— И кто такая «любимая женщина», — успокоенно и даже несколько игриво добавил Олег Семёнович, оглаживая рукой клинышек своей бородки. Впрочем, он тут же снова озабоченно нахмурился. — Да, но всё-таки как это попало к Марине, хотел бы я знать. Вы как полагаете?

— Подарок. И судя по всему, краденый.

— О господи! Что же эта идиотка думала, зачем брала! — воскликнул Олег Семёнович, у которого минутное благодушие сменилось новым приливом гнева и испуга. — С ума с ней сойти можно, честное слово. Просто с ума сойти.

— Я всё узнаю и вам сообщу, — заверил его Виталий. — Но для этого мне придётся побеседовать с Мариной, причём с глазу на глаз, вы понимаете это?

— Вполне, — удручённо согласился Олег Семёнович и сделал как бы успокаивающий жест пухлой рукой. — Я полностью вам доверяю. Полностью. Господи! — вдруг, спохватившись, воскликнул он. — Столько времени беседуем, а я даже не знаю ваше имя-отчество, только фамилию.

— Меня зовут Виталий Павлович.

— Прекрасно. Так вот, Виталий Павлович, повторяю, полностью вам доверяю. Беседуйте, беседуйте, — в тоне его проскользнули даже какие-то покровительственные нотки, но тут же, словно сам испугавшись своего взрыва, тихо и торопливо добавил: — Только, ради бога… жене я бы не хотел… больное сердце, знаете. И потом, она решительно ничего не знает. Решительно. И про него тоже, — он указал на лежавший перед ним в коробочке кулон. — Да, кстати! Может быть, оставить его вам?

Это была высшая степень доверия, как понял Виталий.

— Пожалуй, это необходимо даже, — согласился он. — Мы сейчас всё оформим, как положено.

— Бросьте! Это же не моя вещь.

— Но и не моя.

Вскоре они простились, вполне довольные друг другом.

В таком духе Виталий и доложил об этой встрече Цветкову.

— Хм, — потер подбородок Фёдор Кузьмич и посмотрел на разложенные по росту карандаши перед собой на столе и даже поправил их слегка, потом сказал: — Беседа полезная, ничего не скажешь. Тип, однако. Упустил девчонку, а теперь за голову хватается.

— Ну а нам что делать? — озабоченно вздохнул Лосев. — Тюрьмой воспитывать? Чепуха это. Тюрьма — кара, и больше от неё требовать ничего нельзя.

— Нет, милый мой. Всё-таки каждого можно заставить уважать закон. Почти каждого. Вон криминологи наши, я читал, даже цифру вывели. Двадцать процентов людей, из числа не совершивших преступление в удобных, выгодных условиях, не совершили его из страха перед законом.

— А остальные восемьдесят?

— А остальные из-за честности своей, совести. Но двадцать процентов, выходит, подавили свою плохую наследственность, чувствуешь? Вот оно как. И вот чего нам в первую очередь надо добиваться, я полагаю. Из преступившего закон сделать боящегося закона, а потом — уважающего закон. А вот из злого доброго — это мы сделать не можем.

— Конечно, — согласился Лосев. — Только заставить уважать закон — это тоже, я вам скажу, непросто. Не бояться, а уважать. Тут надо всё-таки какую-то долю нравственности привить, чувства справедливости, совести.

— Верно, верно. Всё непросто. Однако надо. Никуда не денешься. А для этого, между прочим, мы сами должны в первую очередь пример показывать справедливости да совести. А всегда ли показываем? То-то и оно.

— Вот где гласность-то нужна, Фёдор Кузьмич, — запальчиво произнёс Лосев. — А вы помните, насчёт тех угнанных машин что говорили, когда корреспондент у нас был на прошлой неделе? Вы говорили, «это не для печати». Два работника милиции ночью остановили машину, убили водителя, а машину угнали. И таких три эпизода.

— Очень это наш престиж перед населением укрепит, по-твоему? — со злой иронией спросил Цветков. — Дали обоим высшую меру, и баста.

— А слухи?! — воскликнул Виталий. — Сколько слухов по городу пошло? Уже не два человека, а десять, уже банда целая якобы действовала. И не три эпизода, а двадцать три за ними было. Это что, укрепляет престиж, по-вашему? А само умолчание наше, думаете, не комментируется?

— Ладно, — угрюмо заключил Цветков. — Не наша это установка, не нам и обсуждать.

— А кому обсуждать? — не унимался Виталий. — Ох, Фёдор Кузьмич, сами рассказывали, до чего так дойти можно.

