Минут через тридцать мы с Хоганом пошли наверх. Мы постучали в дверь. Слышно было, что в комнате разговаривают.

— Подождите минутку, — сказал кто-то.

— А ну вас к дьяволу, — сказал Хоган. — Если я вам нужен, я буду в конторе.

Мы услышали, как повернулся ключ в замке. Стейнфелт открыл дверь.

— Заходите, Хоган, — сказал он. — Сейчас мы выпьем по рюмочке.

— Ладно, — сказал Хоган. — Это дело.

Мы вошли. Джек сидел на кровати. Джон и Морган сидели на стульях. Стейнфелт стоял.

— Что у вас тут за тайны? — сказал Хоган.

— Хэлло, Данни, — сказал Джон.

— Хэлло, Данни, — сказал Морган, и они пожали друг другу руки.

Джек ничего не сказал. Он молча сидел на кровати. Он не с ними. Он сам по себе. На нем была старая синяя фуфайка, старые штаны и башмаки для бокса. Ему бы не мешало побриться. Стейнфелт и Морган были шикарно одеты. Джон тоже. Джек сидел на кровати, и вид у него был очень ирландский и мрачный.

Стейнфелт достал бутылку, а Хоган принес стаканы, и все выпили. Мы с Джеком выпили по стаканчику, а прочие на этом не остановились и выпили по два и по три.

— Приберегите на дорогу, — сказал Хоган.

— Не беспокойтесь. У нас еще есть, — сказал Морган.

После второго стакана Джек больше уже не пил. Он встал и смотрел на них. Морган сел на его место на кровати.

— Выпейте, Джек, — сказал Джон и протянул ему стакан и бутылку.

— Нет, — сказал Джек. — Я никогда не любил поминок.

Все засмеялись. Джек не смеялся.

Все были уже под мухой, когда уезжали. Джек стоял на крыльце, пока они садились в машину. Они помахали ему на прощание.

— До свидания, — сказал Джек.

Потом мы ужинали. За все время ужина Джек не сказал ни слова, кроме «передайте мне это», «передайте мне то». Оба клиента Хогана ели вместе с нами. Это были славные ребята. Поужинав, мы вышли на крыльцо. Теперь рано темнело.

— Погуляем, Джерри? — спросил Джек.

— Давай, — сказал я.

Мы надели пальто и вышли. До шоссе был порядочный кусок, а потом мы еще мили полторы прошли по шоссе. Нас обгоняли машины, и мы то и дело сходили с дороги, чтобы их пропустить. Джек молчал. Когда мы залезли в кусты, чтобы пропустить большую машину, Джек сказал:

— Ну ее к шутам, эту прогулку. Пойдем домой.

Мы пошли тропинкой, которая вела сперва через холм, а потом по полям, прямо к ферме. С холма видны были огни в доме. Мы обогнули дом и подошли к крыльцу; в дверях стоял Хоган.

— Хорошо погуляли? — спросил Хоган.

— Замечательно, — сказал Джек. — Послушай, Хоган. Есть у тебя виски?

— Есть, — сказал Хоган. — А что?

— Пришли-ка нам наверх. Я сегодня намерен спать.

— Ну, как знаешь, — сказал Хоган.

— Пойдем ко мне, Джерри, — сказал Джек.

Наверху Джек сел на кровать и сжал голову руками.

— Веселая жизнь, — сказал он.

Хоган принес кварту виски и два стакана.

— Принести вам имбирного пива? — спросил Хоган.

— Зачем? Чтоб меня потом тошнило?

— Я ведь только спросил, — сказал Хоган.

— Выпьешь с нами? — спросил Джек.

— Нет, спасибо, — сказал Хоган и вышел.

— А ты, Джерри?

— Стаканчик выпью, — сказал я.

Джек налил два стакана.

— Ну-с, — сказал он, — теперь займемся.

— Подлей воды, — сказал я.

— Да, — сказал Джек. — Пожалуй, так будет лучше.

Мы выпили молча. Джек хотел налить мне еще.

— Нет, — сказал я, — с меня довольно.

— Как хочешь, — сказал Джек. Он налил себе порядочную порцию и добавил воды. Он немного повеселел.

— Ну и компания, эти, что приезжали, — сказал он. — Наверняка хотят бить. Так, чтоб без риска.

Потом, немного погодя, он добавил:

— Что ж, они правы. Какой смысл рисковать? Выпей, Джерри, — сказал он. — Ну, выпей со мной.

— Мне это не нужно, Джек, — сказал я. — Мне и так хорошо.

