Вскоре Харли отложила гитару и, поразмыслив над тем, что с ней произошло, попыталась разобраться в своих новых чувствах. Она упивалась ощущением собственного тела, каждой его клеточки.

Оказывается, что в любовных романах написана чистая правда. Любовный опыт меняет весь твой облик, потому что ты начинаешь по-другому чувствовать жизнь — телом, душой, всем своим естеством.

Она все еще гадала, отчего Дункан воспылал к ней такой отчаянной страстью. Она ведь далеко не красавица. А уж сколько хлопот она ему причинила — не перечислить.

В ее ушах все еще звучали его стоны, стоны желания и наслаждения от того, что она касается его тела, ласкает его, целует.

Внезапно ее сердце екнуло. Ведь это может и не повториться. Что пользы мечтать о том, кого ты никогда не получишь? Чтобы отвлечься от этих мыслей, она взяла в руки гитару и принялась тихо наигрывать какую-то мелодию.

После полудня Харли вошла в приемную Дункана и с надеждой покосилась на закрытую дверь его кабинета.

— Он разговаривает по телефону с кем-то в Монако, — сообщила Эмма, вставая из-за стола и вынимая из ящика сумочку. — У меня твердый приказ: «Никого не впускать!»

— Что ж, значит, так нужно, — со вздохом заключила Харли.

— Добралась без приключений?

— Такси к подъезду, и весь разговор.

— Отлично, тогда пошли. Я умираю с голоду. Ты платишь.

— Почему я? — изумилась Харли.

— Как почему? Ты богата и хочешь вытащить из меня кое-какие сведения, так ведь?

Харли уставилась на Эмму.

— Я выкачаю из тебя все до капли, не сомневайся.

— Давай-давай. Ты платишь. Я заказала столик в Морском клубе на Манхэттене.

— Похоже, ты не останавливаешься на полпути, а?

— Послушай, Харли, Дункан сиял, когда влетел в кабинет сегодня утром. Понимаешь, просто сиял. Если кто-то и не останавливается на полпути, так это ты.

Харли уже в который раз покраснела.

—Дункан… он… э-э-э… хороший проводник.

Эмма чуть не лопнула от смеха. Подхватив Харли под руку, она увлекла ее к двери со словами:

— Пойдем. Чувствую, что к вечеру я накоплю много интересного материала для своего дневника.

Обратно в отель Харли добралась без приключений: ее не украли, и на нее не покушались. Остаток дня она посвятила новой песне — медленной и эротичной. Вряд ли когда-нибудь она споет ее на публике. Ну и плевать. Она споет ее Дункану, и, может быть, песня пробудит в его глазах огонь, от которого она слабеет всем телом. Харли очень на это надеялась.

Харли медленно раскрыла глаза. Не желая просыпаться и расставаться с последними остатками сладкого сна и чувствуя себя на редкость умиротворенной в объятиях Дункана, она натянула на себя одеяло и еще крепче прижалась к его теплой груди.

Она сонно улыбнулась, вспомнив о прошлом вечере. Когда они сюда пришли, Дункан был просто опьянен страстью. Дрожа от возбуждения, он чуть ли не силой втащил ее в комнату, захлопнул дверь так, что задрожали стекла, а затем, прижав к стене, начал осыпать безумными поцелуями, которые туманили ее сознание. Только громкий сигнал таймера на кухонной плите заставил их вздрогнуть и напомнил им о том, что Дункан пообещал Харли накормить ее ужином.

И он действительно приготовил ей ужин. Раньше Харли не подозревала, до чего приятно наблюдать, как мужчина возится на кухне. А когда Харли попробовала его стряпню и выяснила, что он к тому же еще и умелый повар, она подумала, что приятным открытиям не будет конца — Дункан удивлял ее все больше и больше.

Дункан зажег свечи, и они, уютно устроившись друг против друга за столом на кухне, неторопливо ели и болтали о его работе, о ее музыке, о концертных шоу, которые, как выяснилось, они оба хотели бы посмотреть, и о том, что уж поскорее бы Дезмон и Луи убрались к себе во Францию.

