Кэт еще не пришла ни к каким выводам. И, уж конечно, было преждевременно обсуждать все это с Биллом, который, несомненно, решил бы, что у нее паранойя. И был бы прав.
– У меня все прекрасно, – сказала она, напустив на себя веселый вид и меняя тему разговора. – Я рассказывала вам про наш недавний успех? Шантал, помните?
– Та маленькая девочка, которая нуждалась в пересадке почки?
– Совершенно верно. Удочерившие ее родители взяли на себя лечение. Вчера они нашли донора, а прошлой ночью девочке уже сделали операцию. Пока все идет хорошо.
– Прекрасные новости, Кэт. Думаю, мы сможем извлечь из всего этого хороший материал по линии связей с общественностью.
– Я тоже так думаю. Я уже попросила Джеффа написать и распространить пресс-релиз. Я велела ему первым делом отослать его Рону Труитту. Если он не напишет об этом у себя в газете, мы на полном основании можем обвинить его в предвзятости.
Билл положил руки ей на плечи и слегка сжал их.
– Забудьте о том деле, о котором мы говорили вначале. Это ерунда по сравнению с той отличной работой, которую вы выполняете. Продолжайте в том же духе и предоставьте мне самому заниматься повседневными делами телекомпании.
– Постараюсь все время помнить об этом. Однако, когда я чем-то рассержена, моя память может меня подвести.
Он рассмеялся и проводил ее до двери.
– У вас были все основания сердиться. Позвольте мне загладить свою вину перед вами. Ненси планирует устроить званый обед. Она хочет представить вас нескольким людям, которые могут помочь организовать сбор средств по подписке с участием знаменитостей, о котором мы с вами говорили. Как насчет следующей субботы?
– Прекрасно. Могу я привести с собой мою знакомую знаменитость?
– Конечно. Кто же это?
– Алекс Пирс.
– Писатель?
– Вы о нем слышали?
– Как я мог о нем не слышать? Его усиленно хвалят, называют современным Джозефом Вамбо. Я не знал, что он живет в Сан-Антонио.
– У меня впечатление, что настоящего дома у него нет, но сейчас он здесь, работает над очередной книгой.
– Непременно приводите его с собой. Ненси будет в восторге.
Глава 20
– Так вы хотите пойти?
– А что мне надеть?
– Для начала туфли и носки.
Телефонная трубка усилила голос Алекса, издавшего свой характерный утробный смешок. Почувствовав, как по коже у нее побежали мурашки, Кэт подумала, что со стороны все это выглядит ужасно нелепо. Она вела себя, как девчонка, влюбившаяся в первый раз в жизни.
Алекс Пирс почти не выходил у нее из головы. Мысли о нем отвлекали ее от работы, а от звука его голоса у нее кружилась голова. Действительно нелепо!
– Посмотрю, может, где-нибудь у меня завалялась пара носков одного цвета, – сказал он.
– Это не тот случай, когда надо надевать черный галстук, но вообще-то я бы не хотела краснеть за вас. Там будут очень важные люди, – сообщила она ему, пародируя британский акцент. – Ненси Уэбстер организует сбор средств для детишек, поэтому я перестану с вами разговаривать, если по вашей вине дети не получат энную сумму денег.
– Обещаю не чесать и не ковырять ничего, что нельзя чесать и ковырять при людях.
– Спасибо за обещание, – простонала Кэт. – Скорее всего вы меня опозорите. Или просто забудете явиться.
– Я сделаю пометку в своем календаре.
– По-моему, не больно-то часто вы в него заглядываете. Вспомните, ведь именно из-за этого мы с вами и познакомились.
– Лучшая ошибка в моей жизни. Кэт покраснела от удовольствия и порадовалась тому, что он не видит ее глупой ухмылки.
– На всякий случай, я позвоню вам часа за два до встречи и заеду за вами на своей машине.
– Хорошая мысль.
– Вы сегодня вечером намерены поработать?
– Ага, но в последнее время я частенько не могу сосредоточиться. Вы случайно не знаете, что это меня так отвлекает?
Она снова испытала острое чувство удовольствия. Ей льстило, что она является мощным отвлекающим фактором. Со дня того первого свидания они встречались еще два раза. Однажды они вместе поужинали, после чего каждый пошел своей дорогой. В следующий раз он заехал за ней на своей машине.
Тогда они отправились в маленькое кафе на открытом воздухе, где отведали довольно плохие мексиканские блюда, а затем пошли прогуляться по знаменитой набережной, шедшей параллельно реке Сан-Антонио через деловую часть города. Через некоторое время они оставили местные лавчонки и торговые пассажи туристам и поднялись выше в город, где было прохладнее, тише и не так людно.