— Только один, — сказал Джек. Его уже немного развезло.

— Ладно, — сказал я.

Джек налил немного в мой стакан, а в свой побольше.

— Люблю выпить, — сказал он. — Если б не бокс, я бы, наверно, здорово пил.

— Наверно.

— Знаешь, — сказал он, — я много упустил из-за бокса.

— Зато у тебя куча денег.

— Да, — сказал Джек. — Для этого я и стараюсь. А все-таки я много упустил.

— Ну что, например?

— Да вот, например, с женой. И дома мало приходится бывать. И для моих девочек это плохо. Спрашивает их какая-нибудь подружка — из таких, знаешь, светских барышень: «Кто твой отец?» — «Мой отец — Джек Бреннан». Это плохо для них.

— Э, — сказал я, — ничего это не значит. Были б только у них деньги.

— Да, — сказал Джек, — денег я для них припас.

Он налил себе еще. Бутылка была уже почти пуста.

— Подлей воды, — сказал я. Джек добавил воды.

— Ты не знаешь, — сказал он, — как я скучаю по жене.

— Знаю, — сказал я.

— Нет, ты не знаешь. Ты даже представить себе не можешь, каково это.

— В деревне все-таки лучше, чем в городе.

— А мне, — сказал Джек, — совершенно все равно. Ты даже представить себе не можешь, как я по ней скучаю.

— Выпей еще.

— Я пьян? Заговариваюсь?

— Есть немножко.

— Ты даже понять не можешь, каково мне. Никто не может понять.

— Кроме жены, — сказал я.

— Она знает, — сказал Джек. — Она-то знает. Уж она знает, будь покоен. Она знает.

— Подлей воды, — сказали.

— Джерри, — сказал Джек, — ты даже понять не можешь, каково мне бывает.

Он был пьян вдребезги. Он пристально смотрел на меня. Взгляд у него был какой-то слишком пристальный.

— Сегодня ты будешь спать, — сказал я.

— Слушай, Джерри, — сказал Джек. — Хочешь заработать? Поставь на Уолкотта.

— Вот как?

— Слушай, Джерри. — Джек отставил стакан. — Смотри. Я сейчас пьян. Знаешь, сколько я на него ставлю? Пятьдесят тысяч.

— Это большие деньги.

— Пятьдесят тысяч. Два против одного. Получу двадцать пять чистых. Поставь на него, Джерри.

— Выгодное дело, — сказал я.

— Все равно мне его не побить, — сказал Джек. — Тут нет никакого жульничества. Я ведь все равно не могу его побить. Почему же не заработать на этом?

— Подлей воды, — сказал я.

— После этого боя уйду с ринга, — сказал Джек. — Брошу все к чертям. Все равно он меня побьет. Почему же не заработать?

— Ясно.

— Целую неделю не спал, — сказал Джек. — Всю ночь лежу и мучаюсь. Не могу спать, Джерри. Ты даже понять не можешь, каково это, когда не спишь.

— Плохо.

— Не могу спать. Не могу, и кончено. Сколько ни тренируйся, а какой толк, если не можешь спать, верно?

— Верно.

— Ты даже понять не можешь, Джерри, каково это, когда не спишь.

— Подлей воды, — сказал я.

Часам к одиннадцати Джек был готов, и я уложил его в постель. Он засыпал стоя. Я помог ему раздеться и лечь.

— Теперь ты будешь спать, Джек, — сказал я.

— Да, — сказал Джек, — теперь я засну.

— Спокойной ночи, Джек, — сказал я.

— Спокойной ночи, Джерри, — сказал Джек. — Один у меня есть друг — это ты.

— Да ну тебя, — сказал я.

— Один только друг, — сказал Джек. — Один единственный.

— Спи, — сказал я.

— Сплю, — сказал Джек.

Внизу, в конторе, Хоган сидел за столом и читал газеты. Он посмотрел на меня.

— Ну, уложил своего дружка? — спросил он.

— Готов.

— Лучше так, чем совсем не спать, — сказал он.

— Да.

— А вот поди объясни это газетным писакам.

— Ну, я тоже пошел спать, — сказал я.

— Спокойной ночи, — сказал Хоган.

Утром, часов в восемь, я сошел вниз и позавтракал. Хоган работал со своими клиентами в сарае. Я пошел туда и стал смотреть на них.

— Раз! Два! Три! Четыре! — считал Хоган. — Хэлло, Джерри, — сказал он. — Джек встал?

— Нет. Еще спит.