Во всем этом было какое-то милое очарование. Поначалу ей казалось, что их беседа напоминает разговор двух добрых подруг. Однако она едва не рассмеялась, сообразив, что глупо сравнивать Дункана с подругой, поскольку любое слово, что они произносили, взгляды, которыми они обменивались, вызывали безумное желание обладать друг другом. С молчаливого взаимного согласия они старательно избегали говорить об этом, и только их глаза, в которых отражались блики свечей, выдавали их тайные мысли. Харли подумала, что они знакомы всего несколько дней, а в их отношениях произошло так много перемен.

Вчера она поняла, что для Дункана их любовь тоже была откровением. Он искренне изумлялся своим чувствам, которых не испытывал ранее, когда флиртовал и занимался сексом. А раз так, то Харли сделала для себя утешительный вывод, что он тоже не искушен в сердечных делах. Когда он терялся или смущался, то выглядел смешным и милым. Харли все это очень нравилось. Ее сердце трепетало от мысли, что с ней у него была первая, настоящая любовь и что теперь он принадлежит только ей.

Что помогло им найти друг друга? Их характеры и судьбы в чем-то были очень схожи. А может, их жизненные пути в какой-то момент и в какой-то точке случайно пересеклись, чтобы они встретились? Но кто сказал, что они будут вместе и дальше?

Харли поежилась от неприятной мысли и постаралась побыстрее прогнать ее прочь. А почему бы им, собственно говоря, и не быть вместе? Ведь сейчас они лежат в объятиях друг друга, она слышит, как их сердца бьются в унисон. Разве теперь их жизни не связаны судьбой? Но отделаться от вопроса, которого она боялась и который постоянно крутился в голове, было не так-то просто.

Как долго они будут вместе? Насколько прочны их отношения и их чувства? Дункан ни словом не обмолвился на этот счет и ни разу не сказал, что любит ее. Харли прекрасно видела, что он испытывает к ней чувство гораздо большее, нежели просто сексуальное влечение. Об этом ей говорят его забота о ней, его нежность, его взгляд, который он с нее не сводил вчера во время ужина. Однако он слишком часто напоминал, что никогда не дает женщинам никаких обещаний, и Харли запомнила.

Она подумала, что их отношения можно назвать по-разному: любовь или просто секс, — но кто даст гарантию, что они будут продолжительными? Ее мать пришла бы в ужас, если бы об этом узнала. Но с другой стороны, когда мать выходила замуж, ни у кого не было сомнений в том, что ее брак будет прочным и счастливым. Они с отцом венчались в церкви, в торжественной обстановке обменялись кольцами и поклялись в верности друг другу на всю жизнь. Ну и что из этого вышло? Муж ее бросил. Более того, когда она растила ее, свою дочь, и потом, когда Харли от нее уехала, мать всегда была одна. Мать просто боялась заводить новый роман, раз и навсегда потеряв веру в мужскую верность.

Сейчас, тесно прижавшись к теплому боку Дункана, Харли поняла все страхи матери. Ты живешь вместе с человеком, любишь его, радуешься своему счастью, а потом в одночасье все рушится и бесследно исчезает. И от мысли, что и в следующий раз, когда ты влюбишься в кого-нибудь, может произойти то же самое, тебе становится страшно. Но Харли сильно отличалась от матери по характеру. Она делала все, чтобы ничем не походить на мать, поскольку видела, как та страдает и боится жить нормальной жизнью. От мысли, что и она также будет испытывать страх перед реальностью, ей становилось просто жутко. Поэтому Харли считала, что безрассудно броситься с головой в омут лучше, чем всю жизнь бояться эмоциональных потрясений.

Да ей вообще не хотелось думать о любви! Она боялась признаться даже самой себе в том, что любит Дункана, не говоря уже о том, чтобы прямо сказать об этом ему. Раз уж он так осторожен в своих обещаниях женщинам, как бы он воспринял ее признание? Наверное, сбежал бы от неё на следующий же день. И каково было бы ей тогда?

Дункан сладко потянулся во сне и что-то неразборчиво пробормотал. Харли показалось, что он произнес ее имя. Ее душа пела и ликовала. Неужели она так запала ему в душу, что он видит ее во сне?

