– Я сделаю все, что в моих силах, ваша милость!

– Для этого нужно оказать нам какую-либо услугу, сообщить нам какие-нибудь ценные сведения…

– Я постараюсь… сообщить… – сдавленным голосом произнес адвокат.

– Это будет трудновато, поскольку мы знаем все, – небрежно заметил де Брагелонн.

– Как! Что вы знаете?

– Все! Я должен вас предупредить: в вашем положении нельзя быть уверенным, что запоздалое раскаяние спасет вашу голову.

– Мою голову! Боже мой! Но если я пришел сам…

– Поздно! – Де Брагелонн был непреклонен. – Все, что вы можете нам поведать, наперед известно.

– Вполне возможно, но все-таки позвольте спросить, что именно вы знаете?

Но тут раздался громыхающий голос Демошарэса:

– Прежде всего то, что вы один из заклятых еретиков!

– Увы, такова истина! – захныкал Дезавенель. – Я принял эту веру, а зачем, сам не знаю. Но я отрекусь, ваша милость, если вы меня пощадите!

Демошарэс продолжал:

– Это еще не все. Вы у себя скрываете гугенотов!

– Но пока у меня не нашли никого! – сказал адвокат.

– Конечно, – заметил де Брагелонн, – потому что в вашем доме есть какой-нибудь чулан, подземелье или просто тайный выход на улицу. Но в один прекрасный день мы разрушим ваш дом до основания, и уж тогда-то все ваши тайники сразу обнаружатся.

– Я вам сам все покажу. Я действительно иной раз принимал и держал у себя этих проклятых протестантов. Они хорошо платят за постой, а судебные дела дают очень мало. Но этого больше не будет, клянусь!

– Кроме того, – продолжал Демошарэс, – вы неоднократно выступали на протестантских сборищах.

– В качестве адвоката, – жалобно простонал Дезавенель. – И притом всегда призывал к умеренности. Это вы должны знать, если знаете все.

И наконец, подняв глаза на зловещих собеседников, он добавил:

– Но в то же время я замечаю, что вы знаете далеко не все…

– Ошибаетесь, любезнейший, – произнес начальник полиции, – и сейчас мы вам докажем обратное!

Демошарэс хотел было остановить его, но тот возразил ему:

– Я вас понимаю, господин Великий инквизитор, но какой смысл скрывать наши карты перед этим человеком? Ведь он все равно не скоро отсюда выйдет!

– Как! Я отсюда не выйду? – ужаснулся Пьер Дезавенель.

– Уж не думаете ли вы, – спокойно объяснил ему де Брагелонн, – что, побывав здесь и кое-что пронюхав о наших делах, вы поспешите обратно к своим друзьям с доносом? Так не будет, любезнейший, с этого момента вы арестованы.

– Арестован?! – переспросил Дезавенель.

Сначала он был совершенно убит, но, поразмыслив, примирился со своей участью. В самой его подлости крылась какая-то отчаянность.

– Ну что ж, может быть, это и к лучшему, – покорно вздохнул Дезавенель. – Здесь я в большей безопасности, нежели у себя дома. И если уж вы меня, господин начальник полиции, оставляете тут, не сочтите за труд ответить мне на некоторые поучительнейшие вопросы. Мне все-таки думается, что я смогу проявить свои благочестие и благонамеренность каким-нибудь достойным разоблачением.

– Гм… сомневаюсь! – буркнул де Брагелонн.

– Известно ли вам, ваша милость, о последних собраниях гугенотов?

– Это вы насчет Нанта?

– А, это вам уже известно! Хорошо… Но что же там происходило?

– Вы намекаете на состряпанный заговор?

– Да. Этот заговор…

– …заключался в том, чтобы похитить короля, заменить братьев Гизов бурбонскими принцами, созвать Генеральные штаты и так далее. Все это старая песня, милейший господин Дезавенель, и тянется она с пятого февраля.

– А заговорщики думают, что все хранится в тайне! – вскричал адвокат. – Они пропали! И я тоже! Вам, конечно, известны имена главарей?

– Вот, посмотрите, в этом списке все имена…

– Господи боже мой! До чего же ловка полиция, до чего безумны заговорщики! – снова завопил адвокат. – Неужели я все-таки ничего вам не поведаю? Насчет принца Конде и Ла Реноди?.. Известно ли вам, где они?

– В Париже.

– Ужасно! Еще одно слово, сделайте милость! Если в Париже, то где именно?