— Не бойся, умнее нас люди над этим думают. А нам жуликов ловить надо.

— Ну да. Нам жуликов ловить, другим сеять, третьим строить.

— Я про народ не говорю. А с нас спрос в десять раз больше.

— Так ведь милиция наша сама из народа, — усмехнулся Лосев. — Откуда же ей быть лучше его? Поэтому всякие люди у нас есть. Одних лучших не отберёшь, лучшие всюду нужны.

— Всюду не так нужны, как здесь. Нам именем государства власть дана, какая-никакая, а власть. Это знаешь какой инструмент? То-то же. Ну ладно, Лосев, — вздохнул Цветков, — хватит. Вечно с тобой влезешь в философию, — он решительно собрал со стола карандаши и сунул в деревянный стакан, как бы приступая к главному разговору. — Вернёмся к делу, — решительно объявил он. — У тебя есть материал для беседы с этой Мариной?

— Думаю, есть.

— Ты пока до совести её не добирайся. Думаю, глухо тут пока. Ты на её собственную выгоду и невыгоду опирайся.

— Голова у неё сейчас задурена, — вздохнул Лосев не то сердито, не то сочувственно. — Врезалась, полагаю, в этого Валерку. И подойти к нему не даёт. Вон даже фамилии его, оказывается, не знает, — усмехнулся Виталий.

— И всё, конечно, ему передаёт. Как, к примеру, вы с ней на вокзале беседовали, — досадливо заметил Цветков, потирая ладонью ёжик седоватых волос на затылке, что всегда было признаком особого недовольства. — Вот теперь и вспомни, что вы ей такого сказали там.

— Да ничего мы особенного не сказали.

— И никого не назвали?

— Ясное дело. Хотя… — Лосев помедлил. — До меня с ней беседовал Войцеховский. Но думаю…

— Кстати, — перебил его Цветков, что, надо сказать, случалось с ним чрезвычайно редко. — А кто на неё указал этому Войцеховскому?

— Мне кажется, буфетчица у них на вокзале. Хотя он тут чего-то темнит.

— А почему буфетчица?

— Да Марина с этим Валеркой зашли к ней в буфет однажды. Примерно за неделю до убийства.

— И она их запомнила?

— Запомнила, представьте себе.

— Молодец женщина. Как чувствуешь, она всё рассказала, что знает?

— А чего ей скрывать, — пожал плечами Лосев и, помедлив, с неожиданной тревогой сказал: — Я вспомнил. Войцеховский упомянул Марине про эту буфетчицу, и Марина сказала, что ей надо язык отрезать.

— Ишь ты, злая девчонка-то, оказывается. Или испугалась.

— Полагаю, испугалась.

— Ну да. Глазастая же буфетчица. Выходит, два раза она этого Валеру видела у себя в буфете, в ночь убийства и вот с нею?

— Выходит, так.

— Твёрдо опознает?

— Да не очень, — вздохнул Лосев. — В ту ночь к стойке подошёл тот, кого убили потом. А Валерка боком к ней стоял, у дальнего столика. Ну а второй раз, вернее, первый, она больше ту Марину запомнила. Яркая девчонка, в глаза бросается.

— Это тебе уже Войцеховский сказал?

— Войцеховский. Мария Савельевна потом ему рассказала.

— Гм… Потом, — с сомнением повторил Цветков. — Почему же это она потом рассказала, интересно. Ты ей этого Валерку описал?

— А как же.

— Со слов того паренька, из двора?

— Конечно. Но она прежде убитого узнала.

— Так-так… — продолжал о чём-то — размышлять про себя Цветков и наконец сказал: — Вот что. Ты бы с ней сам по тому эпизоду поговорил, когда Марина с Валеркой у неё были. Может, она ещё чего вспомнит? И один поговори, так легче. Если двое, у неё внимание рассеивается. Понял?

— Понял, Фёдор Кузьмич. Завтра же её повидаю.

— Вот так. И вызывай эту Марину. Не откладывай.

* * *

Следующее утро было воскресным, и на работу ехать чертовски не хотелось. Хотелось попозже встать, не спеша позавтракать, просмотреть газету, потом позвонить своим старикам, которых, кажется, не видел целую вечность. Да и у Светки, судя по её расстроенному виду, были какие-то планы на воскресенье. А день был солнечный и тёплый, как все первые дни сентября в этом году, и манил за город. Но ничего нельзя было поделать: розыск идёт непрерывно по таким делам, как убийство, тут нельзя терять ни минуты и об отдыхе приходится забыть.