Я пошел к себе в комнату и уложил вещи. В полдесятого я услышал, как Джек ворочается за стеной. Когда я услышал, что он спускается по лестнице, я тоже пошел вниз. Джек сидел за завтраком. Хоган тоже был там, он стоял у стола.

— Как себя чувствуешь, Джек? — спросил я.

— Ничего.

— Хорошо спал? — спросил Хоган.

— Спал на славу, — сказал Джек. — Во рту скверно, но голова не болит.

— Вот видишь, — сказал Хоган. — Это потому, что виски хорошее.

— Припиши к счету, — сказал Джек.

— Когда вы едете? — спросил Хоган.

— После завтрака. Одиннадцатичасовым.

— Сядь, Джерри, — сказал Джек. Хоган ушел. Я сел к столу. Джек ел грейпфрут. Когда ему попадалась косточка, он выплевывал ее в ложку и сбрасывал на блюдце.

— Я вчера здорово накачался, — начал он.

— Да, выпил немножко.

— Наболтал, наверно, всякого вздору.

— Да нет, ничего особенного.

— Где Хоган? — спросил он. Он доедал грейпфрут.

— В контору ушел.

— Что я там говорил насчет ставок? — спросил Джек. Он держал ложку и тыкал ею в грейпфрут.

Вошла горничная, поставила на стол яичницу с ветчиной и убрала грейпфрут.

— Дайте мне еще стакан молока, — сказал ей Джек. Она вышла.

— Ты сказал, что ставишь пятьдесят тысяч на Уолкотта, — сказал я.

— Это верно, — сказал Джек.

— Это большие деньги.

— Не нравится мне это, — сказал Джек.

— Может еще и по-другому обернуться.

— Нет, — сказал Джек. — Он до смерти хочет стать чемпионом. Эти жулики на нем не промахнутся.

— Ничего нельзя знать наперед.

— Нет. Ему нужно звание. Для него это важней денег.

— Пятьдесят тысяч большие деньги, — сказал я.

— Это простой расчет, — сказал Джек. — Я не могу победить. Ты же знаешь, что я не могу победить.

— Пока ты на ринге, всегда есть шанс.

— Нет, — сказал Джек. — Я выдохся. Это простой расчет.

— Как ты себя чувствуешь?

— Прилично, — сказал Джек. — Выспался, а это мне как раз и нужно.

— Ты будешь хорош на ринге.

— Да, будет на что посмотреть, — сказал Джек.

После завтрака Джек вызвал жену по междугородному телефону. Он сидел в телефонной будке.

— За все время первый раз ее вызывает, — сказал Хоган.

— Он каждый день ей писал.

— Ну да, — сказал Хоган, — марка ведь стоит только два цента.

Мы попрощались с Хоганом, и Брюс, негр-массажист, отвез нас на станцию в двуколке.

— Прощайте, мистер Бреннан, — сказал он, когда подошел поезд. — Надеюсь, вы ему расшибете котелок.

— Прощайте, — сказал Джек и дал Брюсу два доллара.

Брюсу много пришлось над ним поработать. Лицо у него вытянулось. Джек заметил, что я смотрю на два доллара в руках у Брюса.

— Это все оплачено, — сказал он. — Массаж Хоган тоже ставит в счет.

В поезде Джек все время молчал. Он сидел в углу — билет у него был засунут за ленту шляпы — и смотрел в окно. Только раз он повернулся и заговорил со мной.

— Я предупредил жену, что возьму на ночь номер у Шелби, — сказал он. — Это в двух шагах от Парка. А домой вернусь завтра утром.

— Отличная мысль, — сказал я. — Жена тебя когда-нибудь видела на ринге?

— Нет, — сказал Джек. — Никогда не видела.

Я подумал — какого же он ждет избиения, если не хочет показываться домой после матча. На вокзале мы взяли такси и поехали к Шелби. Вышел мальчик и забрал наши чемоданы, а мы пошли в контору.

— На какую цену у вас есть номера? — спросил Джек.

— Есть только номера на две кровати, — сказал конторщик. — Могу вам предложить прекрасную комнату на две кровати за десять долларов.

— Это дорого.

— Могу предложить вам комнату на две кровати за семь долларов.

— С ванной?

— Конечно.

— Ты можешь переночевать со мной, Джерри, — сказал Джек.

— Да нет, — сказал я, — я остановлюсь у зятя.

— Я это не затем, чтобы ты платил, — сказал Джек. — А так, чтобы деньги зря не пропадали.

— Запишитесь, пожалуйста, — сказал конторщик. Потом прочитал про себя наши фамилии. — Номер двести тридцать восемь, мистер Бреннан.

1 2 3