Они некоторое время смотрели на пейзаж там, внизу, обнявшись и слушая пение воинов. Лони почувствовала, что эта гора была сценой для других сражений в прошлом, в таком далеком прошлом, что даже Голоса не могли вспомнить его.

– Мы вечны, Талбо. Голоса мне это рассказали еще в то время, когда я могла видеть их лица и тела.

Талбо знал Дона своей жены. Но уже давно она не затрагивала эту тему. Возможно, это был бред.

– Но даже так: никакая жизнь не может быть равной другой. И, возможно, мы не встретимся больше никогда. Мне нужно, чтобы ты знал, что я любила тебя всю жизнь. Я любила тебя прежде, чем узнала тебя. Ты часть меня. Я умру. И так как завтра такой же хороший день, чтобы умереть, как и любой другой, я бы хотела умереть рядом со священнослужителями. Я никогда не понимала, что они думают о мире, но они всегда меня понимали. Я хочу сопроводить их в следующую жизнь. Возможно, я смогу быть для них хорошим проводником, потому что прежде я уже была в этих других мирах.

Лони подумала об иронии судьбы. Она боялась Голосов, потому что они могли провести ее по пути костра. И, тем не менее, костер был на ее пути.

Талбо смотрел на свою жену. Ее глаза теряли блеск, но она еще хранила то очарование, которое у нее было при знакомстве с ним. Он никогда не говорил ей о некоторых вещах: о женщинах, которых получал в качестве премий в боях, женщинах, которых встречал во время путешествий по миру, о женщинах, которые ждали его возвращения. Он не рассказывал ей все это, потому что был уверен, что она знала это и прощала его, потому что он был ее главной Любовью, а главная Любовь всегда находится над всем в этом мире.

Но было и кое-что другое, что он тоже не рассказывал и что она никогда не обнаружила бы: что именно она, с ее нежностью и радостью, была ответственна за то, что он снова нашел смысл жизни. Что любовь именно этой женщины толкала его в самые отдаленные места земли, потому что он должен был быть достаточно богатым, чтобы купить дом и прожить с ней в спокойствии остаток дней. Именно огромное доверие к этому хрупкому созданию, чья душа сейчас угасала, заставляло его бороться честно, потому что он знал, что после битвы он мог забыть ужасы войны в ее объятиях. Это было его убежищем, несмотря на всех женщин мира. Единственное место, где он мог закрыть глаза и спать, как ребенок.

– Позови священника, – сказала она Талбо. – Я хочу причаститься.

Талбо заколебался на мгновение; только воины избирали способ смерти. Но женщина, которая была перед ним, дала ему жизнь через любовь, возможно, любовь была для нее неизвестной формой войны.

Он встал и спустился по лестнице крепостной стены. Лони попыталась сосредоточиться на музыке, которая шла снизу, она делала смерть легче. Тем временем, Голоса не прекращали говорить.

«Каждая женщина за свою жизнь может использовать Четыре Кольца Провидения. Ты использовала одно. И оно было неправильным», – сказали Голоса.

Лони посмотрела на свои пальцы. Они были в ранах, ногти грязные. Не было никакого кольца. Голоса рассмеялись.

«Ты знаешь, о чем мы, – сказали они. – Дева, святая, мученица, ведьма».

В глубине сердца Лони знала, о чем говорили Голоса. Но не помнила. Она знала это очень с давних времен, когда люди одевались по-другому и смотрели на мир другими глазами. В то время у нее было другое имя и она говорила на другом языке.

«Именно через эти четыре средства женщина общается со Вселенной, – сказали Голоса, как если бы ей было важно помнить такие древние вещи. – Дева владеет силой мужчины и женщины. Она приговорена к Одиночеству, но Одиночество открывает свои секреты. Это цена Девы: не нуждаться ни в ком, жить любовью ко всем и посредством Одиночества открывать мудрость мира».

Лони продолжала смотреть на лагерь там, внизу. Да, она это знала.

«А Мученица, – продолжили Голоса, – Мученица владеет силой тех, кому боль и страдание не могут принести вред. Она отдается, страдает и посредством Жертвоприношения открывает мудрость мира».

Лони снова посмотрела на свои руки. Там с невидимым блеском кольцо Мученицы обвивало один из ее пальцев.

