– Есть, капитан.
Капитан Блэк выглянул в иллюминатор; глядя на его лицо, никто не дал бы ему восьмидесяти лет – от силы сорок.
– Теперь слушайте, Люстиг. Вы, я и Хинкстон пойдем и осмотрим город. Остальным ждать в ракете. Если что случится, они успеют унести ноги. Лучше потерять троих, чем погубить весь корабль. В случае несчастья наш экипаж сумеет оповестить следующую ракету. Ее поведет капитан Уайлдер в конце декабря, если не ошибаюсь. Если на Марсе есть какие‑то враждебные силы, новая экспедиция должна быть хорошо вооружена.
– Но ведь и мы вооружены. Целый арсенал с собой.
– Ладно, передайте людям – привести оружие в готовность. Пошли, Люстиг, пошли Хинкстон.
И три космонавта спустились через отсеки корабля вниз.
Был чудесный весенний день. На цветущей яблоне щебетала неутомимая малиновка. Облака белых лепестков сыпались вниз, когда ветер касался зеленых ветвей, далеко вокруг разносилось нежное благоухание. Где‑то в городке кто‑то играл на пианино, и музыка плыла в воздухе – громче, тише, громче, тише, нежная, баюкающая. Играли «Прекрасного мечтателя». А в другой стороне граммофон сипло, невнятно гнусавил «Странствие в сумерках» в исполнении Гарри Лодера.
Трое космонавтов стояли подле ракеты. Они жадно хватали ртом сильно разреженный воздух, потом медленно пошли, сберегая силы.
Теперь звучала другая пластинка.
Мне бы июньскую ночь,
Лунную ночь – и тебя…
У Люстига задрожали колени, у Сэмюэля Хинкстона тоже.
Небо было прозрачное и спокойное, где‑то на дне оврага, под прохладным навесом листвы, журчал ручей. Цокали конские копыта, громыхала, подпрыгивая, телега.
– Капитан, – сказал Сэмюэль Хинкстон, – как хотите, но похоже – нет, иначе просто быть не может, – полеты на Марс начались еще до первой мировой войны!
– Нет.
– Но как еще объясните вы эти дома, этого чугунного оленя, пианино, музыку? – Хинкстон настойчиво стиснул локоть капитана, посмотрел ему в лицо. – Представьте себе, что были, ну, скажем, в тысяча девятьсот пятом году люди, которые ненавидели войну, и они тайно сговорились с учеными, построили ракету и перебрались сюда, на Марс…
– Невозможно, Хинкстон.
– Почему? В тысяча девятьсот пятом году мир был совсем иной, тогда было гораздо легче сохранить это в секрете.
– Только не такую сложную штуку, как ракета! Нет, нет…
– Они прилетели сюда насовсем и, естественно, построили такие дома, как на Земле, ведь они привезли с собой земную культуру.
– И все эти годы жили здесь? – спросил командир.
– Вот именно, тихо и мирно жили. Возможно, они еще не раз слетали на Землю, привезли сюда людей, сколько нужно, скажем, чтобы заселить вот такой городок, а потом прекратили полеты, чтобы их не обнаружили. Поэтому и город такой старомодный. Лично мне пока не попался на глаза ни один предмет, сделанный позже тысяча девятьсот двадцать седьмого года. А вам, капитан? Впрочем, может, космические путешествия вообще начались гораздо раньше, чем мы полагаем? Еще сотни лет назад, в каком‑нибудь отдаленном уголке Земли? Что, если люди давно уже прилетели на Марс, и никто об этом не знал? А сами они изредка наведывались на Землю.
– У вас это звучит почти правдоподобно.
– Не почти, а вполне! Доказательства перед нами. Остается только найти здесь людей, и наше предположение подтвердится.
Густая зеленая трава поглощала звуки их шагов. Пахло свежескошенным сеном. Капитан Джон Блэк ощутил, как вопреки его воле им овладевает чувство блаженного покоя. Лет тридцать прошло с тех пор, как он последний раз побывал вот в таком маленьком городке; жужжание весенних пчел умиротворяло и убаюкивало его, а свежесть возрожденной природы исцеляла душу.
