— Разве вы не знаете, что в Древнем Риме патриции, направляясь на пир, всегда брали павлиньи перья?
— Я не пат-ри-ци-ан-ка, — сказала я, запинаясь. — Я — ра-бы-ня.
— Но павлинье перо было бы вам кстати... Римляне часто прибегали к нему. Если было выпито и съедено очень много, они отходили за куст и щекотали таким пером заднюю стенку гортани...
У меня округлились глаза:
— Это такое развлечение?
— Нет. Простите за натуралистическую подробность, но римляне просто-напросто извергали из себя только что проглоченные яства. А потом они возвращались к столам...
— ...чтобы снова есть и пить? — ужаснулась я.
— Да.
Мне вдруг стало жарко. Захотелось искупаться, принять ванну или хотя бы сбросить одежду. Но я помнила, что на моем теле установлена «подслушка». Вдруг гости Тиберия примут ее за какую-нибудь огромную бородавку или нарост?! Этого я не переживу.
Гарри опять поднимал нас с наполненными кубками — требовал выпить за Тацита.
— Выпьем за человека, который занимается тем, что увековечивает наши имена! За достославного историка! — выкрикнул он.
Я начала пить, и у меня внезапно появилось ощущение, что я плыву по винному морю. Когда я допила кубок, оказалось, что я возлежу на подушках. Честно говоря, я и не помнила, когда вставала из-за стола. И вставала ли?
Гарри как будто и не пил вовсе. Он восседал за столом, как памятник самому себе. Потом он снова встал и, хлопнув в ладони, указал на Амальфи.
— Тацит! — сказал Гарри. — Я знаю, что ты обладаешь даром предвидения. Мы хотим услышать твои предсказания. Что ты видишь в своем хрустальном шаре?
— Мудрый и безжалостный к врагам Рима Тиберий! — Амальфи встал и втянул в ноздри теплый морской воздух. — Мой хрустальный шар очень мутный. Он замутнен той атмосферой, которая вокруг тебя. Это атмосфера предательства и злых козней. За этим столом сидит только один человек, который является тем, кем является на самом деле. Недобрые знаки на небесах предсказывают, что будет насилие. И будет... — Амальфи замолчал и тихо-тихо прошептал: — Смерть...
— Супруг мой! — воскликнула графиня и положила свою белую руку на плечо Гарри. — Тацит сегодня не в духе. Ему мерещатся заговоры, а между тем эта ночь создана для любви и забав, а не для мести и злобы. Мы сыты и пьяны. Пора перейти к увеселениям.
«Император» помолчал, словно прислушиваясь к своему внутреннему голосу. Посмотрел на «жену» с улыбкой и поднял свой кубок.
— Юлия права! Наше вино крепкое, наш стол богат, но нам уже наскучили яства. Мы готовы к новым развлечениям. И пусть разверзнутся небеса над тем, кто думает иначе.
Глава 7
Пит и Памела устроили состязание: кто выпьет больше вина, держа кубок одними зубами. Памела пила, обливаясь. Чтобы не качаться, она широко расставила ноги.
Джекки и Карла лежали на кушетке, целовали и гладили друг дружку.
Мистер Амальфи спал, уткнувшись лицом в блюдо с фруктами. Вдруг я услышала его голос — как ни странно, достаточно твердый для много выпившего человека.
— Мисс Зейдлиц, вы в состоянии поговорить со мной?
— Я?.. Да!
Два эти слова дались мне с огромным трудом: я ворочала языком камни. Перед глазами все время плавали какие-то разноцветные пузыри и мелькали искорки.
— Вам нравится оргия? — спросил Амальфи. — Лично мне — нет. Здесь очень скучно. Ужасно скучно, плоско и пошло!
Он отхлебнул из кубка и поморщился.
— Вы — единственная, кто сможет разворошить это осиное гнездо. Станцуйте!
— Бог с вами, Тацит, — пробормотала я. — Я нахожусь в таком состоянии, что вряд ли «дотанцую» до собственной койки.
