Действие четвертое
Та же комната в доме городничего
Явление I
Входят осторожно, почти на цыпочках: Аммос Федорович , Артемий Филиппович , почтмейстер , Лука Лукич , Добчинский и Бобчинский , в полном параде и мундирах.
Вся сцена происходит вполголоса.
Аммос Федорович (строит всех полукружием) . Ради бога, господа, скорее в кружок, да побольше порядку! Бог с ним: и во дворец ездит, и государственный совет распекает! Стройтесь на военную ногу, непременно на военную ногу! Вы, Петр Иванович, забегите с этой стороны, а вы, Петр Иванович, станьте вот тут.
Оба Петра Ивановича забегают на цыпочках.
Артемий Филиппович . Воля ваша, Аммос Федорович, нам нужно бы кое-что предпринять.
Аммос Федорович . А что именно?
Артемий Филиппович . Ну, известно что.
Аммос Федорович . Подсунуть?
Артемий Филиппович . Ну да, хоть и подсунуть.
Аммос Федорович . Опасно, черт возьми! раскричится: государственный человек. А разве в виде приношенья со стороны дворянства на какой-нибудь памятник?
Почтмейстер . Или же: «вот, мол, пришли по почте деньги, неизвестно кому принадлежащие».
Артемий Филиппович . Смотрите, чтобы он вас по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела так не делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
Аммос Федорович . Так лучше ж вы: в вашем заведении высокий посетитель вкусил хлеба.
Артемий Филиппович . Так уж лучше Луке Лукичу, как просветителю юношества.
Лука Лукич . Не могу, не могу, господа. Я, признаюсь, так воспитан, что, заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня просто и души нет и язык как в грязь завязнул. Нет, господа, увольте, право увольте!
Артемий Филиппович . Да, Аммос Федорович, кроме вас, некому. У вас что ни слово, то Цицерон с языка слетел.
Аммос Федорович . Что вы! что вы: Цицерон! Смотрите, что выдумали! Что иной раз увлечешься, говоря о домашней своре или гончей ищейке…
Все (пристают к нему.) Нет, вы не только о собаках, вы и о столпотворении… Нет, Аммос Федорович, не оставляйте нас, будьте отцом нашим!.. Нет, Аммос Федорович!
Аммос Федорович . Отвяжитесь, господа!
В это время слышны шаги и откашливание в комнате Хлестакова. Все спешат наперерыв к дверям, толпятся и стараются выйти, что происходит не без того, чтобы не притиснули кое-кого.
Раздаются вполголоса восклицания:
Голос Бобчинского . Ой, Петр Иванович, Петр Иванович! наступили на ногу!
Голос Земляники . Отпустите, господа, хоть душу на покаяние — совсем прижали!
Выхватываются несколько восклицаний: «Ай! ай!» — наконец все выпираются, и комната остается пуста.
Явление II
Хлестаков один, выходит с заспанными глазами.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится, такая жизнь.
Явление III
Хлестаков и Аммос Федорович .
Аммос Федорович (входя и останавливаясь, про себя.) Боже, боже! вынеси благополучно; так вот коленки и ломает. (Вслух, вытянувшись и придерживая рукой шпагу.) Имею честь представиться: судья здешнего уездного суда, коллежский асессор Ляпкин-Тяпкин.
Хлестаков . Прошу садиться. Так вы здесь судья?
Аммос Федорович . С восемьсот шестнадцатого был избран на трехлетие по воле дворянства и продолжал должность до сего времени.
Хлестаков . А выгодно, однако же, быть судьею?
Аммос Федорович . За три трехлетия представлен к Владимиру четвертой степени с одобрения со стороны начальства. (В сторону.) А деньги в кулаке, да кулак-то весь в огне.
Хлестаков . А мне нравится Владимир. Вот Анна третьей степени уже не так.
Аммос Федорович (высовывая понемногу вперед сжатый кулак. В сторону.) Господи боже! не знаю, где сижу. Точно горячие угли под тобою.
Хлестаков . Что это у вас в руке?
Аммос Федорович (потерявшись и роняя на пол ассигнации.) Ничего-с.
Хлестаков . Как ничего? Я вижу, деньги упали.
Аммос Федорович (дрожа всем телом.) Никак нет-с. (В сторону.) О боже, вот я уже и под судом! и тележку подвезли схватить меня!
Хлестаков (подымая.) Да, это деньги.