Они ступили на террасу, направляясь к затянутой сеткой двери, и глухое эхо отзывалось из‑под половиц на каждый шаг. Сквозь сетку они видели перегородившую коридор бисерную портьеру, хрустальную люстру и картину кисти Максфилда Парриша на стене над глубоким креслом. В доме удивительно уютно пахло стариной, чердаком, еще чем‑то. Слышно было, как тихо звякал лед в кувшине с лимонадом. На кухне в другом конце дома по случаю жаркого дня кто‑то готовил холодный ленч. Высокий женский голос тихо и нежно напевал что‑то.
Капитан Джон Блэк потянул за ручку звонка.
Вдоль коридора прошелестели легкие шаги, и за сеткой появилась женщина лет сорока, с приветливым лицом, одетая так, как, наверно, одевались в году этак тысяча девятьсот девятом.
– Чем могу быть полезна? – спросила она.
– Прошу прощения,– нерешительно начал капитан Блэк, – но мы ищем… то есть, может, вы…
Он запнулся. Она глядела на него недоумевающими темными глазами.
– Если вы что‑нибудь продаете… – заговорила женщина.
– Нет, нет, постойте! – вскричал он. – Какой это город?
Она смерила его взглядом.
– Что вы хотите этим сказать: какой город? Как это можно быть в городе и не знать его названия?
У капитана было такое лицо, словно ему больше всего хотелось пойти и сесть под тенистой яблоней.
– Мы не здешние. Нам надо знать, как здесь очутился этот город и как вы сюда попали.
– Вы из бюро переписи населения?
– Нет.
– Каждому известно, – продолжала она, – что город построен в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году. Постойте, может быть, вы меня разыгрываете?
– Что вы, ничего подобного! – поспешно воскликнул капитан. – Мы с Земли.
– Вы хотите сказать, из‑под земли? – удивилась она.
– Да нет же, мы вылетели с третьей планеты, Земли, на космическом корабле. И прилетели сюда, на четвертую планету, на Марс…
– Вы находитесь, – объяснила женщина тоном, каким говорят с ребенком, – в Грин‑Блафф, штат Иллинойс, на материке, который называется Америка и омывается двумя океанами, Атлантическим и Тихим, в мире, именуемом также Землей. Теперь ступайте. До свидания.
И она засеменила по коридору, на ходу раздвигая бисерную портьеру.
Три товарища переглянулись.
– Высадим дверь, – предложил Люстиг.
– Нельзя. Частная собственность. О господи!
Они спустились с крыльца и сели на нижней ступеньке.
– Вам не приходило в голову, Хинкстон, что мы каким‑то образом сбились с пути и просто‑напросто прилетели обратно, вернулись на Землю?
– Это как же так?
– Не знаю, не знаю. Господи, дайте собраться с мыслями.
– Ведь мы контролировали каждую милю пути, – продолжал Хинкстон. – Наши хронометры точно отсчитывали, сколько пройдено. Мы миновали Луну, вышли в Большой космос и прилетели сюда. У меня нет ни малейшего сомнения, что мы на Марсе.
Вмешался Люстиг.
– А может быть, что‑то случилось с пространством, с временем? Представьте себе, что мы заблудились в четырех измерениях и вернулись на Землю лет тридцать или сорок тому назад?
– Да бросьте вы, Люстиг!
Люстиг подошел к двери, дернул звонок и крикнул в сумрачную прохладу комнат:
– Какой сейчас год?
– Тысяча девятьсот двадцать шестой, какой же еще, – ответила женщина, сидя в качалке и потягивая свой лимонад.
– Ну, слышали? – Люстиг круто обернулся. – Тысяча девятьсот двадцать шестой! Мы улетели в прошлое! Это Земля!
Люстиг сел. Они уже не сопротивлялись ужасной, ошеломляющей мысли, которая пронизала их. Лежащие на коленях руки судорожно дергались.