Дункан повернулся и скользнул ладонью по ее груди. Его рука замерла, а затем он пальцами принялся ласкать упругий бугорок ее соска.

Она не успела даже спросить, проснулся ли он, и тихо охнула, почувствовав, как от его ласк по телу разливается теплое блаженство…

Но в начале восьмого утра они уже были на кухне.

Харли сидела и внимательно слушала Дункана, который с актерским мастерством объяснял и показывал, как правильно и быстро приготовить вкусный омлет. Глядя на то, как он управляется у плиты, она вновь любовалась его уверенными четкими движениями. Ей доставляло истинное удовольствие наблюдать за тем, как Дункан ловко, словно заправский повар, нашинковал овощи, как легко взбил яйца, как у него все спорится.

— Мне кажется, что тебе нравится готовить. Пожалуй, ты относишься к этому занятию так же серьезно, как и к работе, — заметила Харли.

Отложив свое занятие, Дункан недоуменно на нее посмотрел, словно ослышался.

— Кто тебе сказал, что я серьезно отношусь к работе? Она у меня вызывает тоску.

— Перестань, я же все видела, своими глазами, — отмахнулась Харли. — Более того, хочу тебе сказать, что ты очень жизнерадостный человек. Тебе не говорили, что ты увлекающаяся натура, а?

Дункан, естественно, с этим был не согласен, и поэтому с жаром начал с ней спорить.

— Все, сдаюсь! Я сдаюсь! — она подняла вверх руки, признав свое поражение и прервав на полуслове его аргументированные объяснения, которыми он с возмущенным видом ее просто засыпал. — Действительно, с чего это я взяла, что ты увлеченный человек? Разве имеет какое-нибудь значение, что ты иной раз забываешь о сне и еде во время расследования? Мне об этом сказала Эмма. Наверное, она просто ошиблась. Думаю, что не имеет значения и то, что если уж ты взялся за дело, то ведешь его со всей ответственностью, останавливаешься на каждой мелочи, выискивая и изучая все факты, и все это ради того, чтобы в конце концов докопаться до правды. Забудем и о том, что ты думаешь о работе даже тогда, когда утром встаешь с постели и идешь умываться. О чем я еще не сказала? Ах да. Ты не видел себя, когда ты готовишь еду. Ты просто горишь, тебе нравится это занятие. Но и это пустяк, который ни о чем не говорит. Теперь мне ясно, что я в тебе ошиблась. Ты, Дункан, пессимист, каких свет еще не видывал, мрачный и угрюмый.

— Вот теперь ты попала в самую точку, — с довольным видом кивнул Дункан, выкладывая пышный омлет в тарелки.

Харли их перенесла со стойки на стол, жадно принюхиваясь. Божественный запах!

«Может, ему предложить пойти ко мне личным поваром? — промелькнула у нее мысль. — Так ведь не уйдет из детективов, слишком уж он привязан к своей работе».

Когда они уселись за стол, Дункан изложил ей свой план.

— У меня появилась идея, — произнес он, отпив из бокала свежеприготовленный апельсиновый сок.

— Да? — оживилась Харли.

— В отношении Бойда.

— А-а-а, — разочарованно протянула она. — И какая же?

Подцепив вилкой кусочек омлета, Дункан продолжил:

— Бойд практически не выходит из отеля, словно его держат там взаперти. Он никого не принимает, делая редкие исключения. Недавно у него был Брэндон. Я думаю, он приходил, чтобы успокоить того и попросить не раздувать в прессе скандал вокруг нашего агентства. Интересно другое: раз в день Бойд выходит из отеля, чтобы сделать международный звонок продолжительностью в одну минуту из общественного телефона-автомата. Каждый раз он звонит по разным номерам.

Дункан крутил в руках вилку и нож, но так ими и не воспользовался в течение всего своего монолога.

— К сожалению, мы не можем их перехватить и проследить, кому он звонит. Поскольку он целыми днями сидит в своем отеле, то доказать его связь с шайкой Маурицио невозможно. Я уверен, что в чем-то он просчитался и у него что-то разладилось. Иначе он бы не пребывал в вечно взвинченном состоянии и не названивал бы с таинственным видом каждый день неизвестно куда. Я думаю, что нам надо его немного припугнуть, чтобы он занервничал еще больше и вышел на связь с Маурицио. Как только он это сделает, мы сможем ухватить конец ниточки и проследить, откуда у него взялись пятнадцать миллионов долларов.

