— Пишите так, Борис Иванович, — вмешался Виталий и медленно продиктовал: — Привет вам из Москвы от Губина Бориса Ивановича. Посылаю к вам племяша своего… — И пояснил: — Пусть буду племяшом для пущей важности, а то ещё не поверит. Возражений нет?

— И то верно, и то, — поддержала старуха и замахала на мужа: — Да пиши, пиши. Оглох, что ли?

— Да пишу, туды-сюды… Не видишь?

Старик и в самом деле, склонившись над столом, медленно и старательно выводил строки.

Виталий продолжал диктовать:

— Пусть уж расскажет, раз всё одно в командировку к вам едет, чего тут Вова ваш вытворяет с нами.

Он ещё не один раз повторил каждое слово, пока старик написал наконец всю фразу, и в заключение добавил:

— А теперь подпишитесь. Да так, чтобы вспомнил он вас, Михаил этот. Вот, вот тут, внизу. — Виталий ткнул пальцем в нужное место.

— Небось вспомнит, туды-сюды… А то… Я… знаешь…

Старик помедлил, сердито поджав отвислую губу, поскрёб тыльной частью ручки лысину и, что-то, видимо, сообразив, медленно вывел в конце письма: «Губин, хозяин квартиры».

Ушёл Виталий не сразу. Ему пришлось, поборов отвращение, выпить рюмочку-другую со стариком и вдоволь наслушаться его злобного, бессвязного бормотания. «Терпи, терпи, — говорил он себе при этом. — Убийство не было случайным, оно готовилось где-то здесь, где-то рядом…»

Рабочий день ещё далеко не кончился, когда Виталий доложил Цветкову о результатах своего визита и показал письмо к неведомому Михаилу.

— Скорее всего это не совпадение, — согласился Цветков. — Но… Надо пройти и по тому пути, который мы ещё раньше с тобой наметили, помнишь? Через ту драку.

— Помню, — кивнул Виталий.

— Ну вот. Всегда, знаешь, лучше перестраховаться и двумя путями прийти к одному и тому же.

Виталий улыбнулся:

— Это я уже усвоил, Фёдор Кузьмич. Вы бы мне что-нибудь новенькое сказали.

— Будет тебе и новенькое, — удовлетворённо вздохнул Цветков и снял очки. Секунду он что-то обдумывал, потом снова вздохнул и самым будничным тоном произнёс: — Ну, кажется, теперь всё. Можно начинать операцию. Ты поезжай. Там уже все в курсе. А Эдику командировку дадут в БХСС. Билеты вам оставлены. Вылетаете ночью. Ну, поезжай.

Виталий торопливо вышел. Надо было спешить, впереди была ещё уйма дел.

Начальник отдела кадров телефонного узла, уже соответствующим образом предупреждённый, подготовил для Виталия бланк командировочного удостоверения, куда была тут же внесена его фамилия вместе с вымышленной должностью, названный Виталием срок, а также отметка, что данный сотрудник узла направляется в указанный город на завод телефонной аппаратуры «для технической консультации по новым системам».

Когда всё было должным образом оформлено, начальник отдела кадров весело подмигнул Виталию и вполне искренне произнёс, пожимая ему руку:

— Ну, дорогой коллега, желаю успеха. Уж не подведите.

Виталий улыбнулся ему в ответ:

— Наша фирма гарантирует качество.

 

Они долго прогуливались по бесконечному залу аэропорта. Сквозь стеклянные стены стало видно уже совсем посветлевшее и словно выгоревшее за эти дни небо, пронизанное пока ещё невидимыми солнечными лучами. В зале было людно, суетливо и уже душно.

Виталий слово в слово передал Эдику Албаняну свой вчерашний разговор со стариками Губиными.

А когда самолёт уже поднялся в воздух, Эдик склонился к самому его уху и спросил:

— Ты уверен, что этот старик никак не причастен к убийству? По-моему, он за копейку не только удушится, но и удушит кого хочешь. Не находишь?

