– Так что вы имели в виду? – спросил он.

– Скоро объясню. Скажите, можно мне подняться на эту крышу?

– На церковную? Но зачем?

Фандор загадочно улыбнулся.

– Когда бросают вперед мокрую губку, с нее капает вода, – повторил он.

Потом спросил:

– А там, дальше, находится электрический завод?

– Да, мсье.

– Тогда, может, стоит обойтись и без лазанья по крышам. Пойдемте туда.

Маржак, уже смирившийся с назойливым газетчиком, покорно поплелся следом, вздохнув только:

– Но ведь он сейчас не работает…

Журналист не ответил. Войдя в цех, он сжал руку полицейского и негромко сказал:

– Смотрите!

– Куда? – не понял Маржак.

– Да вот же!

Маржак посмотрел и опять ничего не понял. Все это он видел сто раз. Обыкновенный газогенератор с мотором, питавшим динамомашины. Как всегда в дневное время, приводная цепь была снята, и огромное зубчатое колесо, на которое она надевалась вечером, выглядело зловеще в полумраке.

Однако Фандор заметил и другое. С видом человека, понявшего истину, он произнес:

– Итак, летящая вперед мокрая губка роняет капли воды. А летящий окровавленный человек роняет повсюду капли крови…

У Маржака голова пошла кругом.

– Мсье! – взмолился он. – Я понимаю, вы учились в колледже и работаете в газете, а я всего лишь простой полицейский, но, ради всего святого, выражайте свои мысли яснее!

– Яснее? – переспросил журналист. – Извольте. Тело было брошено отсюда.

– Отсюда? Но отсюда до Замка больше ста метров! И крыша церкви! И стена!

Фандор поднял руку.

– Знаю, знаю! В том-то все и дело! Не рукой же его бросали…

– Но чем же, черт подери?

Журналист взял полицейского под руку и подвел к зубчатому колесу приводной машины.

– Вот чем, дружище, – произнес он. – Понимаете, человека убивают, а затем хотят избавиться от тела, да так, чтобы никто не знал, что это за труп. Более того, чтобы никто не знал, как он попал в то место, где его нашли!

Фандор перевел дух.

– План, что и говорить, хорош, хотя и чересчур сложен – видать, у этих преступников весьма изощренный ум. Итак, они приносят труп сюда и привязывают к приводному колесу. Закрепляют веревками само колесо, чтобы не сразу завертелось. Затем включают мотор на холостом ходу и, дождавшись, когда он уже готов взорваться, перерезают веревки. Колесо должно крутануться вперед со страшной силой, уже одним этим изуродовав несчастный труп. Ну, а дальше все делает центробежная сила. Она бросает тело вперед, оно перелетает через церковь, площадь, стену и шлепается у стены Замка, при этом превратившись в кровавое месиво. Пусть полиция поломает голову, как оно сюда попало! Ну, а по дороге из трупа капает кровь, как вода из губки, и на вашу площадь проливается кровавый дождь.

Оставив остолбеневшего полицейского стоять возле колеса, Фандор вышел на улицу.

– Ладно, – говорил он себе, – теперь я знаю, как труп оказался около Замка. Но каким образом он очутился на заводе? Не могли же они убить его прямо там. Откуда тогда взялся костюм для переодевания? Да, странная история. В высшей степени необычная…

Недавнюю усталость как рукой сняло. Фандора охватило знакомое чувство сыскной лихорадки. Он готов был немедленно мчаться куда угодно, лишь бы докопаться до истины.

– Самое главное, – рассуждал он, – теперь установить личность убитого. Может, тогда удастся выйти и на убийц.

Медленно проходя по двору завода, Фандор обратил внимание на тачку, наполненную соломой. Повинуясь безотчетному порыву, молодой человек принялся ворошить ее. Вскоре он прищелкнул языком.

– Да, так и есть. Эта мирная тачка совсем недавно послужила похоронными дрогами. Повсюду пятна крови, еще свежие…

Фандор пригляделся к стене двора:

– Вот здесь ее везли, на стене остались царапины. А потом бросили тут, надеясь, что среди всякого хлама никто ее не заметит. А может, за ней еще придут? Это было бы здорово.

Подошедший Маржак не решался перебивать. После столь блестяще проведенного расследования он смотрел на Фандора с суеверным ужасом. Журналист прошел несколько шагов.

– Ага, вот и следы от колеса, – бормотал он, глядя под ноги. – Посмотрим…

Фандор двинулся по следу, продолжая беседу с самим собой.