«Ты могла выбрать провидение Святой, даже если бы это не было твое кольцо, – сказали Голоса. – Святая владеет смелостью тех, для кого Давать – это единственный способ получать. Они – бездонный колодец, из которого люди пьют безостановочно. А если в ее колодце не хватает воды, Святая отдает свою кровь, чтобы люди не переставали пить. Посредством Отдачи Святая открывает Мудрость мира».

Голоса замолчали. Лони услышала шаги Талбо, поднимающегося по каменной лестнице. Она знала, каким было кольцо ее жизни, потому что его же она использовала в своих прошлых жизнях, когда у нее были другие имена и она говорила на других языках. В ее кольце Мудрость Мира открывалась посредством Удовольствия. Но она не хотела вспоминать об этом. Кольцо Мученицы невидимо блестело на ее пальце.

Талбо приблизился. И вдруг, подняв на него глаза, Лони заметила, что в ночи было волшебное сияние, как если бы стоял солнечный день.

«Проснись», – говорили Голоса.

Но это были другие голоса, которые она никогда не слышала. Она почувствовала, как кто-то гладит ее левую руку.

 

– Давай, Брида, вставай.

Она открыла глаза и тут же закрыла, потому что небесный свет был слишком сильным. Смерть странная.

– Открой глаза, – настаивала Уикка.

Но ей нужно было вернуться в замок. Человек, которого она любила, вышел поискать священника. Она не могла уйти вот так. Он был один и нуждался в ней.

– Расскажи мне о твоем Доне.

Уикка не дала ей времени на размышления. Она знала, что та участвовала в чем-то особенном, в чем-то более сильном, чем опыт с таро. Но пусть даже так, она не дала ей времени. Она не понимала и не уважала ее чувств; все, что она хотела, – открыть Дона девушки.

– Расскажи мне о своем Доне, – повторила Уикка.

Она глубоко вздохнула, сдерживая злость. Но другого средства не было. Женщина продолжала бы настаивать, пока она ей не расскажет что-нибудь.

– Я была женщиной, влюбленной в…

Уикка быстро закрыла ей рот. Потом она встала, сделала несколько странных жестов в воздухе и снова посмотрела на нее.

– Господь – это слово. Осторожно! Будь осторожна с тем, что ты говоришь в каждой ситуации и в каждый миг твоей жизни.

Брида не понимала, почему она отреагировала именно так.

– Господь проявляется во всем, но слово – это одно из его любимых методов действия. Потому что слово – это мысль, преобразованная в движение: ты помещаешь в воздухе, вокруг себя, то, что прежде было только энергией. Будь очень осторожна со всем, что говоришь, – продолжила Уикка. – У слова гораздо больше силы, чем у многих ритуалов. Брида все еще не понимала. У нее не было другого способа рассказать, кроме как через слова.

– Когда ты сослалась на ту женщину, – говорила Уикка, – ты не была ею. Ты была частью ее. Другие люди могут иметь такое же воспоминание, как у тебя.

Брида почувствовала себя обворованной. Та женщина была сильной, и ей не хотелось бы делить ее еще с кем-то. кроме того, был Талбо.

– Расскажи мне о твоем Доне, – снова сказала Уикка. Она не хотела, чтобы девушка была шокирована опытом. Путешествия во времени, в основном, несли за собой много проблем.

– Я многое хочу рассказать. И мне нужно поговорить с тобой, потому что никто больше мне не поверит. Пожалуйста, – настаивала Брида.

Она начала рассказывать все, с момента, когда дождь капал на ее лицо. У нее в руках была удача, и она не могла ее потерять: удача быть с кем-то, кто верил в необыкновенные вещи. Она знала, что никто больше не выслушает ее с таким уважением, потому что люди боялись узнать, до какой степени жизнь была наполнена магией; они привыкли к своим домам, своей работе, к своему взгляду на вещи, и если бы появился кто-то, кто сказал бы, что возможно путешествовать во времени (возможно увидеть замки во Вселенной; таро, которые рассказывали истории; люди, которые шли по темной ночи), то они почувствовали бы, что жизнь обокрала их, потому что у них не было этого, их жизнь была постоянно одинаковыми сменами дня и ночи, с одинаковыми выходными днями в конце недели.