Харли все это время внимательно слушала. Когда он закончил и вопросительно на нее посмотрел, она сказала:

— Ты просто великолепен.

— Мне всегда нравилось решать головоломки, — сказал Дункан. — Иногда я даже выигрывал у Брэндона.

— Я не об этом, — произнесла Харли, прикоснувшись пальцами к его щеке. Дункан, подняв голову, встретился с ней глазами. — Я хочу сказать, что ты отлично справляешься с трудностями. Что бы тебе ни говорили, не верь никому, ты меня слышишь? Я уверена, что ты на своем месте и любишь свою работу.

Харли почувствовала, что при этих словах сердце Дункана учащенно забилось, а дыхание сбилось, как будто бы это у нее самой заколотилось сердце и пресеклось дыхание.

— Спасибо, — тихо сказал Дункан.

По его глазам Харли поняла, что она попала в самую точку. Она нежно поцеловала его и, откинувшись на спинку стула, с улыбкой спросила:

— Скажи мне, я спрашиваю просто так, из чистого любопытства, за эти два года, что ты работаешь в «Колангко», у тебя было какое-нибудь дело, с которым бы ты не справился, провалил его?

— Нет, — удивленно ответил Дункан.

— Может, на тебя поступали жалобы от клиентов или какие-нибудь претензии, рекламации?

— Нет. — Удивленное выражение сошло с лица Дункана, теперь он насторожился.

— А это правда, что больше половины клиентов, которые пользовались твоими услугами, теперь, когда звонят в «Колангко» по другим вопросам, запросто обращаются к тебе на «ты»?

— Харли, к чему ты клонишь?

— У меня, конечно, нет диплома Колумбийского университета, — она скромно потупила глаза, — но мне кажется, что ты уже в достаточной степени всем доказал, что справишься с любой работой.

— Ну и что из этого?

— А разве тебе не понятно? — она рассмеялась. — Однажды ты мне сказал, что должен всем это доказать, в первую очередь твоим родителям, так?

Дункан кивнул.

— Я думаю, что единственный человек, которому ты пытаешься что-либо доказать, это ты сам. Разве не так?

Дункан сердито на нее взглянул.

— Твой омлет скоро остынет.

Харли хитро улыбнулась.

— Что, мистер Ланг, ловко я вас раскусила, а?

— Мы говорили не обо мне, а о Бойде.

— Да-да, конечно, — с притворной серьезностью произнесла Харли. — Итак?

— Так или иначе, — Дункан все еще продолжал на нее сердиться, — но я заставлю Бойда раскрыть свои связи. Мы отследим всю цепочку, а потом, считай, дело можно сдавать в архив.

— Я что-то не соображу, как ты заставишь его раскрыться? Объяснил бы мне, — обиженно сказала Харли.

На его губах заиграла коварная усмешка.

— Я собираюсь вызвать его в офис и сообщить то, что о нем уже знаю. Кроме того, я скажу, что ты обратилась в наше агентство, чтобы мы выяснили, какими махинациями он занимается. В разговоре я вскользь упомяну о его счете в банке на Бермудах, а затем добавлю, что мы знаем кое-что о вашем мировом турне. Вот тогда и посмотрим, что он предпримет. Со своей стороны, я свяжусь с нашими людьми в полиции и Интерполе.

— Здорово! — воскликнула Харли. — После всего этого он задергается и начнет делать ошибки.

— Именно это нам и нужно. — Довольный собой, Дункан улыбнулся. — И конечно, чтобы подлить масла в огонь, ты должна пойти вместе со мной. Уверен, что это его поначалу взбесит, а затем испугает больше всего. Ведь он начнет подозревать, что ты знаешь о его темных делах. А стоит ему потерять уверенность, как его песенка, считай, спета.

— Все это хорошо, — пробормотала Харли, — вот только что мне надеть по этому случаю?