Они перешли улицу, купили себе у сонного продавца по порции ананасового мороженого и сели на уединенную тенистую скамейку на Аламо-Плаза. Солнце уже зашло, автобусы с туристами уехали, оставив освещенную прожекторами крепость стоять с величавым, спокойным достоинством, как настоящий памятник тем событиям, что произошли здесь сто пятьдесят лет назад.
– Ну и сделали же они выбор, – сказал Алекс, перемалывая зубами кусочки мороженого. – А вы бы остались здесь, чтобы сражаться до последней капли крови?
– Не слабый вопрос. Думаю, да, если бы чувствовала: кроме собственной жизни, мне нечего терять. – Кэт слизнула кончиком языка немного мороженого. – В определенном смысле я могу представить себе, какие чувства охватывают человека в таких случаях.
Он непонимающе посмотрел на нее.
– За несколько минут до моей трансплантации я вдруг поняла, что они сейчас вырежут мне сердце. Поймите меня правильно, – поспешно добавила она, – я отчаянно хотела новое сердце. Но всего на мгновение, так сказать, на одно сердцебиение, я испытала приступ неуверенности. Я должна была умереть, чтобы жить. Эта мысль меня просто потрясла. – Кэт взглянула на него и улыбнулась. – Но все закончилось благополучно – я получила новое сердце, а вместе с ним и новую жизнь.
Они на некоторое время замолчали, продолжая поглощать свое мороженое. Мимо медленно проехала карета, запряженная лошадью. Пассажиров не было, только кучер, сидевший сгорбившись, с поникшими плечами, опустив на грудь заросший щетиной подбородок, уставший, как и его лошадь.
– Кэт!
– М-м-м?
– Вы знаете, кто стал вашим донором?
– Нет.
– А вы знаете что-нибудь о?..
– Нет, и не хочу знать.
Алекс кивнул, но было ясно, что он не вполне удовлетворен ее скупыми ответами.
– Как это понять? Вы, наверное, хотите сказать, что среди тех, кому пересадили сердце, просто не принято что-либо об этом знать?
– Нет. Некоторые хотят встретиться с семьей донора и лично их поблагодарить. Они хотят показать, что понимают, какая жертва принесена ради них. Некоторые даже стремятся побольше узнать о своем доноре. – Кэт непреклонно покачала головой. – Но не я. Я бы не смогла.
– Почему?
– А если я их разочарую?
– Сомневаюсь в этом.
– В таких делах слишком много щекотливых моментов. Поэтому, вместо того чтобы размышлять, что произошло, я лучше постараюсь наполнить свою жизнь смыслом. Тогда жертва, которую они принесли, будет оправданной.
На этом их разговор тогда и закончился. Алекс не настаивал на его продолжении, и Кэт была этому рада. Эта тема все еще оставалась слишком чувствительной для нее. Кроме Дина, она ни с кем ее так свободно не обсуждала, как с Алексом.
Теперь она бросила взгляд на ящик ночного столика, раздумывая, не рассказать ли ему о той присланной по почте заметке. Что, если он тоже скажет, что статейка о событиях в Мемфисе имеет какое-то отношение к ней? А если нет, зачем тогда было посылать ее Кэт? Она хотела знать мнение Алекса, но решила отложить этот разговор на потом. Она и так достаточно надолго оторвала его от работы.
– Больше не буду вас задерживать. Простите, что помешала.
– Об этом не беспокойтесь. Я уже несколько часов работаю не поднимая головы – мне в любом случае требовалось сделать перерыв. Спасибо, что берете меня с собой на обед к Уэбстерам.
– Спасибо, что приняли мое приглашение.
– Постараюсь вести себя прилично.
– Да я вас только поддразнивала.
– Я знаю.
Кэт почувствовала по его голосу, что он улыбается. Также как и она.
– Спокойной ночи, Алекс. До встречи в субботу вечером. После того как Кэт повесила трубку, с ее лица еще долго не сходила глупая улыбка. Она безусловно начинала терять контроль над собой. Так не уметь сдерживать свои эмоции! Совсем на нее не похоже. Хорошо усвоив уроки своего детства, она ужасно боялась заводить с кем-то дружбу. В свое время ей пришлось расстаться с несколькими приемными братьями и сестрами после того, как она успела к ним сильно привязаться. Привязанность неизбежно вела к расставанию, которое, в свою очередь, столь же неизбежно вызывало сердечную боль.
И тем не менее она быстро привязывалась к Алексу Пирсу.
А как он к ней относился?