Поэтому Бриде необходимо было использовать эту возможность; если слова были Господом, то пусть он останется записанным в воздухе, который окружал ее, потому что она путешествовала в прошлое и помнила о каждой мелочи, как если бы это было настоящее, как если бы это был лес. Так что когда кто-то потом сможет доказать ей, что ничего из этого не происходило, когда время и пространство сделают так, что она сама уже будет сомневаться во всем, когда, в конце концов, она сама не будет уверена, что это было не более, чем иллюзией, слова этого вечера в лесу еще будут вибрировать в воздухе и, по крайней мере, один человек, кто-то, для кого магия составляет часть жизни, узнает, что все произошло на самом деле.

Она обнаружила замок, священнослужителей в черных и желтых одеждах, долину с кострами, у нее был муж, которого она понимала. Уикка слушала спокойно, выказывая интерес, только когда она рассказывала о Голосах, возникавших в голове Лони. В эти моменты она прерывала ее и спрашивала, были ли это женские или же мужские голоса (они принадлежали и тем, и другим), переносили ли они какое-либо чувство, как, например, агрессия или утешение (нет, это были безликие голоса), и могла ли она пробуждать голоса всегда, когда хотела этого (она это не знала, у нее не было времени на это).

– О'кей. Мы можем идти, – сказала Уикка, сняв тунику и положив ее снова в сумку. Брида была разочарована. Она думала, что получит хотя бы какую-то похвалу. Или, как минимум, объяснение. Но Уикка была похожа на врачей, которые смотрят безразлично на пациента, больше заинтересованные в том, чтобы записать симптомы, нежели понять боль и страдания, которые вызывают эти симптомы.

Обратный путь был долгим. Каждый раз, когда Брида хотела затронуть тему, Уикка показывала заинтересованность в росте дороговизны жизни, в том, что вечера становятся все короче, и в трудностях, которые создавал управляющий ее дома.

Только когда они снова сели на 2 итальянских кресла, Уикка прокомментировала пережитое.

– Я хочу сказать тебе кое-что – начала она. – Не беспокойся о проявлении чувств. Проживай все с силой и храни то, что ты почувствовала, как данное Господом. Если ты считаешь, что не сможешь вытерпеть мир, в котором жить важнее, чем понимать, тогда отрекись от магии. Лучший способ разрушить мост между видимым и невидимым – попытаться объяснить чувства.

Чувства были словно дикие лошади, и Брида знала, что разум никогда не мог овладеть ими целиком. Однажды у нее была любовь, которая ушла по глупости. Брида в течение нескольких месяцев сидела дома, целыми днями объясняя себе самой тысячи недостатков той связи. Но каждое утро, проснувшись, она думала о нем и знала, что если он позвонит, она согласится на встречу.

Собака на кухне залаяла. Брида знала, что это знак, визит был завершен.

– Пожалуйста, мы ведь даже не поговорили! – взмолилась она. – Мне нужно было задать тебе, по крайней мере, 2 вопроса.

Уикка встала. Девушка всегда изворачивалась, чтобы задать важные вопросы в то время, когда надо было уже уходить.

– Я хотела узнать, действительно ли существовали те священнослужители, которых я видела?

– Мы переживаем необыкновенный опыт и менее, чем через 2 часа, уже пытаемся убедить самих себя, что это плод нашего воображения, – сказала Уикка, пока направлялась к полке. Брида вспомнила то, что она подумала в лесу о людях, которые боятся необычного. И ей стало стыдно за себя саму.

Уикка вернулась с книгой в руках.

– Катары, или Перфекты, были священнослужителями церкви, созданной на юге Франции в конце 12 века. Они верили в перевоплощение и в абсолютное Добро и Зло. Мир был поделен на потерянных и избранных. Им неважно было обращать кого-то в веру.

Щедрость катаров в отношении земных ценностей заставила господ феодалов региона Лангедок принять их веру; таким образом, им не надо было платить тяжелые налоги, которые католическая Церковь требовала в то время; одновременно с этим, так как добрые и злые были определены уже до рождения, у катаров была очень терпимая позиция относительно секса; в основном, это касалось женщин. Они были строги только с теми, кто принял на себя обязанности священнослужителя.

Все шло очень хорошо, пока катаризм не начал распространятся по городам.

Католическая церковь почувствовала угрозу и созвала крестный ход против еретиков. В течение 40 лет катары и католики сталкивались в кровавых сражениях, но легализованные силы, при поддержке различных государств, смогли разрушить в конце концов все города, которые приняли новую веру. Кроме крепости Монсегур в Пиренеях, где катары сопротивлялись до того момента, пока секретный путь, через который они получали помощь, не был обнаружен. Однажды утром, в марте 1244, после капитуляции замка, 220 катаров бросились, исполняя песни, в огромный костер, зажженный у подножья горы, где был воздвигнут замок.