После долгих раздумий она решила, что короткое вязаное платье черного цвета будет идеальным нарядом, чтобы окончательно добить Бойда. Увидев ее в нем, он, не будучи дураком, поймет, что перед ним стоит не Джейн Миллер, от которой можно просто отмахнуться, как он делал все эти годы, а Харли, с которой ему теперь надо считаться. Ее наряд довершали туфли-лодочки без каблука, которые она надела на босу ногу, решив обойтись без чулок, чтобы лишний раз позлить Бойда.

Она договорилась с Дунканом встретиться в офисе. За десять минут до назначенного времени она пришла в агентство, но дверь его кабинета оказалась закрыта.

Увидев ее, Эмма выразительно присвистнула.

— Ты их сразишь наповал.

— Кого их? — переспросила Харли.

— Обоих.

— Ну и хорошо, — Харли с довольной улыбкой устроилась на стуле перед столом Эммы. — А чем сейчас занят Дункан?

— В сотый раз просматривает видеокассету с записью, которую мы сделали по бриллиантам Жискара.

— Вы сделали видеозапись? — удивилась Харли.

— Да. Мы записали все наши действия по охране бриллиантов, на тот случай, если вдруг произойдет что-то непредвиденное. По крайней мере, теперь никто не сможет нас обвинить в нарушении закона.

— А то, что вы входили и копались в чужих компьютерных сетях, а?

— А мы это не записывали.

— Правильно делали, — усмехнулась Харли. — Дункану удалось напасть на какой-нибудь след?

— Нет, — со вздохом ответила Эмма. — Бедняжка, он уже с ног сбился — сам на себя стал не похож. Полиция тоже топчется на месте. Сегодня утром приходили оттуда какие-то типы и устроили ему допрос.

Харли сжала кулаки.

— Они ведь не арестуют его только по подозрению в краже?

— Конечно, нет, — успокоила ее Эмма.

Внезапно дверь его кабинета широко распахнулась. Не останавливаясь на пороге, в комнату ввалился Бойд Монро. Увидев Харли, он застыл на месте и принялся изучать ее наряд. На лице его было написано отвращение.

Харли поднялась со стула, чтобы дать ему возможность получше себя рассмотреть и заодно собраться с мыслями, которые от неожиданной встречи спутались в ее голове.

Бойд внешне вроде бы не изменился, но узнать в нем прежнего самоуверенного мистера Монро было трудно. Он был так напряжен, что казалось, дотронься до него, и он взорвется, разлетевшись на тысячи мелких кусочков. Его глаза испуганно глядели, да и вообще, он выглядел взволнованным. Харли никогда раньше не видела, чтобы Бойд так нервничал.

— Я смотрю, ты одеваешься как уличная девка? — с издевкой спросил Бонд, направляясь к ней.

— А я смотрю, ты считаешь, что тебе все можно? — огрызнулась Харли, зло сверкнув глазами.

— Не играй со мною в игры, девчонка! — рявкнул Бойд. — Это я научил тебя всему тому, что ты сейчас знаешь. Можешь радоваться: у твоей матери была истерика, когда я ей сказал, что ты одна шатаешься по Нью-Йорку.

— Ты ей позвонил и сказал это? — от возмущения Харли задохнулась.

— Кто-то должен был это сделать.

— Ты не имел права!

— Это я-то? — захлебываясь от ярости, он больно сжал ее плечо. — Запомни, все эти девять лет я тебя оберегал от негодяев и стяжателей всех мастей, которые только есть в шоу-бизнесе. Это я оградил тебя от наркотиков и не подпускал к тебе мерзавцев, готовых ухлестывать за тобой только ради того, чтобы потом заграбастать твои денежки или примазаться к твоей славе. Это благодаря мне ты стала поп-звездой, у тебя появились деньги и миллионы поклонников. Тебе не на что жаловаться.

— Убери прочь свою лапу, Бойд, — низким, угрожающим голосом произнесла Харли. Она сама удивилась, как здорово у нее это получилось.

— Не разговаривай со мной таким тоном, детка, — прошипел сквозь зубы Бойд, сжав ее плечо еще больнее. — Ты забыла, кто я такой? Я, а не кто-то другой, дал тебе все, что у тебя сейчас есть. Кто тебе добывал контракты на запись альбомов? Кто устраивал концертные выступления? Кто вывел тебя на телевидение? Кто сделал твое имя известным во всем мире? Все это сделал я!