Аммос Федорович (в сторону.) Ну, все кончено — пропал! пропал!
Хлестаков . Знаете ли что? дайте их мне взаймы.
Аммос Федорович (поспешно.) Как же-с, как же-с… с большим удовольствием. (В сторону.) Ну, смелее, смелее! Вывози, пресвятая матерь!
Хлестаков . Я, знаете, в дороге издержался: то да се… Впрочем, я вам из деревни сейчас их пришлю.
Аммос Федорович . Помилуйте, как можно! и без этого такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.) Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья?
Хлестаков . Какого приказанья?
Аммос Федорович . Я разумею, не дадите ли какого приказанья здешнему уездному суду?
Хлестаков . Зачем же? Ведь мне никакой нет теперь в нем надобности.
Аммос Федорович (раскланиваясь и уходя, в сторону.) Ну, город наш!
Хлестаков (по уходе его.) Судья — хороший человек.
Явление IV
Хлестаков и почтмейстер , входит вытянувшись, в мундире, придерживая шпагу.
Почтмейстер . Имею честь представиться: почтмейстер, надворный советник Шпекин.
Хлестаков . А, милости просим. Я очень люблю приятное общество. Садитесь. Вы ведь здесь всегда живете?
Почтмейстер . Так точно-с.
Хлестаков . А мне нравится здешний городок. Конечно, не так многолюдно — ну что ж? Ведь это не столица. Не правда ли, ведь это не столица?
Почтмейстер . Совершенная правда.
Хлестаков . Ведь это только в столице бонтон и нет провинциальных гусей. Как ваше мнение, не так ли?
Почтмейстер . Так точно-с. (В сторону.) А он, однако ж, ничуть не горд; обо всем расспрашивает.
Хлестаков . А ведь, однако ж, признайтесь, ведь и в маленьком городке можно прожить счастливо?
Почтмейстер . Так точно-с.
Хлестаков . По моему мнению, что нужно? Нужно только, чтобы тебя уважали, любили искренне, — не так ли?
Почтмейстер . Совершенно справедливо.
Хлестаков . Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя в глаза ему, говорит про себя.) А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.) Какой странный со мною случай: в дороге совершенно поиздержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Почтмейстер . Почему же? почту за величайшее счастие. Вот-с, извольте. От души готов служить.
Хлестаков . Очень благодарен. А я, признаться, смерть не люблю отказывать себе в дороге, да и к чему? Не так ли?
Почтмейстер . Так точно-с. (Встает, вытягивается и придерживает шпагу.) Не смея долее беспокоить своим присутствием… Не будет ли какого замечания по части почтового управления?
Хлестаков . Нет, ничего.
Почтмейстер раскланивается и уходит.
(Раскуривая сигарку.) Почтмейстер, мне кажется, тоже очень хороший человек. По крайней мере, услужлив. Я люблю таких людей.
Явление V
Хлестаков и Лука Лукич , который почти выталкивается из дверей. Сзади его слышен голос почти вслух: « Чего робеешь?»
Лука Лукич (вытягиваясь не без трепета.) Имею честь представиться: смотритель училищ, титулярный советник Хлопов.
Хлестаков . А, милости просим! Садитесь, садитесь. Не хотите ли сигарку? (Подает ему сигару.)
Лука Лукич (про себя, в нерешимости.) Вот тебе раз! Уж этого никак не предполагал. Брать или не брать?
Хлестаков . Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно, не то, что в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом себе поцелуешь, как выкуришь. Вот огонь, закурите. (Подает ему свечу.)
Лука Лукич пробует закурить и весь дрожит.
Да не с того конца!
Лука Лукич (от испуга выронил сигару, плюнул и, махнув рукою, про себя.) Черт побери все! сгубила проклятая робость!
Хлестаков . Вы, как я вижу, не охотник до сигарок. А я признаюсь: это моя слабость. Вот еще насчет женского полу, никак не могу быть равнодушен. Как вы? Какие вам больше нравятся — брюнетки или блондинки?
Лука Лукич находится в совершенном недоумении, что сказать.
Нет, скажите откровенно: брюнетки или блондинки?
Лука Лукич . Не смею знать.
Хлестаков . Нет, нет, не отговаривайтесь! Мне хочется узнать непременно ваш вкус.
Лука Лукич . Осмелюсь доложить… (В сторону.) Ну, и сам не знаю, что говорю.