— Нет, вы ошибаетесь, — Амальфи твердо стоял на своем. — Вы очень хорошо танцуете, прекрасно держитесь, у вас крепкие ноги, длинная шея и красивая спина. Из всех танцовщиц Тиберия вы — самая лучшая. Римляне, когда видят ваш танец, становятся просто сумасшедшими.
— Но они, бедняжки, уже, наверное, померли. Сегодня каждому из них было бы по две тысячи лет! — И я чуть не заплакала от жалости. — Как печально, милый Тацит! Мои кавалеры давно в могиле...
— Посмотрите на меня! — властно приказал иллюзионист.
Я повернула голову, и взгляд мой наткнулся на жесткие непроницаемые глаза, которые пронзили меня, как две иглы. Боли я не чувствовала... Вдруг глаза напротив стали большими, потом огромными, затем заполнили собой весь мир...
— Вы прекрасная танцовщица, лучшая из лучших, — услышала я. — Вы любимица Терпсихоры, грациозная и легконогая...
— Да, я лучшая из лучших! — донесся до меня собственный голос.
Амальфи сказал правду, и Терпсихора мне всегда говорила, что я танцую бесподобно. Так что все о'кей!
— Сейчас я объявлю, что вы будете танцевать, — вкрадчиво сказал Амальфи. — Спляшите, Мэвис!
— Обязательно!
— Могучий Тиберий! — Тацит завопил так, что графиня подпрыгнула на кушетке и свалилась на землю. — Мой император! Разреши мне объявить, что наше веселье продолжится созерцанием плясок. Вот эта девушка-рабыня мечтает усладить твой взор своим танцем.
Гарри величественно кивнул.
Под аплодисменты я вышла в центр. Откуда-то полилась музыка — сначала медленная, потом все быстрее и быстрее... Я подняла руки, плавно сцепила их над головой и, стараясь чтобы плечи и бюст были неподвижными, стала крутить бедрами. Боже, почему до этой ночи я не понимала, что мое истинное призвание — танец?! Я извивалась, руки стали гибкими лианами, голова то откидывалась назад, то вращалась в такт музыке. Я поспевала за ритмом и под конец забилась в таком экстазе, что закончила танец у ног «императора». Мне хлопали и кричали: «Повторить! Немедленно!» Тиберий смотрел сверху вниз, как бог, и бормотал:
— Вот не подумал бы, что американки такие страстные... Вчера вечером эта гёрл показалась мне скованной и холодной...
Я поднялась и, преданно заглянув Его высочеству в глаза, поклонилась и вернулась на прежнее место за стол.
— Хорошо танцевала, — похвалил меня Амальфи. — Как заблестели глаза у «императора»! Сомневаюсь, чтобы он провел эту ночь со своей Юлией!
Джекки, цепляясь за кушетки, дотащилась до нашего края стола и отрывисто произнесла:
— Мэвис! Ты свинья! Хочешь, чтобы все лавры достались тебе одной? Нет, не выйдет! Я тоже жажду!
— Чего?
— Восхищений и аплодисментов.
Она подошла к Марти Гудмену и взяла его за грудки.
— А ну, Калигула, покажи на что ты способен! Или ты утопил свой темперамент в кубке с вином? Я хочу поиграть со смертью!
Марти вырвался из ее рук, одернул свою тогу, хмыкнул и, пошатываясь, потащился в дом. Джекки принялась снова выкрикивать лозунги типа: «Флирт со смертью — это жизнь!» и прочую чепуху. Показался Марти. Его тога была перехвачена на поясе широким ремнем. За ремень были заткнуты ножи — целая дюжина отвратительных острых кинжалов.
— Объявляю, что следующим номером будет демонстрация искусства метания ножей, — громко сказал Амальфи. — Почитаемый нами Калигула хочет показать, на что он способен. Ему помогает вторая девушка-рабыня.
Джекки расплылась в улыбке: все смотрели на нее. Она поклонилась Тиберию и на заплетающихся ногах подошла к деревянной двери, ведущей куда-то в подвал дома. Прислонилась к двери спиной и долго пыталась сосредоточиться. Наконец, ей удалось стоять прямо и не качаться.