— Бойд, последний раз говорю — оставь меня в покое.

— Ты мне угрожаешь? — удивленно потряс головой Бойд. Казалось, что он не верит собственным ушам. — Не забывай, дорогуша, что без меня дорога на студии для тебя закрыта, без меня ты не выйдешь на сцену, ты вновь станешь никем и вернешься в свою глушь, где, кроме пыльных бурь, ничего не происходит. Без меня ты просто ноль.

— Бойд, — тихо произнесла Харли, удивляясь тому, что еще может слышать свой голос, потому что в этот момент в ушах у нее стоял невероятный звон, — ты уволен.

Бойд разинул рот и от удивления разжал руку, отступив на шаг назад, но быстро пришел в себя.

— Прямо сейчас? Без выходного пособия? — с презрительной ухмылкой поинтересовался он.

У Харли не дрогнул ни единый мускул. Все попытки Бойда оказать на нее давление с треском провалились.

— Естественно, ты получишь свою долю, причитающуюся тебе за мировое турне, а также оговоренный процент за новый альбом, который я запищу. Вот и все, Бойд. Больше у нас нет общих дел.

— Черта с два ты справишься без меня с записью нового диска, детка, — зловеще проговорил он.

— А это не твое дело, — отрезала Харли. Во рту у нее пересохло. До разговора с Бойдом она не собиралась его увольнять, у нее и в мыслях этого не было. Однако теперь Бойд у нее больше не работает. И это произошло не потому, что он сам вдруг решил уволиться, а потому, что она так решила! Харли чувствовала, что поступила правильно. Конечно, можно было бы все списать на то, что в ней сейчас все кипело от возмущения, но все же она интуитивно чувствовала, что абсолютно права.

— Бойд, я тебе благодарна за все, чему ты меня научил. Спасибо и за то, что ты сделал из меня звезду. Но ты тоже не остался внакладе: я тебе принесла много денег, ты тоже стал известным. Я не думаю, что у тебя будут большие трудности, чтобы найти нового певца или певицу для раскрутки и возведения на музыкальный Олимп.

Бойд схватил ее за плечи.

— Ты не должна так поступать, Джейн.

Харли совсем не хотелось отказываться от своего решения, к тому же этот глупец Бойд вновь сделал ей больно, сжав мертвой хваткой ее плечи.

— Харли, Бойд. Мое имя Харли, и я сделаю так, как решила. Не будешь ли ты так добра, — она обратилась к Эмме, которая притихла за столом и с интересом наблюдала за этой схваткой, — напечатать для меня одно коротенькое письмо на имя Бойда Монро, всего пару строк, с уведомлением об увольнении. Хорошо?

— С превеликим удовольствием, — Эмма повернулась к компьютеру, и ее пальцы забегали по клавиатуре.

— Ты всю жизнь будешь жалеть об этом дне, — прошипел Бойд, глядя на нее с ненавистью.

— Бойд, — спокойно произнесла Харли, — ты ошибаешься: до конца моих дней каждый год в этот день я буду поднимать бокал, чтобы отметить столь знаменательную дату.

В этот момент в дверях кабинета появился Дункан.

— Мистер Монро, — официальным голосом, в котором слышались нотки неприязни, обратился к нему Дункан, — спасибо за то, что смогли прийти. Прошу вас, — он жестом пригласил Бойда пройти в кабинет.

Бойд еще несколько мгновений буравил Харли жестким взглядом серых глаз, затем убрал руки с ее плеч и вошел в кабинет.

— Ты как, в порядке? — тихо спросил Дункан. Только сейчас Харли поняла, что вот-вот и она задохнется. Видимо, минутой раньше она просто забыла перевести дыхание, поскольку разговор с Бойдом вышел довольно напряженный.

— Все хорошо, — она подошла к Дункану. — Лучше просто не бывает, честно. Знаешь, задай ему жару! Припугни его, чтобы у него поджилки затряслись от страха.

назад<<< 1 . . . 19 . . . 27 >>>далее