Господин де Брагелонн ответил не сразу и пронизывающим взглядом впился в глаза Дезавенелю.

Тот, с трудом переводя дыхание, повторил вопрос:

– Известно ли вам, где именно находятся принц Конде и Ла Реноди?

– Мы найдем их без труда.

– Но вы еще не нашли их! – возликовал Дезавенель. – Слава тебе, господи! Я еще могу заслужить прощение! Я один знаю, где они, ваша милость!

В глазах у Демошарэса вспыхнул жадный огонек, начальник же полиции казался равнодушным.

– Где же они? – спросил он.

– У меня, господа, у меня, – с гордостью заявил адвокат.

– Я это знал, – спокойно заметил де Брагелонн.

– Как, знали? – побледнел Дезавенель.

– Конечно! Я просто хотел вас испытать, проверить вашу порядочность. А теперь я вами доволен! Но все-таки ваш случай крайне серьезен. Ведь вы давали приют таким закоренелым преступникам!

– Вы так же преступны, как и они, – поучительно изрек Демошарэс.

– Ох, и не говорите, ваша милость! – заохал Дезавенель. – Когда принц Конде и господин Ла Реноди явились ко мне в начале недели, я знал, что имею дело с протестантами, но не с заговорщиками. Заговоры и заговорщики мне ненавистны. Они мне тогда ничего не сказали, но когда я узнал об их страшных планах, то перестал спать и есть. А если ночью удается иногда задремать, то снятся всякие трибуналы, эшафоты, палачи… Я просыпаюсь в холодном поту и начинаю гадать, что со мной может случиться.

– Что с вами может случиться? – переспросил господин де Брагелонн. – Первым делом – тюрьма…

– Затем пытка, – подхватил Демошарэс.

– А там, возможно, и виселица, – продолжил начальник полиции.

– Может быть, и костер, – допустил Великий инквизитор.

– Не исключается и колесование, – для вящего эффекта присовокупил господин де Брагелонн.

– Тюрьма! Пытка! Виселица! Костер! Колесование!.. – то и дело восклицал метр Дезавенель с таким видом, будто уже испытывает обещанную ему муку.

– А как же? Вы адвокат, вам ли не знать законов! – заметил де Брагелонн.

– Мне ли не знать! – возопил Дезавенель. – Вот потому-то я и пришел к вам, господин начальник полиции.

– Так-то оно верней, – ответил тот. – И хоть от ваших признаний толку мало, мы все-таки учтем вашу добрую волю.

Он о чем-то посоветовался с де Муши, который, видимо, согласился с каким-то его предложением.

– Но прежде всего я прошу вас об одной милости, – взмолился Дезавенель, – не выдавайте меня моим бывшим… сообщникам… Если они угробили президента Минара, то и со мной могут сыграть такую же штуку.

– Мы сохраним вашу тайну, – заверил его де Брагелонн.

– Вы будете держать меня в тюрьме? – жалобно и покорно спросил адвокат.

– Нет, вы можете вернуться к себе домой.

– Домой? Ага… понимаю… Значит, вы арестуете моих постояльцев!

– Ни в коей мере. Они будут на свободе, как и вы.

– Даже так? – растерянно протянул Дезавенель.

– Слушайте и хорошенько запомните, что я скажу, – внушительно заговорил де Брагелонн. – Сейчас вы вернетесь домой, чтобы не возбуждать лишних подозрений, и ни слова не скажете своим постояльцам ни о своих страхах, ни об их тайнах. Ведите себя так, будто вы никогда не бывали в этом кабинете. Вы меня поняли? Ничему не противиться, ничему не удивляться. Так и поступайте.

– Это дело нехитрое, – заметил Дезавенель.

– Если же нам понадобятся дополнительные сведения, – добавил де Брагелонн, – мы пошлем к вам или пригласим вас сюда. Если будут обыскивать ваш дом, вы нам поможете.

– Уж коли я начал, так доведу до конца, – вздохнул Дезавенель.

– Вот и прекрасно! И последнее. Если по ходу событий нам станет ясно, что вы действительно точно повиновались нашим указаниям, вас пощадят. В противном же случае вас постигнет скорая и жестокая кара.

– Вас сожгут на медленном огне, клянусь богоматерью! – зловеще отозвался Демошарэс.

– Но все-таки… – попытался возразить трясущийся адвокат.

– Довольно! – остановил его де Брагелонн. – Вы слышали все. Запомните, и до свиданья.

И он отпустил его повелительным жестом. Воспрянувший духом и вместе с тем озабоченный, адвокат ушел.