— Готова! — произнесла она.
Марти скорчил гримасу и положил руку на ремень. Он стоял ярдах в десяти от «девушки-рабыни» и смотрел на нее, прищурившись. Внезапно он выхватил один из ножей и метнул. Нож пролетел в дюйме от головы Джекки, срезал прядку ее платиновых волос и вонзился в дерево. Джекки стояла, словно в ступоре. Высокородная Памела чуть не упала в обморок, ахнула и застонала. Второй нож воткнулся в дверь совсем рядом с шеей мисс Крюгер. Третий — у самого плеча... Свист летящих ножей отрезвил меня. Я закрыла глаза, но воображение рисовало такие страшные картины, что лучше было видеть все воочию. У меня не было сил отвернуться или уйти. Я стояла и смотрела, как пьяный убийца Марти Гудмен метает ножи в сумасшедшую Джекки Крюгер.
Но ничего ужасного не произошло. Ножи методично втыкались вокруг тела Джекки. Вот Марти достал из-за пояса последний нож, метнул его, и представление закончилось. Все аплодировали, как бешеные, а я почувствовала, что по спине моей течет холодный пот. Определенно, мне нравятся другие зрелища, где больше эротики и настоящего веселья.
Марти наклонился, а потом жестами стал показывать Джекки, чтобы она отошла от двери. Джекки очнулась. Она улыбнулась и шагнула вперед. Раздался треск рвущейся материи, и платиновая блондинка оказалась... голой. (Маленькие трусики, такие же, как и у меня, не в счет.) Подлец Гудмен специально метал ножи так, чтобы они захватывали края одеяния Джекки. Теперь она стояла перед гостями в костюме Евы и, ничего не понимая, хлопала глазищами. Потом догадалась посмотреть на себя, взвизгнула и бросилась в дом. Марти вскинул к небу сжатую в кулак руку, издал победный клич и бросился в погоню за своей «ассистенткой».
Гости расслабились, захохотали, принялись снова стучать кубками, хлопать и выкрикивать бессвязные слова. Кажется, и Гарри был доволен. Он крикнул Амальфи:
— Ты придумываешь прекрасные увеселения, Тацит! Что будет следующим?
— Я бы хотел показать чудеса магии.
Все зааплодировали. Мистер Амальфи вышел в центр.
— В ассистентки я приглашаю супругу императора прекрасную Юлию.
— Нет-нет! — графиня отрицательно покачала головой. — Мне не хотелось бы...
— Юлия, ты непочтительна с нашим дорогим историком, — нахмурился Тиберий. — Будь с ним полюбезнее.
Карла поднялась, закусила губу и в нерешительности застыла. Гарри подтолкнул ее к Амальфи.
— Только для того, чтобы угодить тебе, Тиберий, я, пожалуй, соглашусь...
Она подошла к иллюзионисту и стала рядом. Так как от страха хмель выветрился из моей головы, я могла по достоинству оценить ее красоту. Мадам Риенци выглядела великолепно. Зеленые глаза мерцали, как два хризолита, черные волосы змейками струились по плечам и спине. Под прозрачным шелком хорошо вырисовывались крепкие грудки и стройные бедра. Не без зависти я смотрела на графиню. Мне даже не хотелось определять ее возраст — эта дама возраста не имела.
Мистер Амальфи тоже смотрел на нее, как завороженный, затем глянул на Гарри.
— Наступает час колдовства, — прошелестел он. — Время летучих мышей и оживающих мертвецов, когда сон и явь переплетаются в один клубок, и в лицо нам дышит вечность...
Мимо меня пролетела летучая мышь! А может, мне только показалось? Я вжала голову в плечи и заткнула кулаком рот, чтобы не закричать.
— Но здесь нет места силам тьмы, — сказал Амальфи, и у меня отлегло от сердца. В воздухе запахло озоном, и замелькали ночные бабочки. — Здесь, где отдыхает наш могучий Тиберий, нет летучих мышей, а есть только белокрылые голубки.
Он скрестил руки на груди, затем развел их в стороны, и из-под его тоги выпорхнула маленькая белая птичка и растворилась в темноте.