– Разве я за этим летел? – заговорил капитан. – Мне страшно, понимаете, страшно! Неужели такое возможно в действительности? Эйнштейна сюда бы сейчас…
– Кто в этом городе поверит нам? – отозвался Хинкстон. – Ох, в опасную игру мы ввязались!.. Это же время, четвертое измерение. Не лучше ли нам вернуться на ракету и лететь домой, а?
– Нет. Сначала заглянем хотя бы еще в один дом.
Они миновали три дома и остановились перед маленьким белым коттеджем, который приютился под могучим дубом.
– Я привык во всем добираться до смысла, – сказал командир. – А пока что, сдается мне, мы еще не раскусили орешек. Допустим, Хинкстон, верно ваше предположение, что космические путешествия начались давным‑давно. И через много лет прилетевшие сюда земляне стали тосковать по Земле. Сперва эта тоска не выходила за рамки легкого невроза, потом развился настоящий психоз, который грозил перейти в безумие. Что вы как психиатр предложили бы в таком случае?
Хинкстон подумал.
– Что ж, наверно, я бы стал понемногу перестраивать марсианскую цивилизацию так, чтобы она с каждым днем все больше напоминала земную. Если бы существовал способ воссоздать земные растения, дороги, озера, даже океан, я бы это сделал. Затем средствами массового гипноза я внушил бы всему населению вот такого городка, будто здесь и в самом деле Земля, а никакой не Марс.
– Отлично, Хинкстон. Мне кажется, мы напали на верный след. Женщина, которую мы видели в том доме, просто думает, что живет на Земле, вот и все. Это сохраняет ей рассудок. Она и все прочие жители этого города – объекты величайшего миграционного и гипнотического эксперимента, какой вам когда‑либо придется наблюдать.
– В самую точку, капитан! – воскликнул Люстиг.
– Без промаха! – добавил Хинкстон.
– Добро. – Капитан вздохнул. – Дело как будто прояснилось, и на душе легче. Хоть какая‑то логика появилась. А то от всей этой болтовни о путешествиях взад и вперед во времени меня только мутит. Если же мое предположение правильно… – Он улыбнулся. – Что же, тогда нас, похоже, ожидает немалая популярность среди жителей!
– Вы уверены? – сказал Люстиг. – Как‑никак, эти люди вовсе не будут нам рады. Может, даже попытаются изгнать нас, а то и убить.
– Наше оружие получше. Ну, пошли, зайдем в следующий дом.
Но не успели они пересечь газон, как Люстиг вдруг замер на месте, устремив взгляд в дальний конец тихой дремлющей улицы.
– Капитан, – произнес он.
– В чем дело, Люстиг?
– Капитан… Нет, вы только… Что я вижу!
По щекам Люстига катились слезы. Растопыренные пальцы поднятых рук дрожали, лицо выражало удивление, радость, сомнение. Казалось, еще немного, и он потеряет разум от счастья. Продолжая глядеть в ту же точку, он вдруг сорвался с места и побежал, споткнулся, упал, поднялся на ноги и опять побежал, крича:
– Эй, послушайте!
– Остановите его! – Капитан пустился вдогонку. Люстиг бежал изо всех сил, крича на бегу. Достигнув середины тенистой улицы, он свернул во двор и одним прыжком очутился на террасе большого зеленого дома, крышу которого венчал железный петух. Когда Хинкстон и капитан догнали Люстига, он барабанил в дверь, продолжая громко кричать. Все трое дышали тяжело, со свистом, обессиленные бешеной гонкой в разреженной марсианской атмосфере.
– Бабушка, дедушка! – звал Люстиг. Двое стариков появились на пороге.
– Дэвид! – ахнули старческие голоса. И они бросились к нему и засуетились вокруг него, обнимая, хлопая по спине. – Дэвид, о, Дэвид, сколько лет прошло!.. Как же ты вырос, мальчуган, какой большой стал! Дэвид, мальчик, как ты поживаешь?
– Бабушка, дедушка! – всхлипывал Дэвид Люстиг. – Вы чудесно, чудесно выглядите!
Он разглядывал своих стариков, отодвинув от себя, вертел их кругом, целовал, обнимал, плакал и снова разглядывал, смахивая слезы с глаз. Солнце сияло в небе, дул ветерок, зеленела трава, дверь была отворена настежь.