Хлестаков . А! а! не хотите сказать. Верно, уж какая-нибудь брюнетка сделала вам маленькую загвоздочку. Признайтесь, сделала?
Лука Лукич молчит.
А! а! покраснели! Видите! видите! Отчего ж вы не говорите?
Лука Лукич . Оробел, ваше бла… преос… сият… (В сторону.) Продал проклятый язык, продал!
Хлестаков . Оробели? А в моих глазах точно есть что-то такое, что внушает робость. По крайней мере, я знаю, что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?
Лука Лукич . Так точно-с.
Хлестаков . Вот со мной престранный случай: в дороге совсем издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Лука Лукич (хватаясь за карманы, про себя) . Вот те штука, если нет! Есть, есть! (Вынимает и, подает, дрожа, ассигнации.)
Хлестаков . Покорнейше благодарю.
Лука Лукич (вытягиваясь и придерживая шпагу.) Не смею долее беспокоить присутствием.
Хлестаков . Прощайте.
Лука Лукич (летит вон почти бегом и говорит в сторону.) Ну, слава богу! авось не заглянет в классы!
Явление VI
Хлестаков и Артемий Филиппович , вытянувшись и придерживая шпагу.
Артемий Филиппович . Имею честь представиться: попечитель богоугодных заведений, надворный советник Земляника.
Хлестаков . Здравствуйте, прошу покорно садиться.
Артемий Филиппович . Имел честь сопровождать вас и принимать лично во вверенных моему смотрению богоугодных заведениях.
Хлестаков . А, да! помню. Вы очень хорошо угостили завтраком.
Артемий Филиппович . Рад стараться на службу отечеству.
Хлестаков . Я — признаюсь, это моя слабость, — люблю хорошую кухню. Скажите, пожалуйста, мне кажется, как будто бы вчера вы были немножко ниже ростом, не правда ли?
Артемий Филиппович . Очень может быть. (Помолчав.) Могу сказать, что не жалею ничего и ревностно исполняю службу. (Придвигается ближе с своим стулом и говорит вполголоса.) Вот здешний почтмейстер совершенно ничего не делает: все дела в большом запущении, посылки задерживаются… извольте сами нарочно разыскать. Судья тоже, который только что был перед моим приходом, ездит только за зайцами, в присутственных местах держит собак и поведения, если признаться пред вами, — конечно, для пользы отечества я должен это сделать, хотя он мне родня и приятель, — поведения самого предосудительного. Здесь есть один помещик, Добчинский, которого вы изволили видеть; и как только этот Добчинский куда-нибудь выйдет из дому, то он там уж и сидит у жены его, я присягнуть готов… И нарочно посмотрите на детей: ни одно из них не похоже на Добчинского, но все, даже девочка маленькая, как вылитый судья.
Хлестаков . Скажите пожалуйста! а я никак этого не думал.
Артемий Филиппович . Вот и смотритель здешнего училища… Я не знаю, как могло начальство поверить ему такую должность: он хуже, чем якобинец, и такие внушает юношеству неблагонамеренные правила, что даже выразить трудно. Не прикажете ли, я все это изложу лучше на бумаге?
Хлестаков . Хорошо, хоть на бумаге. Мне очень будет приятно. Я, знаете, этак люблю в скучное время прочесть что-нибудь забавное… Как ваша фамилия? я все позабываю.
Артемий Филиппович . Земляника.
Хлестаков . А, да! Земляника. И что ж, скажите, пожалуйста, есть ли у вас детки?
Артемий Филиппович . Как же-с, пятеро; двое уже взрослых.
Хлестаков . Скажите, взрослых! А как они… как они того?..
Артемий Филиппович . То есть не изволите ли вы спрашивать, как их зовут?
Хлестаков . Да, как их зовут?
Артемий Филиппович . Николай, Иван, Елизавета, Марья и Перепетуя.
Хлестаков . Это хорошо.
Артемий Филиппович . Не смея беспокоить своим присутствием, отнимать время, определенного на священные обязанности… (Раскланивается с тем, чтобы уйти.)
Хлестаков (провожая.) Нет, ничего. Это все очень смешно, что вы говорили. Пожалуйста, и в другое тоже время… Я это очень люблю. (Возвращается и, отворивши дверь, кричит вслед ему.) Эй, вы! как вас? я все позабываю, как ваше имя и отчество.
Артемий Филиппович . Артемий Филиппович.