Он хотел с ней спать, это она знала. У него было здоровое либидо. Чтобы это понять, стоило всего лишь прочесть эротические эпизоды из его книг. А Кэт их читала. Несколько раз.
Конечно, она нисколько не одобряла того, как его герои-мужчины относились к женщинам. Назвать их женоненавистниками значило бы оказать женоненавистникам плохую услугу. За редким исключением они обращали на женщин не больше внимания, чем на использованную гигиеническую салфетку.
Однако Алекс, казалось, не разделял подобного шовинизма своих персонажей. По крайней мере внешне, он высоко ценил и ее саму, и ту работу, которую она делала. Он часто с похвалой отзывался об этом.
Алекс умел шутить и смеяться, но по натуре был серьезным, иногда даже мрачным. Его страшно раздражали банальности. Он также почти ничего не рассказывал о своей работе в полиции, а в тех редких случаях, когда все же упоминал о ней, в его голосе сквозила горечь. С его отставкой было связано что-то неприятное. Кэт подозревала, что она не была добровольной. Она явственно представляла его в роли своего любовника, но ей также хотелось, чтобы он стал ее другом. Дин все еще оставался ее другом, но он был очень далеко. Ей был нужен кто-то, кому она могла бы поведать свои мысли, и не по междугородному телефону.
Ее глаза были по-прежнему прикованы к ночному столику, где хранилась та первая загадочная газетная вырезка… вместе со второй такой же, присланной с сегодняшней почтой.
Новая заметка прибыла в конверте, точно таком же, как и первый. Так же, как и в первом, в нем не было ничего, кроме самой газетной вырезки.
Шестидесятидвухлетняя женщина была найдена мертвой в результате случайного падения. Находясь дома одна, она пыталась полить цветок, свешивающийся с крюка на потолке. Стремянка, на которой она стояла, выскользнула из-под нее, и женщина упала прямо на стеклянную дверь, открывавшуюся во внутренний дворик. Кусок разбитого стекла пронзил ей легкое.
Как и юноше из Мемфиса, ей недавно было трансплантировано новое сердце.
Кэт не знала, как понять эти загадочные послания. Что сказал бы на это Алекс с его опытом работы в полиции? Может быть, он решил бы, что ей грозит опасность, а может, отмахнулся бы от них, как от не стоящей внимания писанины, вышедшей из-под пера сумасшедшего?
Не успела она убедить себя, что первая заметка являлась именно такого рода писаниной, как получила вслед за ней вторую. Кэт отметила странное совпадение: обе жертвы несчастных случаев, происшедших при довольно необычных обстоятельствах, незадолго до этого перенесли операцию по трансплантации сердца. Но еще более странным было то, что кто-то посчитал своим долгом информировать ее об их гибели.
– А ну вас к черту! – воскликнула Кэт, нетерпеливо заталкивая газетные вырезки обратно в конверты и с грохотом захлопывая ящик тумбочки. Не исключено, что заметки были ей посланы именно для того, чтобы поставить в тупик и испортить настроение.
Она им не позволит. Нельзя даже на секунду допустить, чтобы она, по прихоти какого-то сумасшедшего, расстраивалась из-за присланных ей по почте заметок. Такого рода корреспонденция является крайне неприятной, но достаточно обычной частью ее профессии, и относиться к ней надо именно так. Пока в подобных посланиях не содержится прямых угроз, на них не стоит обращать внимания.
Кроме того, у нее были гораздо более важные проблемы, например, ей еще предстояло решить, какое платье надеть на званый обед к Уэбстерам.
– Ух ты!
Кэт приехала на квартиру Алекса за пять минут до назначенного времени. Он был одет в темные свободного покроя брюки и рубашку цвета голубиного крыла, которую еще не успел заправить внутрь. Незастегнутые манжеты болтались вокруг запястий, из пуговиц были застегнуты только две. На ногах не было ничего.
Его комплимент представлял собой не столько слова, сколько легкий выдох. Кэт почувствовала, что ее ноги стали ватными.
– Спасибо.
– Вы выглядите сногсшибательно.
– Еще раз спасибо. Простите, что я так рано. Я не ожидала, что пробки на дорогах так быстро рассосутся. В машине ждать не хотелось, и я подумала, пойду погляжу, может быть, вы уже готовы. Но это даже хорошо, что вы еще одеваетесь. Мы можем не спешить. У нас масса…
– Что это вы так нервничаете? Я же обещал, что надену носки и туфли, не так ли?
У него была прекрасная интуиция. Все это время Кэт болтала, не закрывая рта, пытаясь скрыть, что она не в своей тарелке. А оттого, что он словно читал ее мысли, ее нервозность только увеличилась. Но ведь он был писателем и умел проникать в души людей. Если бы эта сцена была плодом его фантазии, его персонаж, нервничая, трещал бы без умолку.