Начальник полиции и Великий инквизитор помолчали.

– Я поступил так, как вы предложили, – начал де Брагелонн, – но, признаться, не уверен, что это лучший выход.

– Что вы! Вы поступили именно так, как нужно! – воскликнул Демошарэс. – Ведь если события пойдут своим чередом, заговорщики ни о чем не догадаются. Пусть они думают, что шествуют в кромешной тьме, а мы тут как тут! Великолепно! За двадцать лет нам ни разу не представился такой удобный случай, чтобы одним ударом покончить с ересью. Я знаю, каких взглядов на этот счет придерживается кардинал Лотарингский!

– Вы правы, – согласился де Брагелонн. – Но что нам предстоит сейчас сделать?

– Вы остаетесь в Париже и следите с помощью Линьера и Дезавенеля за двумя вожаками заговора. Я же ровно через час еду в Блуа, дабы предупредить братьев Гизов. Они потихоньку сплотят вокруг короля все наличные силы. Гугеноты же тем временем, ни о чем не догадываясь, попадут, как глупые скворцы, в расставленные нами силки. И вот мы держим их в руках! Всеобщая резня!

Великий инквизитор большими шагами мерил комнату и радостно потирал руки.

– Дай только боже, – сказал де Брагелонн, – чтобы никакая случайность не провалила столь великолепный план.

– Это невозможно! – отвечал Демошарэс. – Всеобщая резня! Они у нас в руках! Я считаю, что с ересью на сей раз покончено. Всеобщая резня!

 

XX. КОРОНОВАННЫЕ ДЕТИ

 

А теперь перенесемся в Блуа, в великолепный королевский замок.

Накануне в замке состоялось многолюдное веселое празднество с играми, танцами и аллегориями.

Вот почему в это утро юный король и его супруга встали позже обычного. По счастью, никаких приемов не предстояло, и на досуге они обменивались впечатлениями о вчерашнем празднике.

– Мне кажется, – говорила Мария Стюарт, – праздник удался на славу.

– Ну конечно, – согласился Франциск II, – особенно хороши были балет и сцены. А вот сонеты и мадригалы показались мне чуточку длинноватыми.

– Ничуть! – воскликнула Мария Стюарт. – Они были так остроумны и изящны!

– Но очень уж льстивые. Невелика радость слушать, как тебя превозносят с утра до ночи. Притом все эти господа начинают свои выступления латынью, в которой я не слишком-то силен. Не то что мой братец Карл!..

– Да, кстати о братце Карле, – перебила его Мария. – Вы обратили внимание, как он вчера исполнил свою роль в аллегории «Защита веры тремя богословскими добродетелями»?

– Если не ошибаюсь, он изображал одну из Рыцарских Добродетелей, так?

– Вот-вот!.. – подхватила Мария. – А вы видели, как он стукнул по голове изображение Ереси!

– Еще бы! Когда Ересь вышла на середину сцены, Карл просто взбесился.

– А вам не показалось, что голова Ереси кого-то напоминает?

– И в самом деле… я сначала думал, что ошибаюсь, но ведь она сильно смахивала на Колиньи!

– Ну конечно! Вылитый Колиньи!

– И его-то дьяволы уволокли!

– А как обрадовался при этом дядюшка кардинал!

– А заметили, как улыбалась матушка?

– Да, улыбка у нее была страшная! – согласилась королева и тут же перескочила на другое: – Но я совсем забыла, что нам нужно заняться одним серьезным делом… его поручил нам дядюшка кардинал.

– Ого! – воскликнул король. – С ним это не часто случается!

– Он нам поручает, – торжественно изрекла Мария, – выбрать расцветку для формы нашей швейцарской гвардии.

– Такое доверие – великая честь для нас! Приступим к обсуждению. Я думаю, что форму оставим прежнюю: широкий камзол с пышными рукавами и три цветных разреза. Верно?

– Так, государь, но на каких цветах мы остановимся?

– Тут есть над чем подумать. Но вы не хотите мне помочь, мой маленький советник? Какой первый цвет?

– Полагаю, белый. Цвет Франции!

– Тогда второй в честь Шотландии – голубой.

– Хорошо! А третий?

– Может быть, желтый?

– Нет, это цвет Испании. Лучше уж зеленый.

– Но это ведь цвет дома Гизов! – сказал король.

– Идея! – воскликнула Мария. – Возьмем красный – это цвет Швейцарии. Пусть он напоминает этим бедным людям об их родине.