Уикка говорила все это, держа закрытую книгу на коленях. Когда она закончила рассказ, она открыла ее и нашла фотографию.

Брида посмотрела на фото. Это были развалины, почти вся башня была разрушена, но стена оставалась нетронутой. Там был задний двор, лестница, по которой Лони и Талбо поднимались, скала, с которой сливалась башня и стена.

– Ты сказала, что у тебя есть ко мне еще один вопрос.

Вопрос потерял важность. Брида уже не могла хорошо соображать. Она чувствовала себя странно. С усилием она смогла вспомнить, что хотела узнать.

– Я хотела спросить, почему ты теряешь со мной время. Почему ты хочешь научить меня?

– Потому что так велит Традиция, – ответила Уикка. – Ты мало делилась в перевоплощениях. Ты принадлежишь к тому же типу людей, что мои друзья и я. Мы – люди, которым поручено поддерживать Традицию Луны. Ты – колдунья.

Брида не придала внимания тому, что сказала Уикка. Ей даже не пришло в голову, что она должна назначить следующую встречу; все, чего она хотела в тот момент, было уйти и увидеть вещи, которые вернут ее в ее родной мир: дырка в стене, упавшая на пол пачка сигарет, корреспонденция, забытая на столе у консьержа.

«Завтра я должна идти на работу».

 

Она была неожиданно обеспокоена расписанием. На обратном пути она начала подсчитывать счета по экспорту товаров на прошлой неделе в компании, где она работала, и обнаружила новые способы упрощения некоторых средств в офисе. Она осталась очень довольна: ее руководителю понравится, возможно, то, что она делает, и он даже может ее повысить.

Она пришла домой, поужинала, немного посмотрела телевизор. Потом перенесла на бумагу подсчеты по экспорту. И упала без сил на кровать.

Подсчет экспортных средств стал важным для ее жизни. Именно за это ей платили. Все остальное не существовало. Все остальное было ложью.

В течение недели Брида просыпалась в одно и то же определенное время, посвящала работе наиболее возможное время и получила от руководителя заслуженную похвалу. Она не пропустила ни одного занятия на Факультете и интересовалась всеми делами, происходившими на страницах журналов, которые были во всех киосках. Все, что она должна была делать, – это не думать. Когда она случайно вспоминала, что познакомилась с Магом в горах и с колдуньей в городе, экзамены в следующем семестре и комментарии подруги относительно другой подруги отдаляли ее от этих воспоминаний.

Настала пятница, и ее жених встретил ее у выхода Университета, чтобы пойти вместе в кино. Потом они пошли в тот бар, куда ходили всегда, поболтали о фильме, друзьях и обсудили то, что происходило у каждого на работе. Встретили знакомых, выходивших с вечеринки, и поужинали с ними, благодаря Господа за то, что в Дублине всегда найдется открытый ресторан.

В 2 часа ночи друзья простились, а двое влюбленных решили пойти к ней домой. Как только они пришли, она поставила диск Айрона Баттерфляя и налила обоим двойной виски. Они лежали в обнимку на софе, молчали и не думали ни о чем, пока он поглаживал ее волосы, а потом грудь.

– Это была сумасшедшая неделя, – сказала она вдруг. – Я работала без остановок, подготовилась ко всем экзаменам и купила все, чего не хватало.

Диск закончился, и она встала поменять сторону.

– Помнишь, та дверь от кухонного шкафчика, которая сломалась? Я все-таки смогла найти время и вызвать мастера, чтобы мне ее починили. И еще я должна была несколько раз сходить в банк. Сначала чтобы взять деньги, которые мне прислал отец, потом чтобы обналичить чеки компании, потом…

Лоренс внимательно смотрел на нее.

– Почему ты смотришь на меня? – спросила она.

Тон ее голоса был агрессивным. Этот человек напротив нее, всегда такой спокойный, не способный сказать что-либо грубое… Это был бред. Но он не был ей нужен. Ей никто не был нужен.

– Почему ты смотришь на меня? – настаивала она.

Но он не сказал ничего. Он тоже поднялся и со всей нежностью вернул ее обратно на софу.

– Ты не слышишь ничего из того, что я тебе говорю, – воскликнула она растерянно.

Лоренс снова прислонился к ней.

«Чувства – дикие лошади».

