Полковник, словно загипнотизированный, не мог оторвать взгляда от моего друга.
- Дьявол, сущий дьявол! - снова и снова повторял он.
- Я еще не представил вас, - сказал Холмс. -Джентльмены, это полковник Себастьян Моран, бывший офицерИндийской армии ее величества и лучший охотник на крупногозверя, какой когда-либо существовал в наших восточныхвладениях. Думаю, что не ошибусь, полковник, если скажу, что почислу убитых вами тигров вы все еще остаетесь на первом месте?
Пленник с трудом сдерживал ярость, но продолжал молчать. Он и сам был похож на тигра, глаза у него злобно сверкали, усыощетинились.
- Меня удивляет, что моя несложная выдумка могла обмануть такого опытного охотника, - продолжал Холмс. - Для вас она недолжна быть новинкой. Разве вам не приходилось привязывать поддеревом козленка и, притаившись в ветвях с карабином, ждать,пока тигр не придет на приманку? Этот пустой дом - мое дерево,а вы - мой тигр. Думаю, что иногда вам случалось иметь врезерве других стрелков на случай, если бы вдруг явилосьнесколько тигров, или же на тот маловероятный случай, если бывы промахнулись. Эти господа, - он показал на нас, - моизапасные стрелки. Мое сравнение точно, не так ли?
Внезапно полковник Моран с яростным воплем рванулся вперед, но констебли оттащили его. Лицо его выражало такуюненависть, что страшно было смотреть.
- Признаюсь, вы устроили мне небольшой сюрприз, - продолжал Холмс. - Я не предполагал, что вы сами захотитевоспользоваться этим пустым домом и этим окном, действительноочень удобным. Мне представлялось, что вы будете действовать сулицы, где вас ждал мой друг Лестрейд со своими помощниками. Заисключением этой детали, все произошло так, как я ожидал.
Полковник Моран обратился к Лестрейду.
- Независимо от того, есть у вас основания для моего ареста или у вас их нет, - сказал он, - я не желаю переноситьиздевательства этого господина. Если я в руках закона, пустьвсе идет законным порядком.
- Это, пожалуй, справедливо, - заметил Лестрейд. - Вы имеете еще что-нибудь сказать, перед тем как мы уйдем отсюда,мистер Холмс?
Холмс поднял с пола громадное духовое ружье и стал рассматривать его механизм.
- Превосходное и единственное в своем роде оружие! - сказал он. - Стреляет бесшумно и действует с сокрушительнойсилой. Я знал немца фон Хердера, слепого механика, которыйсконструировал его по заказу покойного профессора Мориарти. Вотуже много лет, как мне было известно о существовании этогоружья, но никогда еще не приходилось держать его в руках. Яособенно рекомендую его вашему вниманию, Лестрейд, а также ипули к нему.
- Не беспокойтесь, мистер Холмс, мы займемся им, - сказал Лестрейд, когда все присутствовавшие двинулись к дверям.
- Это все?
- Все. Впрочем, я хотел бы спросить, какое обвинение вы собираетесь предъявить преступнику?
- Как какое обвинение, сэр? Ну, разумеется, в покушении на убийство мистера Шерлока Холмса.
- О нет, Лестрейд, я не имею никакого желания фигурировать в этом деле. Вам, и только вам, принадлежит честьзамечательного ареста, который вы произвели. Поздравляю вас,Лестрейд! Благодаря сочетанию свойственной вам проницательностии смелости вы наконец поймали этого человека.
- Этого человека? Но кто же он такой, мистер Холмс?
- Тот, кого безуспешно искала вся полиция, - полковник Себастьян Моран, который тридцатого числа прошлого месяцазастрелил сэра Рональда Адэра выстрелом из духового ружья,произведенным через окно второго этажа дома 427 по Парк-лейн.
Вот каково должно быть обвинение, Лестрейд... А теперь, Уотсон, если вы не боитесь сквозного ветра из разбитого окна, давайтепосидим полчаса у меня в кабинете и выкурим по сигаре -надеюсь, что это немного развлечет вас.
Благодаря наблюдению Майкрофта Холмса и непосредственным заботам миссис Хадсон в нашей прежней квартире ничего неизменилось. Правда, когда я вошел, меня удивила ее непривычнаяопрятность, но все знакомые предметы стояли на своих местах. Наместе был "уголок химии", в котором по-прежнему стоял сосновыйстол, покрытый пятнами от едких кислот. На полке по-прежнемубыли выстроены в ряд огромные альбомы газетных вырезок исправочники, которые так охотно швырнули бы в огонь многие изнаших сограждан! Диаграммы, футляр со скрипкой, полочка сомножеством трубок, даже персидская туфля с табаком - все быловновь перед моими глазами, когда я осмотрелся по сторонам. Вкомнате находились двое: во-первых, миссис Хадсон, встретившаянас радостной улыбкой, а во-вторых, странный манекен, сыгравшийтакую важную роль в событиях сегодняшней ночи. Это былраскрашенный восковой бюст моего друга, сделанный снеобыкновенным мастерством и поразительно похожий на оригинал.