Виталий покачал головой:

— Не думаю.

Они помолчали. Потом Эдик, нетерпеливо взглянув на часы, снова нагнулся к Виталию:

— С чего ты решил начать? Как ты найдёшь этого Михаила?

— Почти нашёл, — улыбнулся Виталий. — Но… надо попробовать потянуть ещё за одну ниточку. Торчит, понимаешь, кончик, дразнит.

— Ну-ну, — нетерпеливо придвинулся Эдик. — Ты только меня, будь добр, не дразни. Рассказывай.

Теперь уже Виталий склонился к самому уху приятеля:

— Давай рассуждать. Мы знаем день, когда Николай появился в Москве. Так? Но, по словам Вали Березиной, исчез он за неделю до этого. Он прятался.

— Почему?

— Была драка. Николай ударил кого-то ножом.

— Понятно.

— Так вот, он прятался. Но потом кто-то его нашёл и послал в Москву.

— Надо полагать, этот самый Михаил?

— Скорее всего, — согласился Виталий. — А может быть, он его сам и спрятал. Так вот, надо увидеть кое-каких его знакомых, которых я в прошлый раз не видел. Вдруг Николай поделился с кем-то, где он собирается спрятаться, вдруг они вообще что-то знают на этот счёт. А узнав, где он прятался, можно узнать, кто его нашёл.

— А почему ты не увидел этих знакомых в прошлый раз?

— У меня была другая задача. Мне надо было узнать, кто такой убитый. Я был уверен, что больше этот город ничего не даст. И тогда я там нашёл Валю Березину. С ней я тоже должен увидеться, Обязательно.

— А что она тебе нового скажет?

Виталий неопределённо пожал плечами.

В принципе Эдик был, конечно, прав. Ничего нового Валя сообщить не могла. Всё, что знала, она уже сообщила. Вряд ли она узнала за эту педелю что-то новое. Хотя это и не исключалось. Но главное было в другом. Он помнил эти расширенные от ужаса глаза на бледном, сразу вдруг заострившемся лице, помнил, как взгляд их остановился, как помертвело лицо. И в ушах его ещё стоял её крик. Он запомнил ту комнату, большую старую тахту и затерявшуюся фигурку на ней, старую кофточку, спутанные волосы. Всё он помнил.

И сейчас Виталий должен был узнать, что стало с этой девушкой, как она прожила эту неделю, как она пережила её.

Когда самолёт совершил посадку и друзья спустились по трапу на выложенное бетонными плитами поле возле аэровокзала, Эдик огляделся и удивлённо сказал:

— Странно! Никто, понимаешь, не встречает.

— Я попросил.

— А-а… Тогда пошли на автобус.

Они старались поменьше расспрашивать прохожих и потому не очень быстро добрались до управления внутренних дел. В вестибюле их уже поджидал капитан Мурзин.

— Здравствуй, Иван Спиридонович, — обрадовался Виталий.

— Здравия желаю. Как долетели?

— Отлично. Пошли скорее к тебе. Да! Знакомься, пожалуйста. Капитан Албанян. Коллега из БХСС.

Через полчаса Виталий был уже в курсе всех интересовавших его вопросов.

Но Вали Березиной в городе не оказалось. Она уехала на одну из крупнейших молодёжных строек. Её включили в отряд, сформированный горкомом комсомола. Капитан Мурзин принял немалое участие в этом деле.

— Сбыл с рук и рад? — сердито спросил Виталий. — Конечно, случай трудный…

— Как можно! — обиделся Мурзин. — Ты пойми, ей же в городе нельзя было оставаться. Репутация-то — хуже некуда. Да и прошлые связи, не ровён час, восстановиться могут. А так новую жизнь начнёт. Плохо, скажешь? Могу дать адрес. Напиши. Рада девка будет. В городе, кроме родителей, никто этого адреса не знает.