Король согласился.

– Вот мы и справились с таким трудным заданием. К счастью, более серьезные дела мне даются гораздо легче, – иронически протянул он. – Ваши милые дядюшки, Мари, по возможности облегчают мне тяготы управления. Это просто очаровательно! Они пишут, а мне остается только подписывать, иной раз даже не прочитав.

– Но разве вы не знаете, государь, – спросила Мария, – что дядюшки мои служат вам и Франции в поте своего лица?

– Как не знать! – усмехнулся король. – Мне об этом так часто напоминают, что забыть просто невозможно. Сегодня как раз день Совета, и мы непременно увидим кардинала Лотарингского с его смиренной речью и преувеличенным почтением. Он будет то и дело кланяться и все приговаривать этаким елейным голоском: «Ваше величество не должны сомневаться в том усердии, которое нас воодушевляет во имя славы вашего царствования и благоденствия народа… Ваше величество, расцвет вашего блага и государства – вот наша конечная цель…» И так далее и тому подобное…

– Как хорошо вы его представляете! – засмеялась Мария, хлопая в ладоши, а потом серьезно добавила: – Все-таки надо быть снисходительным и великодушным. Вы думаете, что я радуюсь, когда ваша матушка читает мне бесконечные нравоучения о моих нарядах, слугах, выездах и прочей чепухе?.. Ведь она то и дело цедит сквозь зубы: «Дочь моя, вы королева! На вашем месте я следила бы за тем, чтобы мои дамы не пропускали обедню, а также и вечерню… На вашем месте я бы не носила этот красноватый бархат, он недостаточно солиден для вас… На вашем месте я бы никогда не танцевала, а только смотрела…»

Король закричал, заливаясь смехом:

– Ну точь-в-точь моя матушка! Но видишь ли, она ведь моя мать, а помимо прочего, я и так обидел ее, отстранив от участия в некоторых государственных делах, которые целиком доверил твоим дядюшкам. Надо ей уступать в чем-нибудь другом и почтительно принимать ее воркотню. Мирюсь же я с приторной опекой кардинала… и все потому, что ты его племянница!..

– Спасибо за жертву, государь! – поцеловала его Мария.

– Но, по правде говоря, – продолжал Франциск, – бывают минуты, когда мне хочется отказаться даже от трона.

– Не может быть!

– Я говорю то, что чувствую, Мари. Ах, если бы можно было быть вашим мужем, не будучи королем Франции! Ведь даже последний из моих верноподданных свободнее меня… Знаете, о чем я мечтаю последнее время?

– Нет.

– Я мечтаю убежать, улететь, позабыть хоть на время о троне, о Париже, о Блуа, даже о Франции и уехать… Сам не знаю куда, но подальше отсюда… Чтобы побыть на свободе, как все другие люди!.. Скажи, Мари, разве не хочется тебе попутешествовать?

– О, государь, я была бы в восторге! Особенно рада была бы за вас. Ведь у вас слабое здоровье. Перемена климата, новая обстановка – все это пойдет вам на пользу. Конечно, поедем, поедем! Но позволят ли нам кардинал и ваша матушка?

– Э! Я все-таки король. Они справятся с делами и без меня. Мы уедем, Мари, еще до наступления зимы… Но куда вам хочется? Что, если мы начнем с Шотландии?

– Плыть морем? Окунаться в туманы, которые так опасны для ваших легких? Нет! Но почему бы нам не нанести ответный визит нашей сестрице Елизавете в Испании?

– О Мари, воздух Мадрида не слишком-то полезен для французских королей!

– Тогда остается Италия, – решила Мария. – Там всегда хорошо, всегда ясно. Синее небо, синее море! Апельсины в цвету, вечно музыка, вечно праздник!

– Принимаю Италию! – весело воскликнул король.

В тот момент дверь распахнулась, и кардинал Лотарингский, бледный и задыхающийся, опережая привратника, ворвался в королевские покои. А из передней донесся четкий шаг его брата, герцога де Гиза.

 

XXI. НЕУДАВШАЯСЯ ПОЕЗДКА В ИТАЛИЮ

 

– Что случилось, господин кардинал? – возмутился король. – Неужели даже здесь я не могу принадлежать самому себе?

– Государь, – ответил Карл Лотарингский, – простите, что я нарушаю запрет вашего величества, но нас, меня и брата моего, привели к вам неотложные дела.

В ту же минуту в комнату вошел герцог де Гиз, молча поклонился королю и королеве и остановился за спиною кардинала, строгий, молчаливый, неподвижный.