Графиня все еще нервничала. Она с тревогой посмотрела на «императора», перевела взгляд на Тацита и тихо проворчала:
— Для таких фокусов сгодилась бы девушка-рабыня...
— Мы все в своем роде рабы Тиберия, — жестко сказал Тацит. — Потому что служим ему. И нет большой разницы между нами...
Глазами Амальфи поискал Олла и, увидев его, поманил жестом.
— Мне нужен твой меч, Олл. Одолжи мне его.
Телохранитель, все время стоявший за спиной Гарри, не шелохнулся до тех пор, пока тот милостиво не разрешил ему подойти к толстяку-иллюзионисту.
— Дай ему ятаган, Олл.
Детина-джинн с неохотой протянул свое страшное оружие Амальфи.
— Спасибо. И не беспокойся — сейчас я верну тебе его, — сказал маг.
Он крепко сжал рукоять, повертел мечом и так и этак, взвесил в руке и неожиданно преподнес графине.
— О прекраснейшая Юлия, возьмите это оружие.
Карла подхватила меч, но сделала это так неловко, что едва не выронила. Несколько минут она боролась с ним и наконец, сжав рукоять обеими руками, оперлась на грозное оружие.
— Что дальше?
— Поднимите меч и... опустите на мою голову! — приказал Амальфи.
Все ахнули.
— Я не хочу вас калечить! — заорала хозяйка виллы. — Даже не подумаю!
— Не бойтесь за меня, — усмехнулся маг. — Невидимые силы защитят и спасут своего повелителя. Ударьте же!
Мне показалось, что он смотрит на нее так, как недавно смотрел на меня. Графиня поджалась, покрепче ухватила ятаган двумя руками, подняла над головой и что есть силы опустила его. Кто-то заорал — не выдержали нервы. Спустя мгновения оказалось, что нервы сдали у меня...
Конечно, меч должен был разрубить нашего славного толстячка на две полукруглые половинки, но в тот момент, когда острое лезвие уже почти коснулось лысой головы, Амальфи взмахнул рукой. Лезвие изогнулось, сверкнуло в свете фонарей и... Его не стало. Скорее всего, графиня не удержала ятаган, и он улетел куда-то в темноту. Встревоженный Олл бросился за ним. Оба они — Олл и Карла — вопили что-то несусветное, Высокородная Памела визжала... Все смотрели на Амальфи, а он — улыбался.
Эта улыбка доконала Карлу Риенци. Она заплакала и помчалась в дом.
— Веселенькие номера вы откалываете, милейший! — заявила Памела. — Пугаете людей! А на самом деле все это — ловкость рук...
Ноги ее подломились, и Высокородная плюхнулась на траву.
— Леди слегка устала, — подал голос Пит Брук. — Если император мне позволит, я поищу для нее более удобную постель.
Гарри кивнул, Пит сгреб Памелу в охапку, перебросил через плечо и поволок в дом. Памела пыталась издавать какие-то звуки и лягалась.
— Представление закончено, император, — сказал Амальфи. — Я тоже чувствую усталость и хотел бы отдохнуть. Здесь остается рабыня, которая сумеет тебя развлечь.
Он низко поклонился и вскоре исчез за дверью. На лужайке у пиршественного стола мы с Гарри остались наедине.
Он не сводил с меня глаз. Подошел, усадил на кушетку и стал гладить по руке. Что за этим последует — я догадывалась.
— Эта оргия мне не очень понравилась, но ты сегодня была восхитительна, — нагло заявил он.
Вообще Его высочество стал вести себя со мной довольно бесцеремонно. Быть может, он решил, что «купил» меня, уставив всю комнату корзинами с цветами? Или мое положение «рабыни» настраивало его на фривольный лад? Как бы то ни было я почувствовала, что обещанные изнасилования сегодня состоятся, причем первое произойдет в следующую минуту.
Вдруг я заметила, что за спиной Гарри снова появился Олл со своим мечом.
— Теперь, когда мы наедине... — произнес Гарри и принялся освобождать меня от одежды.