— Давай. Напишу, — хмурясь, сказал Виталий.

Он понимал, что решение было принято верное, но не мог побороть неизвестно откуда взявшуюся досаду.

Записав адрес, Виталий, как-то невольно подражая Цветкову, отрывисто сказал:

— Так. Это первое. Теперь дальше. Расскажи-ка мне, что это за драка была, где Николай ножом кого-то пырнул.

— Драка?

— Да. В сквере, около рынка.

— А-а. Ну как же, — вспомнил Мурзин. — Точно. По этой драке мы Павлова искали.

— И не нашли, значит?

— Нет. Прошли, помню, по всем связям.

— И ни один дружок не знал?

— Ни один.

— Или не сказал… — задумчиво добавил Виталий.

Мурзин покачал головой:

— Не знал.

— Интересно! А что там за Витька участвовал в драке?

— Ты и это знаешь? Задержан у нас такой. Витька Романенко.

— Дружок Павлова?

— Все они дружки, пока трезвые.

— А что за парень этот Романенко?

— Электрик с меховой фабрики. Задерживался уже раз за мелкое хулиганство. А сейчас привлекаем по двести шестой, часть первая. Их всего семеро по делу проходит.

— Повидать бы этого Романенко.

— Можно, — согласился Мурзин. — Отчего ж?

В который уже раз готовился Виталий к разговору с новым, незнакомым ему человеком, от которого нужно было получить какие-то важные для дела сведения. Правда, сейчас, как, впрочем, не раз уже случалось раньше, какой-то особой и тщательной подготовки к такому разговору провести не удалось, и времени для этого сейчас не было. Оставалось положиться на интуицию и кое-какой уже накопленный опыт общения с людьми, в частности с такими, как этот Витька Романенко.

Однажды отец Виталия заметил ему в связи с каким-то их разговором: «А ты, между прочим, здорово изменился за последние годы, пока в своём розыске работаешь. Я давно уже за тобой наблюдаю». Виталий не давал отцу покоя, пока не заставил его рассказать подробнее о своих наблюдениях. В конце концов тот рассмеялся и сказал: «Вот видишь? Во-первых, ты стал невозможно любопытным. Причём, я бы сказал, как-то направленно. Больше всего тебя интересуют не какие-нибудь, скажем, научные открытия или даже новые книги — к сожалению, замечу тебе в скобках. Больше всего тебя интересуют поступки, мысли разных людей, их мнение о других людях. Словом, каким-то людоведом стал». «Не замечал», — ответил Виталий, почему-то не очень довольный отцовским выводом. «А это подсознательно у тебя получается, — ответил тот. — Это уже профессиональная привычка, я бы сказал». «Но ты ещё сказал „во-первых“, — напомнил Виталий. — Значит, есть и „во-вторых“?» «Есть. Во-вторых, ты стал очень контактен — с любыми людьми, в любой ситуации. Раньше ты был даже иногда застенчив. Придут люди — ты весь вечер мог промолчать». «А сейчас?» — усмехнулся Виталий. «А сейчас ты не только контактен, ты всегда инициативен в таких разговорах, чаще всего направляешь их ты, а не собеседник. И ещё интересно, — продолжал отец. — Раньше ты был очень… Как бы это сказать? Избирателен, что ли. Нравится тебе человек — ты с ним охотно беседуешь. Не нравится — тебя не заставишь с ним поговорить. А сейчас ты охотно говоришь даже с человеком, который явно тебе не нравится. Вот ведь что удивительно!» «И это тоже профессиональная черта, ты полагаешь?» — снова усмехнулся Виталий. «Безусловно, — кивнул в ответ отец. — Присмотрись если не к себе, то к товарищам. Сам увидишь».