— Ну, Витик, ты не поздно придёшь? — с надеждой спросила Светка, впрочем, по опыту зная, что ответит муж.

— Очень постараюсь, — как всегда ответил Виталий, обнимая её.

— Вот Игорь почему-то дома, — заметила Светка. — Только что Лена звонила.

— У него свои дела, — сдержанно ответил уже из передней Виталий, по привычке перед уходом полируя бархоткой свои ботинки. — Слушай! — Он даже прервал своё занятие и подошёл к двери в кухню. — Может, вечером соберёмся к ним? Что-то там не в порядке, я понял.

— Ой, давай. Я им сейчас позвоню, — мгновенно откликнулась Светка, возясь с подносом, и озабоченно добавила: — Я только маме завтрак отнесу.

Анна Михайловна, любимая лосевская тёща, плохо себя чувствовала и ещё не встала.

— Ну, я пошёл, — махнул на прощание рукой Виталий.

Привычный путь в метро ничем на этот раз не отвлекал Виталия от размышлений, только глаза пробежали по лицам немногих пассажиров в вагоне, не вызвавшим никакой настороженности.

Виталий с удобством расположился на боковом коротком диване, вытянув в пустой проход свои длинные ноги. «Игорь дома», — он иронически усмехнулся про себя. Как и остальные ребята из его группы, Откаленко сегодня забегается по автосервисам, разыскивая неведомого Валерку. Ах, нет. У Игоря сегодня другие задания. Ну а если ему предстоит сейчас новая встреча с этой Мариной. Мутная красоточка, лживая и хитрая, и не умная, а именно хитрая, к этому надо быть готовым. И Виталий ещё раз обдумал все вопросы к ней.

* * *

…Марина впорхнула в комнату, не постучав, свежая, румяная, оживлённая, видимо, в прекрасном и самом безмятежном настроении. Копна тёмных перепутанных волос обрамляла кокетливую улыбающуюся мордочку с огромными карими глазами, вздёрнутым носиком и ямочками на полных щеках. На Марине были, всё те же белые брючки, только кофточка была на этот раз не розовая, а голубая. На плече висела знакомая сумка. «Всё-таки красивая девчонка», — невольно подумал Виталий.

Он ждал этого разговора с нетерпением, для начала решив кое-что проверить. Наверное, Марина помнит свой разговор с Войцеховским. Там, на вокзале, перед тем как приехал Лосев.

— Ну чего вам ещё от меня надо? — весело и с вызовом спросила Марина. — Имейте в виду, мне заниматься надо. Во вторник я первый «хвост» сдаю.

— Я вас не очень задержу, — улыбнулся Виталий. — Пустяки надо проверить. Кстати, вы помните, как тот… Дима вас остановил на вокзале?

— Ещё бы! Я жутко перепугалась. Представляете? Незнакомый человек вдруг….

— Но как он вас узнал, вот что я не пойму.

— А мы с Валерой однажды в буфет на вокзале зашли. Дёрнуло его…

— Ну и что такого?

— Да буфетчица там нас запомнила. Такая глазастая оказалась. Ну и натрепала Диме, а он вам. А с вами опасно связываться, — Марина задорно стрельнула глазами. — Это все знают.

— А вы не глазастая? — засмеялся Виталий, меняя тему разговора. — Тоже ведь всё видите и всё помните.

— Я-то? Ну ещё бы.

Марина достала из сумки сигареты, как и в прошлый раз американские, небрежно закурила и протянула пачку Виталию.

— Курите.

— Спасибо. К своим привык. Да и разорять вас не хочется.

— Что вы!.. Га… Мы ещё достанем, — торопливо поправилась она.

— Откуда только у вашего друга денег хватает на такие сигареты, — почти мечтательно проговорил Виталий, тоже закуривая и сделав вид, что не обратил внимания на Маринину оговорку.

— Ха! — снисходительно усмехнулась Марина, слегка откинувшись на стуле с коварным расчётом, чтобы Виталий мог видеть её полные, обтянутые брюками ноги. — Откуда деньги? Мужчине надо быть предприимчивым, между прочим, — поучительным тоном человека, умудрённого жизненным опытом, сказала Марина, лениво и изящно стряхивая пепел и покачивая ногой. — Деньги, к вашему сведению, валяются под ногами, надо только нагнуться.

— И что же придумал ваш друг? — поинтересовался Виталий.

— Что придумал? А почём я знаю? Сейчас все что-нибудь придумывают. Надо как-то жить, — озабоченно вздохнула Марина, словно и в самом деле её одолевала проблема, как свести концы с концами в семейном бюджете, и важно добавила: — Готовится указ, я слышала, о частной деятельности. Тогда ещё легче будет всем, и кому нужны услуги, и кому нужны деньги.