— Что значит «наедине»?! — вскричала я. — А он? — и указала на телохранителя. — Да у нас, в центре Лос-Анджелеса, в час пик я чувствовала бы себя в большем уединении, чем рядом с ним!
— Сейчас я прикажу — и его не будет!
— Не надо. У меня идея получше. Пусть Олл останется на лужайке, а мы пойдем в мою комнату и там продолжим беседу.
Гарри мгновенно оценил ситуацию и то, какие преимущества она дает.
— Идем!
Он бросил Оллу несколько слов на своем тарабарском языке. Физиономия телохранителя вытянулась. Вряд ли этому атланту хотелось подпирать здесь небо, пока его повелитель проводит время с девушками. Олл что-то негромко ответил, но Гарри так сверкнул глазами, что бедняга съежился и даже стал меньше ростом.
После этого Гарри подхватил меня на руки и понес. Упоительное чувство! Я закрыла глаза и поняла, что наконец-то попала в рай. Его высочество принц Гарун аль-Саман нес меня до самой моей комнаты. Он уже взялся одной рукой за ручку двери (второй, естественно, поддерживал мое обмякшее тело), как вдруг...
Бум!
В голове словно лопнула одна из извилин.
— Стойте! — воскликнула я. — Это западня! В моей комнате вас ждет убийца!
От неожиданности Гарри выпустил меня, и я шмякнулась на пол. Хорошо еще, что моя попка — удивительно мягкое место. Я тут же вскочила на ноги и зашептала в ухо Гарри жарким шепотом:
— Центральная бригада охотится за вами! Бегите!
Вас могут убить!
Я схватила его за руку и потащила по коридору — подальше от комнаты, где принца ждал убийца Гудмен. Гарри не сопротивлялся. Наверное, он был поражен моими словами и моим напором.
Вот так мы ворвались в покои принца: оба запыхавшиеся и возбужденные. Я быстренько захлопнула дверь и заперла ее на ключ.
— Мэвис! Объясните, что происходит! — Гарри смотрел на меня ничего не понимающими глазами. — Вы много выпили? Или сошли с ума?
— Ни то и ни другое... Понимаете, после того, как вчера я прыгнула с балкона... меня спас мистер Амальфи... И он...
Путаясь в словах, я принялась объяснять принцу, в чем сложность момента, когда есть убийца и есть секретный агент, который хочет спасти его, принца, от пули и ножа...
— А мистер Амальфи сказал, что Пит может не успеть, поэтому надо упредить нападение...
Гарри по-прежнему смотрел на меня, как на идиотку.
— Мэвис, на вас так сильно подействовал этот маскарад? Очнитесь! Времена Тиберия канули в прошлое.
— Я прошу вас, поверьте мне! Вы должны поверить, это вопрос жизни и смерти! Вчера мистер Амальфи отдал мне приказ предупредить вас. Но он сказал, что я не буду знать об этом приказе, вернее, не буду его помнить до того момента, пока мы — вы и я — не захотим войти в мою комнату. Тогда я все вспоминаю, тащу вас в вашу комнату, запираю дверь на ключ и рассказываю... Все это я уже проделала. Все, что приказал мистер Амальфи. Он сообщит нам, когда можно будет выйти. А пока...
Гарри ласково потрепал меня по плечу.
— Я понял, прошлой ночью вам, Мэвис, пришлось прыгать по балконам, и вы сильно перенервничали. Уверяю: лично мне ничего не угрожает. Здесь, на вилле, находятся только мои друзья. Знаете, что мы сейчас сделаем? — он улыбнулся мне. — Пойдем в вашу комнату и проверим все углы. Тогда исчезнут всяческие сомнения. Я знаю наперед: комната пуста. Никакого покушения нет и быть не может!
— Не делайте этого, Ваше высочество! — взмолилась я. — Вы не знаете, на что способен Марти Гудмен. Вы не успеете переступить порог, как он всадит в вас нож.
— Мне, право, смешно...
Гарри направился к двери. Я поняла, что надо остановить его любой ценой, и тоже рванула к двери, причем ухитрилась вытащить ключ из замочной скважины раньше, чем принц коснулся его.