Хлестаков . Сделайте милость, Артемий Филиппович, со мной странный случай: в дороге совершенно поиздержался. Нет ли у вас взаймы денег — рублей четыреста?
Артемий Филиппович . Есть.
Хлестаков . Скажите, как кстати. Покорнейше вас благодарю.
Явление VII
Хлестаков , Бобчинский и Добчинский .
Бобчинский . Имею честь представиться: житель здешнего города, Петр Иванов сын Бобчинский.
Добчинский . Помещик Петр Иванов сын Добчинский.
Хлестаков . А, да я уж вас видел. Вы, кажется, тогда упали? Что, как ваш нос?
Бобчинский . Слава богу! не извольте беспокоиться: присох, теперь совсем присох.
Хлестаков . Хорошо, что присох. Я рад… (Вдруг и отрывисто.) Денег нет у вас?
Бобчинский . Денег? как денег?
Хлестаков (громко и скоро) . Взаймы рублей тысячу.
Бобчинский . Такой суммы, ей-богу, нет. А нет ли у вас, Петр Иванович?
Добчинский . При мне-с не имеется, потому что деньги мои, если изволите знать, положены в приказ общественного призрения.
Хлестаков . Да, ну если тысячи нет, так рублей сто.
Бобчинский (шаря в карманах) . У вас, Петр Иванович, нет ста рублей? У меня всего сорок ассигнациями.
Добчинский . (смотря в бумажник.) Двадцать пять рублей всего.
Бобчинский . Да вы поищите-то получше, Петр Иванович! У вас там, я знаю, в кармане-то с правой стороны прореха, так в прореху-то, верно, как-нибудь запали.
Добчинский . Нет, право, и в прорехе нет.
Хлестаков . Ну, все равно. Я ведь только так. Хорошо, пусть будет шестьдесят пять рублей. Это все равно. (Принимает деньги.)
Добчинский . Я осмеливаюсь попросить вас относительно одного очень тонкого обстоятельства.
Хлестаков . А что это?
Добчинский . Дело очень тонкого свойства-с: старший-то сын мой, изволите видеть, рожден мною еще до брака.
Хлестаков . Да?
Добчинский . То есть оно только так говорится, а он рожден мною так совершенно, как бы и в браке, и все это, как следует, я завершил потом законными-с узами супружества-с. Так я, изволите видеть, хочу, чтоб он теперь уже был совсем, то есть, законным моим сыном-с и назывался бы так, как я: Добчинский-с.
Хлестаков . Хорошо, пусть называется! Это можно.
Добчинский . Я бы и не беспокоил вас, да жаль насчет способностей. Мальчишка-то этакой… большие надежды подает: наизусть стихи расскажет и, если где попадется ножик, сейчас сделает маленькие дрожечки так искусно, как фокусник-с. Вот и Петр Иванович знает.
Бобчинский . Да, большие способности имеет.
Хлестаков . Хорошо, хорошо! Я об этом постараюсь, я буду говорить… я надеюсь… все это будет сделано, да, да… (Обращаясь к Бобчинскому.) Не имеете ли и вы чего-нибудь сказать мне?
Бобчинский . Как же, имею очень нижайшую просьбу.
Хлестаков . А что, о чем?
Бобчинский . Я прошу вас покорнейше, как поедете в Петербург, скажите всем там вельможам разным: сенаторам и адмиралам, что вот, ваше сиятельство, живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский. Так и скажите: живет Петр Иванович Бобчинский.
Хлестаков . Очень хорошо.
Бобчинский . Да если этак и государю придется, то скажите и государю, что вот, мол, ваше императорское величество, в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинский.
Хлестаков . Очень хорошо.
Добчинский . Извините, что так утрудили вас своим присутствием.
Бобчинский . Извините, что так утрудили вас своим присутствием.
Хлестаков . Ничего, ничего! Мне очень приятно. (Выпроваживает их.)
Явление VIII
Хлестаков один.
Здесь много чиновников. Мне кажется, однако ж, что они меня принимают за государственного человека. Верно, я вчера им подпустил пыли. Экое дурачье! Напишу-ку я обо всем в Петербург к Тряпичкину: он пописывает статейки — пусть-ка он их общелкает хорошенько. Эй, Осип, подай мне бумагу и чернила!
Осип выглянул из дверей, произнесши: «Сейчас».
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, — берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! За тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
назад<<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>>далее