Виталий потом не раз убеждался в его правоте, иногда даже наблюдая за самим собой. Это было, пожалуй, самое интересное. Хотя не всегда ему самому было понятно, как он ищет путь к другому человеку, как ему удаётся или почему не удаётся такой путь найти. Размышления над этим со временем стали заметно помогать ему в работе, в новых поисках и даже привели к маленьким открытиям.

Виталий, например, подметил у Цветкова умение всегда входить в состояние собеседника, кем бы тот ни был, умение создать наиболее подходящие для того человека, привычные для него условия, при которых только и возможен откровенный разговор. И один важный вывод сделал для себя Виталий. В любом таком разговоре его собеседник должен ощутить, а следовательно, у самого Виталия должно возникнуть искреннее стремление помочь этому человеку.

При мысли о том, за кого только ему не приходилось себя выдавать, Виталий невольно начинал улыбаться — чуть смущённо, надо сказать. Вот чего не подметил в нём отец — нечто вроде актёрского дара, что ли. А ведь настоящее актёрство не притворство: это вхождение в образ, подлинное перевоплощение в другого человека. Чтобы так сыграть не на сцене, а в жизни, нужно ещё, наверное, и некое особое свойство характера, кроме твёрдого сознания необходимости такого перевоплощения.

Вот и в этом деле Виталию приходилось время от времени играть роль недалёкого, нагловатого и оборотистого «левака»-техника с телефонного узла — играть и у стариков Губиных, и у хитрющего, коварнейшего Владимира Сергеевича, и вот здесь, в этом городе, когда он встретится с неведомым ему Михаилом.

Но пока что перед Виталием стояла совсем иная задача. Следовало провести разговор с неким Витькой, участником той самой драки, после которой скрылся Николай. Что знает об этом Витька? И как заставить его рассказать то, что он знает? Как правильно построить разговор с ним? Что этот Витька из себя представляет?.. Эх, его, конечно, знала Валя… Но сейчас думать об этом бесполезно. Валя далеко. Сейчас невозможно заранее наметить план будущего разговора. Надо постараться уловить сразу, в самом начале Витькин характер, его отношения к интересующим Виталия событиям и людям. Иначе всё можно испортить.

Виталий прошёл в отведённый ему небольшой темноватый кабинет и принялся в задумчивости вышагивать от окна к двери и обратно по узкому проходу между двумя письменными столами.

Но вот в кабинет постучали, и конвойный милиционер ввёл высокого рыхлого парня с вьющимися белокурыми волосами, падавшими на плечи. На нём был, несмотря на жару, глухой и толстый вязаный свитер грязно-зелёного, болотного цвета и серые потёртые брюки. Полное губастое лицо его блестело от пота.

Когда конвойный вышел, парень устало откинулся на спинку стула, посмотрел через стол на Виталия и неожиданно высоким голосом сказал:

— Полжизни за сигарету, товарищ начальник. А потом любые вопросы из личной жизни. Принимается?

Виталий кивнул, достал сигареты и, когда оба закурили, спросил:

— Давно десятилетку закончил?

— О! — поднял грязный палец Витька. — В яблочко попали. Точно. Имею аттестат. Средняя — четыре и одна. Принимается?

— Неплохо, — согласился Виталий. — Совсем неплохо, Витя. В институт поступал?

— Ещё раз в яблочко, — торжествующе объявил парень. — Очко недобрал. Сейчас бы на втором курсе трубил.

Виталий вздохнул:

— Эх, Витёк! Теперь уже в другом месте трубить придётся. Наломал ты дров. А двести шестая — статья строгая.

— А! — небрежно махнул рукой тот. — Всюду живут, товарищ начальник. Поживу и я. Авось не рассыплюсь.

Но за внешней его бравадой Виталий уловил растерянность.

— Что случилось, Витя? Из-за чего драка-то была?

— Девиц не поделили. Дефицитный товар. Каждому первый сорт нужен. Ну а одна там была экстра-класса.