– Похоже, эти преступники не только хитроумные, но и самодовольные ребята. Они были уверены, что об их фокусе с приводным колесом никто не догадается, и не слишком заботились о том, чтобы замести тут следы. Еще бы – они забросили свою жертву за добрую сотню метров. Кому же придет в голову, что она летела от самого завода!

Его соображения вскоре подтвердились. След вывел на дорогу, и через двадцать минут быстрой ходьбы журналист и полицейский дошли до фермы.

– Кто здесь живет? – спросил Фандор.

– Папаша Фабер. Позвать его?

– Конечно.

Маржак двинулся к зданию фермы, а Фандор зашел в конюшню. Едва переступив порог, он увидел жующую сено лошадь.

– Каскадер? – пораженно прошептал журналист. – Но почему здесь?

Он подошел поближе.

– Нет, это не Каскадер… Немного похож. Но этот гораздо лучше!

Фандор почувствовал, как его бьет дрожь. Он протер глаза.

– А конюшня-то, конюшня! Снаружи сарай сараем, а внутри настоящий дворец. И какой конь! Или этот папаша Фабер – миллионер? И главное – лошадь действительно похожа на ту кошмарную клячу, которой так восхищается Бридж.

Журналист отошел к выходу.

– Роскошная конюшня на полуразвалившейся ферме… И в ней чистокровный жеребец… Потом этот жуткий трюк с кровавым дождем… Неужели опять он? Неужели опять Фантомас?

Он выглянул наружу и тут же отступил обратно. На лице его отразилось волнение.

– Черт возьми! Похоже, что это…

Тем временем во двор вышел Маржак, безуспешно вызывавший папашу Фабера. У ворот он увидел элегантно одетого мужчину.

– Вы здесь служите, мой друг? – спросил тот.

Маржак гордо выпятил грудь:

– Нет, я служу в полиции!

– Вот как? Простите.

И незнакомец непринужденно двинулся вперед, к конюшне. Полицейский загородил ему дорогу и подозрительно поинтересовался:

– А вы что здесь делаете?

Пришедший улыбнулся:

– Я? Я пришел за своей лошадью.

– Придется вам подождать, – угрюмо сказал Маржак. – Хозяина нет на ферме.

– Это неважно, – бросил мужчина. – Хозяин в курсе, что я сегодня заберу жеребца.

Полицейский нахмурился:

– Чем вы докажете, что эта лошадь ваша? Так каждый будет брать, что ему вздумается!

Но незнакомец прекрасно владел собой.

– Ну, зачем вы так! – улыбнулся он. – Там мой жеребец, чистокровка. Очень редкой масти для этой породы. Серый в яблоках.

Маржак открыл дверь в конюшню и взглянул на лошадь:

– Верно…

– Ну, вот видите! Да меня здесь все в округе знают. Я Бридж, тренер.

Успокоившийся полицейский покрутил головой, высматривая, куда это запропастился Фандор. Бравый страж порядка был бы немало удивлен, узнав, что его новый знакомый сидит сейчас в двух шагах, съежившись за копной сена, и беззвучно шепчет:

– Так, вот и сам Бридж пожаловал за лошадкой. Да, это тебе не полудохлый Каскадер! И вокруг этого жеребца творятся странные дела. Хорошо, что мсье тренер меня не видел. Было бы забавно, если бы старина Маржак представил Бриджу журналиста Фандора, в котором тренер узнал бы своего конюха Скотта!

 

Глава 17

НА ИППОДРОМЕ

 

Была уже вторая половина дня, но на ипподроме еще оставалось много людей. По давней традиции светские дамы назначали своим поклонникам свидания возле весовой, и сейчас здесь царило оживление. В глазах рябило от изящных шляпок с цветами и перьями и дорогих мехов. Среди женского великолепия встречались изысканно одетые мужчины, большей частью в цилиндрах.

Сегодня выдался день, когда удача сопутствовала как игрокам, так и владельцам лошадей. Никаких особенных неожиданностей не произошло, все призовые места взяли фавориты. Другое дело, что фаворитов в каждом заезде было по двое, а то и по трое – лошади оказались одна другой лучше. Многие игроки сумели на этом солидно заработать. На ипподроме царила атмосфера благодушия. Везде виднелись довольные лица – начиная от весовой и кончая газонами, на которых толпилось множество зевак.