– Входи же, входи, мальчуган. Тебя ждет чай со льда, свежий, пей вволю!
– Я с друзьями. – Люстиг обернулся и, смеясь, нетерпеливым жестом подозвал капитана и Хинкстона. – Капитан, идите же.
– Здравствуйте, – приветствовали их старики. – Пожалуйста, входите. Друзья Дэвида – наши друзья. Не стесняйтесь!
В гостиной старого дома было прохладно; в одном углу размеренно тикали, поблескивая бронзой, высокие дедовские часы. Мягкие подушки на широких кушетках, книги вдоль стен, толстый ковер с пышным цветочным узором, а в руках – запотевшие стаканы ледяного чая, от которого такой приятный холодок на пересохшем языке.
– Пейте на здоровье. – Бабушкин стакан звякнул о ее фарфоровые зубы.
– И давно вы здесь живете, бабушка? – спросил Люстиг.
– С тех пор как умерли, – с ехидцей ответила она.
– С тех пор как… что? – Капитан Блэк поставил свой стакан.
– Ну да, – кивнул Люстиг. – Они уже тридцать лет как умерли.
– А вы сидите как ни в чем не бывало! – воскликнул капитан.
– Полно, сударь! – Старушка лукаво подмигнула. – Кто вы такой, чтобы судить о таких делах? Мы здесь, и все тут. Что такое жизнь, коли на то пошло? Кому нужны эти «почему» и «зачем»? Мы снова живы, вот и все, что нам известно, и никаких вопросов мы не задаем. Если хотите, это вторая попытка. – Она, ковыляя, подошла к капитану и протянула ему свою тонкую, сухую руку. – Потрогайте.
Капитан потрогал.
– Ну как, настоящая? Он кивнул.
– Так чего же вам еще надо? – торжествующе произнесла она. – К чему вопросы?
– Понимаете, – ответил капитан, – мы просто не представляли себе, что обнаружим на Марсе такое.
– А теперь обнаружили. Смею думать, на каждой планете найдется немало такого, что покажет вам, сколь неисповедимы пути Господни.
– Так что же, здесь – царство небесное? – спросил Хинкстон.
– Вздор, ничего подобного. Здесь такой же мир, и нам предоставлена вторая попытка. Почему? Об этом нам никто не сказал. Но ведь и на Земле никто не объяснял нам, почему мы там очутились. На той Земле. С которой прилетели вы. И откуда нам знать, что до нее не было еще одной?
– Хороший вопрос, – сказал капитан.
С лица Люстига не сходила радостная улыбка.
– Черт возьми, до чего же приятно вас видеть, я так рад!
Капитан поднялся со стула и небрежно хлопнул себя ладонью по бедру.
– Ну, нам пора идти. Спасибо за угощение.
– Но вы ведь еще придете? – всполошились старики. – Мы ждем вас к ужину.
– Большое спасибо, постараемся прийти. У нас столько дел. Мои люди ждут меня в ракете и…
Он смолк, ошеломленно глядя на открытую дверь.
Откуда‑то издали, из пронизанного солнцем простора, доносились голоса, крики, дружные приветственные возгласы.
– Что это? – спросил Хинкстон.
– Сейчас узнаем. – И капитан Джон Блэк мигом выскочил за дверь и побежал через зеленый газон на улицу марсианского городка.
Он застыл, глядя на ракету. Все люки были открыты, и экипаж торопливо спускался на землю, приветственно махая руками. Кругом собралась огромная толпа, и космонавты влились в нее, смешались с ней, проталкивались через нее, разговаривая, смеясь, пожимая руки. Толпа приплясывала от радости, возбужденно теснилась вокруг землян. Ракета стояла покинутая, пустая.
В солнечных лучах взорвался блеском духовой оркестр, из высоко поднятых басов и труб брызнули ликующие звуки. Бухали барабаны, пронзительно свистели флейты. Золотоволосые девочки прыгали от восторга. Мальчуганы кричали: «Ура!» Толстые мужчины угощали знакомых и незнакомых десятицентовыми сигарами. Мэр города произнес речь. А затем всех членов экипажа одного за другим подхватили под руки – мать с одной стороны, отец или сестра с другой – и увлекли вдоль по улице в маленькие коттеджи и в большие особняки.