На её узком лобике под кокетливой чёлкой даже пролегла на миг лёгонькая морщинка, долженствующая характеризовать серьёзность обсуждаемой проблемы.

«Опять начала выпендриваться», — неприязненно подумал Виталий. В этот момент Марина как-то даже внешне потеряла в его глазах половину своей привлекательности.

— Какой же может быть доход от тех дел? — спросил он.

— Ну, мне говорили, около тысячи рэ в месяц, — хвастливо сообщила Марина. — На какие хотите сигареты хватит.

— Ого, — усмехнулся Виталий и подумал: «И эта дурища верит», — невольно назвав свою собеседницу словечком, которое употребил Олег Семёнович. И добавил: — При таком доходе, конечно, можно починить машину в два счёта. Валера ваш тоже, наверное, не копейку берёт?

— А кто сейчас берёт копейку? — Марина хитренько засмеялась.

— Да, кстати! — воскликнул Виталий, словно эта мысль только что пришла ему в голову. — Я ведь проверил. Никакого происшествия у Смоленской площади не было. Вы что-то напутали.

— Как так напутала? — возмутилась Марина. — Я же сама там была.

— Там, да не там, — беспечно улыбнулся Виталий. — Женщины, как правило, плохо разбираются в географии.

— Теперь женщины во всём разбираются, к вашему сведению, и получше мужчин, — кокетливо и решительно объявила Марина, изящным движением гася в пепельнице свою сигарету. — Я могу доказать, что не ошиблась. Хотите?

— Интересно, как! — снисходительно усмехнулся Виталий.

— А вот как! Машин было три. Тот дядька из Абхазии, который виноват был, конечно, сразу укатил. А вот кого мы стукнули, остался. Такой солидный. Между прочим, метрдотель в «Сибирячке». Мы потом у него были. Такой нам стол организовал, пальчики оближешь. По особому заказу.

— И сразу все расходы по машине покрыл?

— А какие у него расходы-то были? Ремонт — мы. Инспектору — мы.

— Кто же «мы»? — невольно вырвалось у Виталия.

— Это неважно. А вот метра зовут Пётр Степанович. Спросите у него про ту аварию, если мне не верите. Спросите.

— Да ладно, — равнодушно махнул рукой Виталий. — Не стоит того.

— Интересно! Ваш милиционер взятки берёт, а вам всё равно. Да ему надо знаете как хвост накрутить?

— Вы его запомнили?

— Ещё бы! Денежки положил в карман как свои.

— Вы правы. Займёмся, — решительно сказал Виталий. — Но надо знать, как зовут и вашего друга. Он же, так сказать, взяткодатель. Ничего ему, конечно, не будет, раз он сам нам о взятке сообщит, но сообщить-то он должен?

— Мало вам Петра Степановича?

— Конечно мало.

— Нет, — энергично тряхнула головой Марина. — Его я впутывать не хочу. Это дорогой мне человек.

— Он? А я думал, что Валера…

— Ой, не могу! — захохотала Марина, хлопая руками по полным коленям. — Валера! Он дорогой человек совсем в другом смысле! Я же вам говорила, что с ним даже ходить боюсь. Он же когда выпьет…

— Ничего себе телохранитель, — улыбнулся Виталий.

— Ну… его попросили, когда он трезвый был.

Марина по-прежнему старательно не называла имени своего друга. Впрочем, и Виталий им не очень интересовался. Ему нужен был этот прохвост Валера. Хотя и дружок тот вырисовался не очень привлекательным, если учесть, что, скорей всего, это он подарил Марине краденый золотой кулон и деньгами он, видимо, сорил изрядно.

— А скажите, — неожиданно спросил Виталий. — Кто такой Птицын?

— Птицын? — Марина недоумённо пожала плечами. — Первый раз слышу.

Виталий решил больше не расспрашивать о злосчастном кулоне и не настораживать девушку. Кулон этот мог ещё пригодиться.

— Вы собираетесь замуж за вашего друга? — спросил он, чтобы перевести разговор.

— А это уж моё дело, — с вызовом ответила Марина. — Мы любим друг друга. Остальное неважно. По-вашему, так любить нельзя? А может, через месяц мы разбежимся? Или через два.

И она, насупясь, вытащила из сумки новую сигарету.

— Ну-ну, Марина, — улыбнулся Виталий. — Не надо на меня сердиться. Я же вам только добра желаю.