Ждали четвертого заезда. Один за другим на табло появлялись номера лошадей и их жокеев. Цифрами обозначался вес участников соревнований, а также номера, которые они вытянули при жеребьевке.

Наконец наступило время делать ставки, и публика бросилась к окошечкам касс. Все стремились поскорее обменять деньги на разноцветные билетики, надеясь сорвать куш.

В очередном заезде участвовало одиннадцать лошадей – все, как одна, благородных кровей. Публика ждала захватывающего зрелища. Знатоки тоже были в нетерпении, так как трехлетки, заявленные в программе, еще ни разу не участвовали в больших скачках. Несмотря на это, в группе уже определилось несколько фаворитов – ведь настоящие игроки никогда не ставят на «темных лошадок». За каждой стоящей лошадью следят, пока она еще тренируется в конюшне. Настоящего рысака скрыть так же трудно, как заглушить бой часов на Нотр-Дам. Расспрашивают тренеров, подкупают конюхов, и правда все равно выползает наружу.

Итак, было известно, что среди лошадей, участвующих в заезде, есть, по меньшей мере, четыре фаворита в стипль-чезе – скачке с препятствиями. Но, конечно, точно победителя назвать не мог никто. Лошади выглядели достойными друг друга.

Вот почему интерес к заезду был огромен.

Хорошенькая молодая женщина, опирающаяся на руку пожилого мужчины, предложила поставить несколько луидоров. Тот с готовностью согласился, и они направились к окошечку, в котором принимались ставки не меньше двадцати франков. Любой знакомый признал бы в этой паре благородного Флориссана д'Оржеля и его новую подругу Жоржетту Симоно.

Внезапно Жоржетта резко остановилась и побледнела. Флориссан проследил за ее взглядом, и на лице его отразилось беспокойство. Он увидел мужчину, с трудом пробирающегося сквозь толпу. Словно почувствовав, что его разглядывают, тот немедленно скрылся за спинами игроков.

– Жюв! – чуть слышно прошептала про себя молодая женщина.

И она бы немало удивилась, если бы узнала, что ее спутник мысленно произнес это же имя…

Оба они не ошиблись. Это действительно был знаменитый полицейский.

Испугавшись своей реакции, Жоржетта искоса взглянула на Флориссана. Тот казался совершенно невозмутимым. Женщина облегченно вздохнула. С тех пор как старик подарил ей особняк на улице Лало, он был с ней чрезвычайно любезен и даже нежен, но никогда не заговаривал о ее прошлом. Порой Жоржетту поражала и даже обижала его выдержка, но в глубине души она чувствовала облегчение.

С другой стороны, так не могло продолжаться вечно. Женщина понимала, что даже если Флориссан и в дальнейшем будет воздерживаться от вопросов, ей самой придется начать разговор. Хотя бы потому, что рано или поздно возникнет разговор о ее планах на будущее. А будущее, увы, всегда неразрывно связано с прошлым…

В любом случае, сейчас Жоржетта была рада, что ей удалось скрыть от своего спутника то, что она узнала в одном из игроков инспектора Службы безопасности. Ей вовсе не хотелось рассказывать об одном из тех людей, которые допрашивали ее в тюрьме. Но почему Жюва узнал и Флориссан? Почему на его лице появилось такое странное выражение?

Конечно, имя знаменитого инспектора было известно доброй половине Парижа. Но только имя. В отличие от политиков, которые так часто выступают в публичных местах, что хочется больше никогда их не видеть, оперативные работники своей внешности не афишируют и стараются поменьше появляться на улицах. И то, что Флориссан д'Оржель с первого взгляда узнал полицейского в толпе, было, по меньшей мере, странно…

Этой странности Жоржетта не заметила. Спутник мягко потянул ее за руку и увлек в сторону, противоположную той, куда скрылся инспектор.

И вдруг, как назло, впереди снова мелькнула ладная фигура Жюва. На этот раз Флориссан д'Оржель вздрогнул и не смог этого скрыть.

– Как? – удивленно спросила Жоржетта. – Вы знаете этого человека?

Флориссан добродушно улыбнулся:

– Как-то мне его случайно показали. Великий Жюв, борец с Фантомасом!

Но Жоржетта не отставала:

– Вы вздрогнули, мой друг! Вы не очень-то хотели его видеть.