— Да-а. Нерасчётливо ты поступил, — огорчённо покачал головой Виталий. — По мне, так свобода дороже любой девицы. Разве не так?

Витька первый раз вздохнул и с жадностью затянулся, докуривая сигарету до самого фильтра, потом аккуратно размял его в пепельнице и только после этого ответил:

— Точно. По мне тоже. Но кто мог знать, что так кончится маленький спор среди друзей? И вот адью, пакеда, родная сторона. Иду к медведям.

— Всех задержали или кто ушёл?

Витька откинул назад волосы и иронически прищурился:

— Это в том смысле, чтобы на кого-то настучать? Так у меня не те гены, предупреждаю.

— Да нет, — махнул рукой Виталий. — Просто не так спросил. Я же знаю, что все, кроме одного, задержаны, кто участвовал в драке.

— Во! Снова в яблочко! Но кто ушёл, товарищ начальник, тот ушёл. Согласны?

— С чем же тут соглашаться? — засмеялся Виталий.

— С фактом.

Витька всё больше осваивался с обстановкой и чувствовал себя с Виталием всё свободнее.

— Могу пояснить, — предложил он. — Но для этого требуется ещё одна сигарета. Принимается?

— Принимается.

Закурив, Витька сказал:

— Ушёл человек, и всё. Не будем его называть.

— Я тебе потом кое-что скажу на этот счёт, — доверительно произнёс Виталий. — А пока ты мне вот что скажи: кем тебе был Николай — другом или врагом? Это ты мне, надеюсь, можешь сказать?

Витька удивлённо посмотрел на Виталия и, видно что-то нешуточное уловив в его глазах, нахмурился.

— Ради истины скажу, — нехотя произнёс он. — Из-за девки мы с ним разошлись. А до того крепко корешились.

— Из-за Вали?

— Ха! Опять в яблочко! Точно. Из-за неё. — Витька вздохнул. — Хотя теперь, на досуге, кое-что я, конечно, раскумекал.

— Что именно?

— А то, — снова вздохнул Витька и затянулся сигаретой. — Нельзя им было мешать, вот что.

— Да-а. Только поздно ты это понял, — медленно произнёс Виталий.

И Витька почему-то невольно насторожился и на миг даже забыл о сигарете.

— Это почему же? — спросил он.

Теперь вздохнул и Виталий:

— В память старой вашей дружбы скажу тебе: не имей больше зла на Николая. Нет его. Убит твой бывший кореш.

— Чего?! — недоверчиво воскликнул Витька, подавшись вперёд, и ошалелыми глазами уставился на Виталия.

— Что слышишь. Вот гляди. Узнаёшь или нет?

Виталий достал из внутреннего кармана пиджака чёрный большой конверт, вытянул оттуда фотографию и, нагнувшись, передал её через стол Витьке.

По мере того как Витька смотрел на фотографию, толстое потное лицо его всё больше серело, губастый рот безвольно приоткрылся. Витька не мог оторвать глаз от фотографии. И наконец сдавленно прошептал:

— Он… Он самый… Это что ж такое, а?.. Кто ж это его?.. Где?.. А, товарищ начальник?..

И медленно перевёл взгляд на Виталия.

— Пока неизвестно, — ответил тот. — Ищем. И поэтому вспоминай, Витёк, изо всех сил вспоминай. Помоги нам… Ты это, по-моему, можешь знать. Ведь Николай скрылся через два дня после драки, а тебя арестовали через три дня. Так вот, куда мог спрятаться Николай, тебе неизвестно? А точнее, кто его спрятал? Понимаешь, кто спрятал, тот и убил, вот как я думаю.

Витька, опустив голову, грузно сидел на стуле и молчал.

— Неужели ты хочешь, чтобы остался на воле этот человек? — с сожалением спросил Виталий. — А может быть, ты ему даже благодарен, а?

Витька закусил губу и сжал толстые кулаки так, что вдруг бросился в глаза дешёвенький, из жёлтого металла, перстень на одном из побелевших пальцев.