— Те же слова мне каждый день говорит мой ненаглядный папочка, — брезгливо скривила пухлые губы Марина. — Господи, как они мне надоели.

— Что поделаешь, его можно понять.

— А меня нельзя понять?! — запальчиво воскликнула Марина. — Надоело, понимаете? Всё на-до-ело! Хочу жить по-другому. И буду!

— Как же?

— А это тоже моё дело.

— Ну ладно, — вздохнул Виталий. — Больше, надеюсь, мы вас не потревожим. Кстати, Валера нам тоже, оказывается, не нужен. Он не был участником той драки. Мы выяснили.

— О’кей! Передам, когда увижу, — беспечно откликнулась Марина. — Значит, та корова из буфета зря трепалась? И меня ещё приплела!

— Да нет, откуда вы взяли?

— Знаем. А ещё, я думаю, вам натрепал про меня мой драгоценный папочка, — она презрительно усмехнулась.

— Ну ладно, — вздохнул Виталий. — Будем прощаться. Не знаю только, что вам пожелать на прощание.

— Счастья, конечно, — ослепительно улыбнулась Марина. — Что же ещё?

— Вся беда в том, что мы с вами по-разному его понимаем.

— Ещё бы! По-вашему, счастье — это ходить по струнке, в строю, шаг вправо, шаг влево считается побегом. Так ведь?

— Ну вот видите? — засмеялся Виталий. — Разве мы поймём сейчас друг друга?

— А когда же поймём? — лукаво осведомилась Марина.

— Скоро, — пообещал Виталий. — Надеюсь, скоро.

Марина удивлённо посмотрела на него, но ничего не сказала. Она спешила.

Впрочем, спешил и Виталий.

* * *

Вокзал встретил Лосева привычным многоголосым гулом и суетой, хотя время утренних поездов миновало и некоторое воскресное умиротворение как бы разлито было по огромным залам ожидания. Люди, расположившись на бесчисленных скамьях в ожидании поездов, были всё же не так озабочены, оглушены и возбуждены, как обычно, больше людей читало, дремало, тихо беседовало, занималось детьми.

Лосев миновал первый зал ожидания, затем второй и наконец увидел вдали, уже в третьем зале, за рядами скамей длинную стойку буфета и круглые столики перед ней, высокие, чтобы можно было стоя наскоро перекусить что-то и бежать дальше. Возле столиков сейчас как раз и перекусывали несколько человек.

А за буфетной стойкой монументально возвышалась Мария Савельевна в тёмном платье с белым отложным воротником и белом фартуке. Покупателей в этот момент возле буфета не было.

Мария Савельевна ещё издали, конечно, заметила длинную фигуру Лосева в светло-сером костюме и синей рубашке с расстёгнутым воротом, его светлую копну волос. Виталий мог поклясться, что она его заметила. Но повела себя Мария Савельевна как-то странно и беспокойно. Она почему-то поспешно отвернулась и, что-то торопливо отпустив подошедшему в этот момент покупателю, поспешила скрыться в двери подсобки. А через минуту оттуда вышла другая женщина, тоже в белом переднике и белой наколке в волосах, и сухо обратилась к подошедшему Лосеву:

— Что вам угодно, гражданин? Слушаю вас.

— Мне бы Марию Савельевну повидать.

— Нет её. Сегодня работаю я.

— Как нет? — удивился Лосев. — Я же её только что видел.

— Случайно на минуту заглянула. Уже уехала.

— Но послушайте! — невольно возмутился Лосев, — Не успела она ещё уехать. Попросите её выйти.

— Вы, гражданин, не шумите. А то я и милицию позвать могу, — сердито и многозначительно ответила буфетчица и посмотрела куда-то в сторону.

В первую минуту Виталий опешил и удивлённо спросил:

— Вы, собственно говоря, за кого меня принимаете, интересно?

— За кого надо, за того и принимаю, — неприязненно ответила женщина. — Подставляйся тут из-за вас. Вы пришли и ушли, а мы остались.

— Ну и что? — улыбнулся Виталий, всё ещё пытаясь разобраться в неожиданно возникшей ситуации. — Вам, может быть, удостоверение показать, чтобы вы меня правильно поняли?

— Не смей! — тихо и испуганно воскликнула женщина. — Они ещё здесь, не видишь, что ли?

— Кто «они»? — не понял Виталий.

— Шпана эта. До смерти нас тут напугали. С ними не дай бог связаться. Они запросто пырнуть ножом могут. Тут никакая милиция не убережёт, что мы, не знаем…

назад<<< 1 . . . 6 . . . 25 >>>далее