Он стоял на высокой подставке и был так искусно задрапирован старым халатом Холмса, что, если смотреть с улицы, иллюзияполучалась полная.
- Надо полагать, вы выполнили все мои указания, миссис Хадсон? - спросил Холмс.
- Я подползала к нему на коленях, сэр, как вы приказали.
- Отлично. Вы проделали все это как нельзя лучше. Заметили вы, куда попала пуля?
- Да, сэр. Боюсь, что она испортила вашу красивую статую - прошла через голову и сплющилась о стену. Я подняла ее сковра. Вот она.
Холмс протянул ее мне.
- Мягкая револьверная пуля, посмотрите, Уотсон. Ведь это просто гениально! Ну кто бы подумал, что такая штука может бытьпущена из духового ружья? Прекрасно, миссис Хадсон, благодарювас за помощь... А теперь, Уотсон, садитесь, как бывало, насвое старое место. Мне хочется побеседовать с вами кое о чем.
Он сбросил поношенный сюртук, накинул старый халат, сняв его предварительно со своего двойника, и передо мной снова былпрежний Холмс.
- Нервы у старого охотника все так же крепки, а глаз так же верен, - сказал он со смехом, разглядывая продырявленныйлоб восковой фигуры. - Попал в самую середину затылка и пробилмозг. Это был искуснейший стрелок Индии. Думаю, что и в Лондонеу него найдется не так уж много соперников. Вы когда-нибудьслышали прежде его имя?
- Нет, никогда.
- Да, вот она, слава! Впрочем, вы ведь, насколько я помню, еще недавно сознавались, что не слышали даже именипрофессора Джеймса Мориарти, а это был один из величайших умовнашего века. Кстати, снимите, пожалуйста, с полкибиографический указатель...
Удобно расположившись в кресле и попыхивая сигарой, Холмс лениво переворачивал страницы.
- У меня отличная коллекция на "М", - сказал он. - Одного Мориарти было бы достаточно, чтобы прославить любуюбукву, а тут еще Морган - отравитель, и Мерридью, оставившийпо себе жуткую память, и Мэтьюз - тот самый, который выбил мнелевый клык в зале ожидания на Черингкросском вокзале. А вотнаконец и наш сегодняшний друг. Он протянул мне книгу, и япрочитал: "Моран Себастьян, полковник в отставке. Служил впервом саперном бангалурском полку. Родился в Лондоне в 1843году. Сын сэра Огастеса Морана, кавалера ордена Бани, бывшегобританского посланника в Персии. Окончил Итонский колледж иОксфордский университет. Участвовал в кампаниях Джовакской,Афганской, Чарасиабской (дипломатическим курьером), Шерпурскойи Кабульской. Автор книг: "Охота на крупного зверя в ЗападныхГималаях" (1881) и "Три месяца в джунглях" (1884). Адрес:Кондуит-стрит. Клубы: Англо-индийский, Тэнкервильский икарточный клуб Бэгетель".
На полях четким почерком Холмса было написано: "Самый опасный человек в Лондоне после Мориарти".
- Странно, - сказал я, возвращая Холмсу книгу. - Казалось бы, его путь - это путь честного солдата.
- Вы правы, - ответил Холмс. - До известного момента он не делал ничего дурного. Это был человек с железными нервами, ив Индии до сих пор ходят легенды о том, как он прополз повысохшему руслу реки и спас человека, вырвав его из когтейраненого тигра. Есть такие деревья, Уотсон, которые растутнормально до определенной высоты, а потом вдруг обнаруживают всвоем развитии какое-нибудь уродливое отклонение от нормы. Эточасто случается и с людьми. Согласно моей теории, каждыйиндивидуум повторяет в своем развитии историю развития всехсвоих предков, и я считаю, что каждый неожиданный поворот всторону добра или зла объясняется каким-нибудь сильнымвлиянием, источник которого надо искать в родословной человека.
И следовательно, его биография является как бы отражением в миниатюре биографии всей семьи.
- Ну, знаете, эта теория несколько фантастична.
- Что ж, не буду на ней настаивать. Каковы бы ни были причины, но полковник Моран вступил на дурной путь. Никакогооткрытого скандала не было, но он до такой степени восстановилпротив себя кое-кого в Индии, что ему уже невозможно былооставаться там. Он вышел в отставку, приехал в Лондон и здесьтоже приобрел дурную славу. Вот тогда-то его и открыл профессорМориарти, у которого он некоторое время был правой рукой.Мориарти щедро снабжал его деньгами, но к помощи его прибегалочень редко - лишь в двух или трех особо трудных случаях,которые были не под силу заурядному преступнику. Вы, можетбыть, помните странную смерть миссис Стюард из Лаудера в 1877году? Нет? Я уверен, что тут не обошлось без Морана, хотяпротив него и не было никаких явных улик. Полковник умел такискусно прятать концы в воду, что даже после того, какразогнали всю шайку Мориарти, нам все-таки не удалось притянутьего к суду. Помните, Уотсон, тот вечер, когда я пришел к вам изакрыл ставни, опасаясь выстрела из духового ружья? Тогда вампоказалось это странным, но я знал что делал, ибо мне было ужеизвестно о существовании этого замечательного ружья, и, крометого, я знал, что оно находится в руках у одного из искуснейшихстрелков. Когда мы с вами поехало в Швейцарию, Моран погналсяза нами вместе с Мориарти, и именно из-за него я пережилнесколько весьма неприятных минут, лежа в расселине скалы надРейхенбахским водопадом.