Флориссан обнял свою подругу за талию и наклонился к ее уху:

– Вы правы, дорогая, я чуть вздрогнул. Но не потому, что не хотел его видеть. Вряд ли он знает, кто я такой. Но я не хотел, чтобы его видели вы! Ведь мне известно, в какой обстановке вам приходилось встречаться с этим человеком…

Он вздохнул:

– Увы, желал знаменитый Жюв того или нет, но он оказался непосредственным участником вашей трагедии. Не так ли?

– Да, – грустно откликнулась Жоржетта. – Это так…

«Вот он и пришел, этот разговор о прошлом», – подумала она. Флориссан, бережно взяв ее под руку, спросил:

– А что, дорогая, вы действительно хорошо знали беднягу Бодри?

– Да, – прошептала Жоржетта.

– Вы уверены? – улыбнулся Флориссан. – Многие люди сказали, что хорошо его знают, но все назвали разные имена. Зачем человеку столько личин? Это не кажется вам загадочным?

На глазах женщины выступили слезы.

«Ну зачем он спрашивает? – думала она. – Ведь все сам знает – и что Рене был моим любовником, и что Макс тоже… Одно нездоровое любопытство, желание заставить меня рассказывать интимные подробности! А может, он ревнует?»

Жоржетта почувствовала вдруг, что последняя мысль доставила ей неожиданное удовольствие. Ревнует – значит, любит! И, в конце концов, кому, как не ему, своему покровителю, ей следовало бы все рассказать! Он больше других имеет на это право. И Жоржетта решила быть искренней.

– Я знала его как Рене Бодри, – вздохнула она, – мне вполне хватало одного имени. Поверьте, я была просто поражена, узнав, что кто-то называл его иначе. И кем только его ни считали – и букмекером, и помощником ростовщика, а мой муж заявил, что чуть ли не каждый день сидел с ним в кафе. И только тогда я поняла, что, собственно, совсем не знаю этого человека. Возможно, у него было две, а то и три жизни, но меня он в них не посвящал.

– И вам совершенно не хочется узнать, кто его убил?

Жоржетта горестно вздохнула:

– Что я могу?..

И вдруг встрепенулась:

– А почему вас это так интересует?

Флориссан, видимо, почувствовал, что немного перегнул палку.

– Что вы, дорогая, я спросил только потому, что уж зашел об этом разговор. Простите, если мои вопросы вас задевают.

И он поспешил сменить тему:

– Кстати, Жоржетта, вы ведь хотели сделать ставку! Поторопитесь, заезд сейчас начнется. Смотрите, уже выводят лошадей!

Они подошли к окошку, и Жоржетта протянула деньги. В этот момент ее спутник вдруг наклонился к ней и негромко сказал:

– Дорогая, меня зовет приятель. Я найду вас на трибуне.

С этими словами он растворился в толпе.

Жоржетта так удивилась, что служащему пришлось высунуться из своего окошечка и дернуть ее за рукав, чтобы она услышала вопрос:

– На какой номер, мадам? И сколько?

– Два по двадцать на пятый номер, – совершенно машинально ответила женщина.

Расплатившись и положив билетики в сумочку, она отправилась на трибуну. Поведение Флориссана казалось ей странным. Какой еще приятель его позвал? Воспитанные люди так не поступают…

В это время с Жоржеттой поздоровался элегантно одетый мужчина.

– Здравствуйте, граф, – приветливо улыбнулась Жоржетта и протянула ему затянутую в перчатку руку.

Граф почтительно прикоснулся к ней губами.

– Посоветуете мне что-нибудь? – спросила женщина. – Кто фаворит сегодня?

Собеседник лукаво рассмеялся.

– Мне кажется, что вы уже выиграли, мадам, – произнес он. – Выиграли в самом трудном забеге, который только можно себе представить! Когда у женщины такой кавалер, как господин Флориссан д'Оржель, странно, что она еще помнит о лошадях.

Жоржетта смущенно потупилась. Мужчина поклонился и отошел.

Это был граф Мобан, с которым Жоржетта познакомилась неделю назад на скачках в Лоншан. Такие знакомства весьма льстили молодой женщине. Всю жизнь имевшая дело только с мелкими буржуа, она стала изредка посещать скачки после знакомства с Рене Бодри, да и то, если он давал ей пять франков на самое дешевое место. Зато теперь она вместе с Флориссаном бывала на ипподроме регулярно. Все, безусловно, считали ее любовницей старика, тем не менее, охотно приняли в свой круг. До определенной степени, конечно. Важнее всего были скачки.

Вот и сейчас граф Мобан покинул ее и направился к тотализатору. Причем, остановился он у окошечка, в котором принимались ставки не меньше, чем в пятьсот франков.