— Думаете, я уже последняя падаль? — И зло блеснули щёлки глаз между припухших век. — Попадись, — убил бы! Ей-богу, убил бы эту суку. Не верите?

— Ещё в древности Библия учила — не убий, — покачал головой Виталий. — Этого даже в мыслях никогда не держи.

— Ничего! — угрожающе возразил Витька. — Сколько людей поубивали, даже без войны. Кого за дело, того жалеть нечего. Вот Николая — да. Его я пожалею. И… и Валентину тоже. — Он отвернулся.

Они минуту помолчали. Потом Витька, не поворачиваясь, глухо спросил:

— Вы чего-то узнать хотели?..

— Постарайся вспомнить, ты не слышал, где прятался Николай целую неделю, у кого?

— Ага. Принимается. Кто-то вроде мне трепал… — Витька задумчиво поскрёб мокрую от пота щеку. — Сейчас законтачит, — пообещал он. — Только конец найдём. Кто же это мне трепал?.. Кольку видел… А-а, Гришка! Ну точно! — Витька обрадованно посмотрел на Виталия. — В каком-то доме он его увидел, в окне. Он ему махнул, чтоб вышел. А тот спрятался. Гришки испугался. У них счёты были. А потом какая-то старуха занавеску задёрнула.

— Где ж это было?

— Это Гришка знает. У него спрашивайте. Только псих он сильнейший. Упрётся — палкой не выбьешь.

— Больной?

— Не. Злости в нём много. Его все ребята опасаются.

— Откуда же столько злости?

— В детдоме его ребята дразнили. Сам говорил. Он по ночам постель мочил. Ну, нервная болезнь такая была. Вот его и изводили.

— А родителей он знал?

— Знал. Его отобрали. Алкоголики они оба. Уже в ящик сыграли. — Витька махнул рукой и с внезапной злостью добавил: — Вот Гришка, тот обрадуется, что Николая убили, точно!

— Ну да?

— Ага. Это гад последний. Вот его бы заместо Николая — в самый раз было бы.

Виталий только покачал головой, но спорить не стал.

Оба некоторое время молчали. Потом Виталий, вздохнув, сказал:

— Ладно, Витёк. Спасибо тебе. Буду дальше копать. Ну а ты поправляйся. Тебе ещё долго жить. И запомни: погиб твой дружок из-за собственной дурости. Пошёл не по той дороге и не с теми людьми. Вот тебе урок.

— Принимается, — угрюмо кивнул Витька и отёр грязной ладонью со лба обильно выступивший пот. — Всю проводку менять надо. Что ж я, чурка, по-вашему, не понимаю? Николая жалко. Всё. Не вернёшь теперь. А Гришку вы прижмите. Авось пролает чего надо.

Спустя час в тот же небольшой сумрачный кабинетик привели Гришку.

Ничего хорошего не ждал Виталий от предстоящего разговора. Рассчитывать на этого парня, видимо, не приходилось, Тут надо было действовать совсем по-другому. Если только окажется верной характеристика, которую дал Витька… Это следовало сразу же проверить.

Гришка был невысок, широк в плечах, с длинными мускулистыми руками. Голова у него была непропорционально крупная, неправильная, с оттопыренными ушами; маленькие, чёрные глаза глубоко запали и смотрели угрюмо, враждебно, и как-то становилось не по себе от этого взгляда. Короткие глянцево-чёрные волосы казались приклеенными. На Гришке была красная рубашка с закатанными рукавами и узкие старые брюки на кривых ногах.

— Рассказывай, — сухо предложил Виталий. — С чего драка началась, чем кончилась.

— Сто раз рассказывал.

— Давай сто первый. Авось что-нибудь новое добавишь.

— Нечего мне добавлять. Думал, отвязались уже.

назад<<< 1 . . . 16 . . . 20 >>>далее