Можете себе представить, с каким вниманием читал я английские газеты, когда был во Франции: я надеялся найти хотькакой-нибудь шанс посадить его за решетку. Ведь пока онразгуливал в Лондоне на свободе, я не мог и думать овозвращении. Днем и ночью эта угроза омрачала бы мою жизнь, итак или иначе он нашел бы случай убить меня. Что же мне былоделать? Застрелить его при встрече я не мог: ведь я и самочутился бы тогда на скамье подсудимых. Обращаться в суд тожебыла бесполезно: суд не имеет права возбуждать дело наосновании одних только недоказанных подозрений, а доказательству меня не было. Так что я был бессилен что-либо предпринять. Ноя неустанно следил за хроникой преступлений, так как был твердоуверен, что рано или поздно мне удастся его изловить. И вотпроизошло это убийство Рональда Адэра. Наконец-то мой часнастал! Зная то, что я знал, мог ли я сомневаться, что его убилименно полковник Моран? Он играл с юношей в карты, он пошел заним следом после клуба, он застрелил его через открытое окно.
Да, сомнений быть не могло. Одна пуля могла стать достаточной уликой, чтобы отправить полковника Морана на виселицу. Я тотчасприехал в Лондон. Дозорный полковника увидел меня и,разумеется, сообщил ему об этом. Тот не мог не связать мойвнезапный приезд со своим преступлением и, конечно, сильновстревожился. Я был убежден, что он сделает попытку немедленноустранить меня и для этого прибегнет к своему смертоносномуоружию. Поэтому я приготовил ему в окне моего кабинетабезукоризненную мишень, предупредил полицию, что мне можетпонадобиться ее помощь (кстати, Уотсон, вы своим зоркимвзглядом сразу разглядели двух полисменов в том подъезде), изанял пост, показавшийся мне удобным для наблюдения, хотя,уверяю вас, мне и не снилось, что мой противник выберет длянападения то же самое место. Вот и все, милый Уотсон. Теперь, ядумаю, вам все ясно?
- Нет, - ответил я. - Вы еще не объясняли мне, зачем понадобилось полковнику Морану убивать сэра Рональда Адэра.
- Ну, друг мой, здесь уж мы вступаем в область догадок, а в этой области одной логики мало. Каждый может на основанииимеющихся фактов создать свою собственную гипотезу, и вашаимеет столько же шансов быть правильной, как и моя.
- Стало быть, ваша гипотеза уже создана?
- Что ж, по-моему, объяснить существующие факты не так уж трудно. Следствием было установлено, что незадолго до убийстваполковник Моран и молодой Адэр, будучи партнерами, выигралипорядочную сумму денег. Но Моран, без сомнения, играл нечисто- я давно знал, что он шулер. По всей вероятности, в деньубийства Адэр заметил, что Моран плутует. Он поговорил сполковником с глазу на глаз и пригрозил разоблачить его, еслион добровольно не выйдет из членов клуба и не даст словонавсегда бросить игру. Едва ли такой юнец, как Адэр, сразурешился бы публично бросить это скандальное обвинение человеку,который значительно старше его и притом занимает видноеположение в обществе. Скорее всего он поговорил с полковникомнаедине, без свидетелей. Но для Морана, который существовалтолько на те деньги, которые ему удавалось добывать своимишулерскими приемами, исключение из клуба было равносильноразорению. Поэтому он и убил Адэра, убил в тот самый момент,когда молодой человек, не желая пользоваться результатаминечестной игры своего партнера, подсчитывал, какова была егодоля выигрыша и сколько денег он должен был возвратитьпроигравшим. А чтобы мать и сестра не застали его за этимподсчетом и не начали расспрашивать, что означают все эти именана бумаге и столбики монет на столе, он заперся на ключ... Нучто, правдоподобно, по-вашему, мое объяснение?
- Не сомневаюсь, что вы попали в точку.
- Следствие покажет, прав я или нет. Так или иначе, полковник Моран больше не будет беспокоить нас, знаменитоедуховое ружье фон Хердера украсит коллекцию музеяСкотленд-Ярда, и отныне никто не помешает мистеру ШерлокуХолмсу заниматься разгадкой тех интересных маленьких загадок,которыми так богата сложная лондонская жизнь.