– Расскажи мне все, – сказал Лоренс нежно. – Я смогу выслушать и уважать твое решение. Даже если это другой мужчина. Мы уже некоторое время вместе. Я не знаю тебя целиком. Я не знаю, какая ты. Но я знаю, какая НЕ ты. И ты не была собой всю ночь.

Бриде захотелось плакать. Но она уже потратила много слез на темные ночи, на таро, которые говорили, на зачарованные леса. Чувства были дикими лошадьми. В конце концов не оставалось ничего лучше, кроме как освободить их.

Она села перед ним, вспомнив, что и Магу, и Уикке нравилось это положение. А потом рассказала, не прерываясь, все, что произошло со времени ее встречи с Магом на горе.

Лоренс слушал в полном молчании. Когда она упомянула фотографию, Лоренс спросил, слышала ли она уже на каких-нибудь курсах о катарах.

– Я знаю, что ты не веришь ни во что из того, что я тебе рассказала, – ответила она. – Ты считаешь, что это было мое подсознание, что я вспомнила те вещи, которые уже знала. Нет, Лоренс, я никогда раньше не слышала о катарах. Но я знаю, что у тебя для всего есть объяснение.

Ее руки дрожали, и она не могла контролировать их. Лоренс встал, взял лист бумаги, сделал в нем 2 отверстия на расстоянии 20 см одно от другого. Он поставил лист на стол, прислонив его к бутылке виски, чтобы он стоял вертикально.

Потом пошел на кухню и принес пробку от бутылки. Сел во главе стола, толкнул лист с бутылкой в другой конец и поставил напротив себя пробку.

– Иди сюда, – сказал он.

Брида встала. Она пыталась спрятать дрожащие руки, но ему, казалось, было совершенно все равно.

– Давай представим, что эта пробка – электрон, одна из маленьких частичек, которые образуют атом. Ты понимаешь?

Она утвердительно покачала головой.

– Тогда будь внимательна. Если бы у меня здесь были некоторые сложные приборы, которые мне позволят совершить «выстрел электрона», и если бы я выстрелили в сторону листа, он прошел бы через два отверстия одновременно. Ты это знала? Он прошел бы через оба отверстия, не разделяясь.

– Я в это не верю, – сказала она. – Это невозможно.

Лоренс взял лист и бросил его в мусорное ведро. Потом отнес пробку туда, откуда взял: он был очень организованным человеком.

– Не верь, но это правда. Все ученые знают это, даже если не могут объяснить. Я тоже не верю в то, что ты мне сказала. Но я знаю, что это правда.

Руки Бриды еще дрожали. Но она больше не плакала и не теряла контроль. Все, что она почувствовала, – алкоголь полностью испарился. Она была освещена странным светом.

– А что делают ученые, сталкиваясь с тайнами?

– Они вступают в Темную Ночь, если использовать твои определения. Мы знаем, что тайна никогда нас не покинет, и тогда мы учимся принимать ее и жить с ней. Думаю, это присутствует во многих жизненных ситуациях. Мать, которая учит сына, возможно, чувствует себя потерянной в Темной Ночи. Или иммигрант, который приезжает издалека в поисках работы и денег. Все верят, что их усилия будут вознаграждены и что когда-нибудь они поймут, что произошло на их пути, когда они были так напуганы. Это не объяснения заставляют нас продвигаться, а наше желание двигаться вперед.

Брида внезапно почувствовала огромную усталость. Ей надо было поспать. Сон был единственным волшебным царством, в которое она могла войти.

В ту ночь у нее был прекрасный сон, с морями и островами, покрытыми деревьями. Она проснулась на рассвете и обрадовалась, что Лоренс спит рядом. Она встала, подошла к окну и стала смотреть на спящий Дублин.

Она вспомнила о своем отце, который обычно делал это, когда она просыпалась в страхе. Воспоминание принесло еще одну сцену из детства.

Они были на пляже с отцом, и он попросил ее проверить, была ли температура воды достаточной. Ей было 5 лет, и ее воодушевило то, что она может помочь ему в чем-то. Брида подошла к берегу и обмакнула ногу.

– Опусти ногу, вода холодная, – сказала она ему.

Отец взял ее на руки, подошел к морю и безо всякого предупреждения опустил ее в воду. Она испугалась, но потом все обратилось в шутку.

– Ну, и как вода? – спросил отец.

– Хорошая, – ответила она.

– Тогда впредь, если ты захочешь узнать что-нибудь, окунайся в это с головой.