– Тогда говорите, – обратился Франциск к кардиналу.

– Государь, только что обнаружен заговор против вашего величества… Здесь, в Блуа, вам нельзя оставаться… вам нужно его покинуть немедленно!

– Заговор! Покинуть Блуа? Что все это значит?

– Это значит, что злодеи покушаются на жизнь и корону вашего величества.

– Покушаться на меня! За что? Я только что занял трон и никому, по крайней мере сознательно, не причинил никакого зла!.. Кто же эти люди, господин кардинал?

– Кто же еще, как не проклятые еретики – гугеноты!

– Опять еретики! – вскричал король. – А вы не ошибаетесь?

– Увы! На сей раз никаких сомнений.

Король, видимо, был раздосадован – ведь беспощадная действительность оборвала его радостные грезы. Его дурное настроение сразу же отразилось на Марии. Один только герцог де Гиз был совершенно спокоен и невозмутим.

– Но почему меня так возненавидел мой народ? – обиженно проговорил Франциск.

– Я же вам доложил, государь, что мятежники – сплошь гугеноты.

– Но от этого они не перестают быть французами. Господин кардинал, я передал вам в руки власть, чтобы вы сделали ее действительно благословенной, а теперь я вижу вокруг себя только жалобы и недовольство!

– О, государь! – с упреком воскликнула Мария.

– Однако, государь, несправедливо возлагать на нас ответственность за то, в чем повинно наше время, – сухо отозвался кардинал.

– Но я бы хотел, – вспыхнул молодой король, – на время отказаться от вашего содействия, чтобы понять, наконец, кого так не любят – вас или меня!

– О, ваше величество! – снова упрекнула его Мария Стюарт.

Король замолчал, поняв, что зашел слишком далеко.

После ледяного молчания опять заговорил Карл Лотарингский, и в тоне его, полном достоинства, прозвучала незаслуженная обида:

– Государь, поскольку наши усилия не признаны, мы, как верноподданные и преданные ваши родичи, считаем необходимым уступить свои посты более достойным и более удачливым лицам.

Смущенный король молчал, а кардинал, выдержав паузу, продолжал:

– Вашему величеству остается только сообщить нам, кому именно нужно сдать наши дела. Что касается меня лично, то заменить меня не сложно. Вы можете остановиться на канцлере Оливье, или на кардинале де Турнон, или на господине д'Опиталь…

Мария Стюарт в отчаянии закрыла лицо руками, а Франциск уже готов был раскаяться в своей ребяческой выходке.

– Но должность великого магистра и руководителя военными делами, – не унимался Карл Лотарингский, – требует столь удачного сочетания выдающихся способностей и блестящей известности, что, помимо брата, я могу назвать лишь двух особ, достойных этого поста. Тут возможен господин де Бриссак…

– Бриссак! Он вечно ворчит, вечно недоволен! – заметил король.

– А затем – господин де Монморанси. Он не столь даровит, но все же известен.

– Э, – снова возразил Франциск, – коннетабль слишком стар и слишком пренебрегал мною, когда я был дофином. Но почему, господин кардинал, вы не вспоминаете о моих прочих родных, о принцах крови, в частности о принце Конде?

– Государь, я с горечью должен сообщить, что в списке главарей заговора на первом месте имя Конде!

– Не может быть! – поразился король.

– Государь, так оно и есть!

– Значит, настоящий заговор против государства?

– Государь, это почти мятеж! И ныне, когда вы освобождаете нас от столь тяжелой ответственности, мой долг – просить вас назначить нам преемников как можно скорей, ибо протестанты будут под стенами Блуа через несколько дней.

– Дядя, что вы говорите! – ужаснулась Мария.

– Сущую правду, государыня!

– Много ли их, мятежников? – спросил король.

– По слухам, около двух тысяч… Ну, а теперь мы оба, герцог де Гиз и я…

– Как, – перебил Франциск, – и в такой опасности вы оба хотите меня покинуть?

– Но если я не ошибаюсь, именно такова была воля вашего величества…

– Что же вы хотите? Мне было действительно досадно, что из-за вас… что у меня столько врагов!.. Но, милый дядя, довольно об этом, расскажите мне подробней о дерзком мятеже… Как вы намерены его предотвратить?

– Нет уж, увольте, государь, – все еще с обидой ответил кардинал, – после того, что мне довелось услышать от вашего величества, пусть лучше другие…

назад<<< 1 . . . 42 . . . 48 >>>далее