Народу тут почти не было. Лишь вокруг валялись разорванные билетики тех, кому не повезло. Граф склонился над окошком.

– Двести пятьдесят луи на номер девять! – крикнул кассир помощнику.

Он выдал графу билетики, и тот бережно положил их в бумажник. Прозвенел звонок. Это значило, что игрокам осталось две минуты, чтобы выбрать лошадь, потом же они не смогут выиграть ни сантима. После начала заезда ставки не принимаются. Кассир приготовился уже закрыть окошечко.

В это время какой-то мужчина метнулся к нему и протянул толстую пачку купюр.

– Десять тысяч франков! На номер девять! – просипел он, с трудом переводя дух.

Граф Мобан чуть не присвистнул. Кому это так полюбилась лошадка, на которую он ставит? Десять тысяч – не шутка! А между тем никто не может с точностью сказать, что номер девять выиграет. Знатоки говорят, что конкуренты очень сильны.

Мобан обернулся и увидел миллиардера Мэксона с пачкой билетиков по двадцать пять луи. Граф нахмурился и покачал головой.

– Опять вы! – процедил он сквозь зубы.

Мэксон вскинул брови:

– Что вы имеете в виду?

– А вы? – огрызнулся Мобан.

– Я говорю о ваших словах, – настаивал Мэксон. – Что это значит – опять вы?

Граф не отвечал. Повисло напряженное молчание. Заезд начался. Помещение тотализатора опустело, все поспешили на трибуны. И только Мобан с Мэксоном, стоя друг напротив друга, обменивались недружелюбными взглядами. В глазах Мобана светилась нескрываемая ярость, бритое же лицо миллиардера кривилось в надменной улыбке.

Наконец граф бросил перчатку.

– Довольно, Мэксон, – резко произнес он. – Пора нам уже объясниться. Почему вы поставили на ту же лошадь, что и я?

Мэксон осклабился.

– Вообще-то я не обязан отвечать вам, молодой человек, – протянул он, – но почему бы и нет. Это великолепный жеребец, зовут его Арлекин, я видел его на тренировке у Бриджа. И я знаю, что в конюшнях у Бриджа умеют выезжать лошадей!

– Однако публика, похоже, с вами не согласна! – прищурился граф. – Этот Арлекин совсем не фаворит. По-моему, только я на него и поставил. Причем, заметьте, за две минуты до заезда. И вдруг прибегаете вы, будто за вами черти гонятся, и ставите на эту лошадь такую сумму!

Мэксон снова оскорбительно улыбнулся:

– Действительно, я чуть не опоздал. А что до фаворитов… Этих коней еще никто толком не знает. Как и вы, я просто верю в удачу, вот и все!

– Не валяйте дурака, Мэксон! – процедил граф. – Давайте говорить откровенно. Минуту назад вы и не думали об Арлекине. Вы поставили на него потому, что это сделал я!

– Ну и что? – пожал плечами американец. – Хотя бы и так. Что я, не имею на это права? Может, у вас легкая рука.

Мобан побагровел.

– Бросьте это шутовство! Я требую от вас объяснений, почему вот уже восемь дней подряд вы следите за мной? Почему все время перебиваете мои ставки крупными суммами? Вы мне портите всю игру! Из-за вас я выигрываю меньше!

– Вот как? – невинно удивился Мэксон. – А я и не знал!

– Бросьте строить из себя шута! – с яростью прошипел граф. – Или вы зашли на ипподром случайно? Вам нужно объяснять, что если бы моя ставка оказалась единственной, то выдача была бы куда больше? Или вы позволяете себе надо мной издеваться? Являетесь и ставите Бог знает сколько!

Мэксон пожал плечами:

– Ну уж, Бог знает сколько! Всего десяток тысяч франков…

– Всего десяток тысяч! – взвился Мобан. – Экий пустячок! Если у вас столько денег, зачем вообще тогда играть на скачках? А я благодаря вам не получу суммы, которая мне необходима!

– Увы, дорогой граф, – вздохнул американец, – игра есть игра. Всякое случается. И приходится с этим мириться. Не можете же вы, в самом деле, мне мешать!

– Мешать играть? – уточнил граф.

– Именно.

Мобан провел рукой по волосам.

– Верно, – произнес он. – Помешать вам играть я не могу. Но я могу попросить вас быть порядочным человеком и не портить игру мне.

назад<<< 1 . . . 14 . . . 25 >>>далее