Она очень быстро забыла этот урок. Несмотря на то, что ей был только 21 год, она уже успела заинтересоваться и отказаться от многих вещей с той же скоростью, с какой воодушевлялась ими. Она не боялась трудностей: ее пугала необходимость выбрать путь.

Выбрать один путь означало оставить остальные. У нее была целая жизнь, чтобы жить, и она всегда думала, что, возможно, будет раскаиваться в будущем в вещах, которые хочет совершать сейчас.

«Мне тяжело брать на себя обязательства», – подумала она. Ей хотелось пройти все возможные пути, но в результате она не проходила ни одного.

Даже в самом важном в жизни, в любви, она не могла дойти до конца; после первого разочарования она никогда больше не отдавалась целиком. Она боялась страдания, потерь, неизбежного расставания. Конечно, это всегда присутствовало на пути любви, и единственным средством избежать этого было отказаться проходить этот путь. Чтобы не страдать, необходимо было не любить.

Как если бы чтобы не видеть зло в жизни, нуждаться в слепоте.

«Жить очень сложно».

Нужно было пройти опасности, следовать одним путям и оставить другие. Она вспомнила, как Уикка говорила о людях, которые идут по дорогам, только лишь чтобы доказать, что они не для них. Но это не бьшо самым ужасным. Самое ужасное было выбрать и провести остаток жизни, размышляя, был ли выбор правильным. Никто не мог выбирать и не бояться.

Тем не менее, это был закон жизни. Это была Темная Ночь, и никто не мог уйти от Темной Ночи, даже если никогда не примет решения, даже если у него не будет смелости изменить что-либо; потому что это уже само по себе решение и изменение. И без сокровищ, спрятанных в Темной Ночи.

Лоренс, наверное, был прав. В конце концов они будут смеяться над страхами, которые у них были вначале. Как она смеялась над змеями и скорпионами, которых выдумала в лесу. В отчаянии она не забыла о святом покровителе Ирландии, Святом Патрике, который изгнал всех змей из страны.

– Какое счастье, что ты у меня есть, Лоренс! – сказала она тихонечко, чтобы он не услышал.

Она снова легла в постель, и сон пришел очень быстро. Прежде, тем не менее, она вспомнила еще одну историю, связанную с отцом. Это было воскресенье, и вся семья собралась на ужине в доме у бабушки. Ей было уже лет 14, и она жаловалась, что не могла сделать какую-то работу для школы, потому что все, что она затевала, заканчивалось плохо.

– Возможно, эти провалы научат тебя чему-нибудь, – сказал ее отец. Но Брида настаивала, что нет, что она пошла по ошибочному пути и сейчас нет других средств.

Отец взял ее за руку, и они пошли в большую комнату, где бабушка обычно смотрела телевизор. Там были большие старые напольные часы, которые остановились много лет назад из-за нехватки деталей.

– В мире нет ничего полностью ошибочного, дочка, – сказал отец, смотря на часы. – Даже остановившиеся часы могут показывать точное время 2 раза в день.

 

Какое-то время она шла по горе, пока не нашла Мага. Он сидел на скале, почти на вершине, созерцая долину и горы, которые были на Западе. Место было очень красивым, и Брида вспомнила, что духи предпочитают именно такие места.

– Возможно, Господь – это только Бог Красоты? – сказала она, пока приближалась. – И почему тогда в этом мире есть некрасивые места и люди?

Маг не ответил. Брида была рассеянна.

– Наверное, вы не помните меня. Я была здесь 2 месяца назад. Я провела тогда целую ночь одна в лесу. И я пообещала себе самой, что вернусь, только когда открою мой путь. Я познакомилась с одной женщиной, которую зовут Уикка.

Маг закрыл на секунду глаза; он знал, что девушка ничего не почувствовала. Он смеялся над такой иронией судьбы.

– Уикка сказала мне, что я колдунья, – продолжила она.

– Ты ей не веришь?

Это был первый вопрос, который Маг задал ей с того момента, как она подошла к нему. Брида обрадовалась, потому что это было свидетельством того, что он ее слушал, хотя до этого она не была уверена в этом.

– Я верю, – ответила она. – И верю в Традицию Луны. Но я знаю, что Традиция Солнца помогла мне, когда вы заставили меня понять Темную Ночь. Поэтому я снова здесь.

назад<<< 1 . . . 4 . . . 11 >>>далее