– Стойте! – закричал капитан Блэк.
Одна за другой наглухо захлопнулись двери. Зной струился вверх к прозрачному весеннему небу, тишина нависла над городком. Трубы и барабаны исчезли за углом. Покинутая ракета одиноко сверкала и переливалась солнечными бликами.
– Дезертиры! – воскликнул командир. – Они самовольно оставили корабль! Клянусь, им это так не пройдет! У них был приказ!..
– Капитан, – сказал Люстиг, – не будьте излишне строги. Когда вас встречают родные и близкие…
– Это не оправдание!
– Но вы представьте себе их чувства, когда они увидели возле корабля знакомые лица!
– У них был приказ, черт возьми!
– А как бы вы поступили, капитан?
– Я бы выполнял прика… – Он так и замер с открытым ртом.
По тротуару в лучах марсианского солнца шел, приближаясь к ним, высокий, улыбающийся молодой человек лет двадцати шести с удивительно яркими голубыми глазами.
– Джон! – крикнул он и бросился к ним.
– Что? – Капитан Блэк попятился.
– Джон, старый плут!
Подбежав, мужчина стиснул руку капитана и хлопнул его по спине.
– Ты?.. – пролепетал Блэк.
– Конечно, я, кто же еще!
– Эдвард! – Капитан повернулся к Люстигу и Хинкстону, не выпуская руки незнакомца. – Это мой брат, Эдвард. Эд, познакомься с моими товарищами: Люстиг, Хинкстон! Мой брат!
Они тянули, теребили друг друга за руки, потом обнялись.
– Эд!
– Джон, бездельник!
– Ты великолепно выглядишь, Эд! Но, постой, как же так? Ты ничуть не изменился за все эти годы. Ведь тебе… тебе же было двадцать шесть, когда ты умер, а мне девятнадцать. Бог ты мой, столько лет, столько лет – и вдруг ты здесь. Да что ж это такое?
– Мама ждет, – сказал Эдвард Блэк, улыбаясь.
– Мама?
– И отец тоже.
– Отец? – Капитан пошатнулся, точно от сильного удара, и сделал шаг‑другой негнущимися, непослушными ногами. – Мать и отец живы? Где они?
– В нашем старом доме, на Дубовой улице.
– В старом доме… – Глаза капитана светились восторгом и изумлением. – Вы слышали, Люстиг, Хинкстон?
Но Хинкстона уже не было рядом с ними. Он приметил в дальнем конце улицы свой собственный дом и поспешил туда. Люстиг рассмеялся.
– Теперь вы поняли, капитан, что было с нашими людьми? Их никак нельзя винить.
– Да… Да… – Капитан зажмурился. – Сейчас я открою глаза, и тебя не будет. – Он моргнул. – Ты здесь! Господи. Эд, ты великолепно выглядишь!
– Идем, ленч ждет. Я предупредил маму.
– Капитан, – сказал Люстиг, – если я понадоблюсь, я – у своих стариков.
– Что? А, ну конечно, Люстиг. Пока.
Эдвард потянул брата за руку, увлекая его за собой.
– Вот и наш дом. Вспоминаешь?
– Еще бы! Спорим, я первый добегу до крыльца! Они побежали взапуски. Шумели деревья над головой капитана Блэка, гудела земля под его ногами. В этом поразительном сне наяву он видел, как его обгоняет Эдвард Блэк, видел, как стремительно приближается его родной дом и широко распахивается дверь.
– Я – первый! – крикнул Эдвард.
– Еще бы, – еле выдохнул капитан, – я старик, а ты вон какой молодец. Да ты ведь меня всегда обгонял! Думаешь, я забыл?
В дверях была мама – полная, розовая, сияющая. За ней, с заметной проседью в волосах, стоял папа, держа в руке свою трубку.
– Мама, отец!
Он ринулся к ним вверх по ступенькам, точно ребенок.
назад<<< 1 . . . 5 . . . 19 >>>далее