— Мэвис, не надо меня дразнить! — нахмурился Гарри. — Отдайте ключ.
— Не отдам! То, что вы делаете — самоубийство! Он решительно вознамерился отобрать ключ, но я мигом опустила его в декольте.
— Вот так!
Принц замер, разглядывая меня. В его глазах зажглись недобрые огоньки. Тонкая ниточка усов натянулась.
— Я все понял, Шахразада, — сказал он. — Вы не можете сдаться просто так... Вам нужны эти женские уловки, чтобы побыть со мной наедине...
Господи! Только тут я поняла, что оказалась между двух напастей: и дверь открывать нельзя, и оставаться с принцем в запертой комнате тоже нельзя.
— Нет никакой Шахразады! Нет и не было! Я совсем не стремлюсь остаться с вами наедине... То есть вы мне симпатичны, однако живой, а не мертвый!
— Разумеется, живой и теплый! — в голосе Гарри появились мурлыкающие звуки.
Гарри властно притянул меня к себе. «Все это уже было», — пронеслось в моей голове. Он стал покрывать поцелуями лицо, шею, плечи... Было очень приятно, но мысль о том, что мне доверена миссия спасения принца, не давала расслабиться. К тому же усики Его высочества щекотали меня — я чуть не захихикала, что было бы действительно похоже на помешательство.
Я вырвалась из жарких объятий, отметив краем сознания, что почему-то руки Гарри были необычно холодными, словно вся кровь переместилась в другие части тела... Заставила себя улыбнуться и сказала тоном учительницы:
— Гарри! Давайте начнем все с самого начала. Выслушайте меня внимательно, и вы во всем разберетесь. Вы умный человек и... О!.. А!..
Он налетел на меня, как ураган, и мы завертелись в диком танце, причем вскоре я оказалась без своей короткой рубашечки — только в бюстгальтере и крошечных трусиках. Гарри тяжело дышал, вытирая пот со лба моим древнеримским одеянием.
— Само совершенство! — простонал он, рассматривая меня.
Глаза его уже пылали бешеной страстью, погасить которую было свыше моих сил.
— Остановитесь, Ваше высочество!
— Богиня... моя... здесь и сейчас...
Он опять бросился ко мне, я увернулась... Разве можно спрятаться в комнате, где из всей мебели — только необъятная кровать?! Красной Шапочке и той легче было увернуться от волка: она могла бы выпрыгнуть в окошко и убежать в лес. Мне же повторять свой прыжок с балкона почему-то не хотелось.
Поэтому пришлось запрыгнуть на кровать.
Я схватила простыню и попыталась завернуться в нее. Гарри остановился и посмотрел на меня с радостным удивлением.
— Моя дорогая, это лучшее, что можно было сделать, — сказал он. Его физиономия лоснилась от счастья. — Сейчас я подберу подходящий антураж... Наверное, голубой цвет будет наиболее соответствовать...
Только тут я заметила, что Его высочество стоит возле одного из столбиков, на которых держится балдахин. Гарри перевел взгляд на столбик и начал щелкать какими-то кнопочками.
Вдруг полог надо мной засветился и окрасился нежным лазурным цветом. По «небу» побежали легкие облачка, засверкали звездочки — это были дневные звезды, которых я никогда не видела, но которые, оказывается, существуют — в постели принца Гаруна аль-Самана.
— Гарри, спасибо, но... Я пришла сюда совсем для другого, честное слово, — пробормотала я.
— Мы устремимся в бесконечность, — сообщил он, из чего я поняла только одно: этот мужчина бредит.
Он еще щелкнул кнопочками, и в действие пришла система вращающихся зеркал. Я увидела мириады полуголых Мэвис с испуганными глазами и разметавшимися локонами. Очевидно, таким образом Мэвис Зейдлиц должна была переместиться в бесконечность.
Гарри блаженно улыбался. Еще пара щелчков — и в воздухе разлились терпкие восточные ароматы...
назад<<< 1 . . . 8 . . . 12 >>>далее