понюхает камушек, и с него хватит, сыт по горло. Вот это благородное животное!

А теперь, скажем, человек. Человеку ежедневно чего-нибудь пожрать нужно. Он какой-нибудь там травинкой не прельстится и камней нюхать не станет. Ему вынь да положь чего-нибудь этакое острое. Суп и на второе рыбу деваляй. Вот что он любит.

И мало того что человек ежедневно пищу жрёт, а ещё и костюмы носит, и пьёт, и в баню ходит.

Ox, эти же люди чистое разорение для государства! Вот тут и проводи режим экономии. Вот тут и сокращай разбухшие штаты.

Для примеру, человека ради экономии сократишь, а он и после сокращения всё своё — жрёт, а ещё и костюмы носит. То есть откуда он так ухитряется — удивляться приходится. Чистое разорение.

Вот с нашего двора Палька Ершов под режим экономии попал. Сократили парня.

Ну, думаем, пропал Палька Ершов. Чего он теперь делать будет, раз режим экономии?

Только видим — нет, не пропал.

Вышел во двор сразу после сокращения, гуляет, плюётся через зубы.

— Это, говорит, я знал. Я, говорит, ребятишки, завсегда под лозунги попадаю. Седьмой раз меня сокращают. Как какой лозунг объявят — режим или борьба за качество,— так мне всегда крышка. Я к этому привыкши.

— Ну, говорим, привычка привычкой, а хлебать-то чего теперь будешь?

— Да уж, говорит, жрать придётся. Не верблюд.

Ну, думаем, пропал. На словах только хорохорится, а сам подохнет.

Только проходит месяц и два. Нет, не дохнет. Курит, плюётся через зубы и костюмы носит.

Ну, думаем, или он, собака, ежедневно госбанки грабит, или деньги сам печатает.

— Палька, говорим, откройся, ослобони свою совесть. Чем ты, говорим, бродяга, кормишься?

А он говорит:

— Да знаете, ребятишки, я на другую службу поступил.

Трудновато, думаем, с такими отчаянными людьми режим экономии проводить. Их сокращают, а они всё своё — пьют, жрут и костюмы носят.

С верблюдами малость было бы полегче.

1926