Его умение глубоко проникать в поступки и мотивацию человеческого поведения ставило их в неравное положение. На будущее ей придется как следует следить за собой, играть с непроницаемым лицом, скрывая свои чувства. и мысли.
Алекс отодвинулся от двери, приглашая ее пройти.
– Прошу.
– Сказал паук мухе.
– Я не кусаюсь. – Он закрыл дверь и запер ее на ключ. – По крайней мере, не больно.
Засмеявшись и чувствуя себя уже не так скованно, Кэт обвела глазами обитаемую часть его двухъярусной квартиры. Пахло свежей краской. Сводчатый потолок и высокие окна напомнили ей ее дом в Малибу. Наверху находилась галерея второго яруса, примыкавшая к двум перпендикулярно друг к другу расположенным стенам.
– Спальня вон там, – показал Алекс. – Кухня у вас за спиной, в глубине. Вон те двойные двери открываются на навесную веранду.
– Мне здесь нравится.
– Да, неплохо, – подтвердил он. – Как вы знаете, я не очень-то умею вести хозяйство.
На самом деле Кэт была приятно удивлена царившей здесь чистотой, пока не заметила край рубашки, выглядывавший из-под одной из диванных подушек. Журналы на приставном столике были сложены в стопку в явной спешке, к одному из них прилипла какая-то обертка. На кофейном столике отчетливо проглядывали кольца от воды, соединенные вместе, словно олимпийская эмблема.
– Нет, черт побери, мисс Дэлани, вы сегодня выглядите просто фантастически хорошо.
Комплимент Алекса быстро вернул ее к действительности. Его взгляд был горячим и напряженным и пронзал ее, как острый нож.
– Спасибо.
– Я думал, рыжеволосые женщины избегают носить оранжевый цвет.
– Это не оранжевый, а медный.
– Нет, оранжевый.
Короткое прямое платье удерживалось на плечах узкими лямками и было сплошь покрыто тонкими металлическими дисками, блестевшими, как только что отлитые монеты. С того дня, как ей сделали операцию, Кэт еще не носила одежды с таким глубоким декольте. Буквально несколько недель назад она и не надела бы это платье. Но Алекс сумел сделать так, что она перестала стесняться своего шрама.
– Как бы вы его ни называли, черт побери, – продолжал он, – это тот же цвет, что и у ваших волос. Вы вся кажетесь объятой пламенем.
– Вы говорите как поэт. У вас поэтический дар, а вы об этом даже и не подозреваете.
– Да, это сразу видно по моим ногам. Каждая из них – Лонгфелло, – усмехнулся Алекс. Взглянув на свои голые ноги, он добавил:
– Располагайтесь. Я скоро.
Он буквально взлетел вверх по лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки. Когда он добрался до галереи, его брюки уже были расстегнуты, и он начал запихивать в них подол рубашки.
– Возможно, в холодильнике осталось что-нибудь выпить. Я не знаю точно. Но, что бы там ни оказалось, оно к вашим услугам.
– Хорошо, спасибо. А где ваш мотоцикл? Я не видела его снаружи.
– Я отдал его в мастерскую на капитальный ремонт.
– Жаль. Мне бы хотелось снова на нем прокатиться.
– Ага. Когда у вас между ногами такая мощь, от нее трудно отвыкнуть.
– Очень смешно.
– Я тоже буду по нему скучать. Парень в мастерской сказал, что хороший ремонт займет несколько месяцев.
– А как продвигается ваш роман?
– Он мне опротивел.
– Сомневаюсь в этом. – Опыт ее общения с писателями свидетельствовал, что они всегда были невысокого мнения о том, чем в данное время занимались.
Кэт бесцельно бредила по его гостиной, ища в предметах обстановки ключ к пониманию его натуры. Но такового не существовало. Единственным в комнате, что говорило о его личности, была его спешная попытка прибраться к ее приходу. Во всем остальном комната имела нежилой вид и не носила ни малейшего отпечатка характера своего владельца. На стенах и мебели не было ни семейных фотографий, ни памятных безделушек, ни почтовых конвертов, ни отрывных талонов или квитанций. Сама мебель была также лишена индивидуальности и выглядела взятой напрокат.
Кэт почувствовала легкое разочарование. За лестницей она обнаружила два больших ящика с написанными на них трафаретным способом названиями его двух романов. Ящики были все еще запечатаны. Почему он не раздал авторские экземпляры родственникам и друзьям? Может быть, у него не было ни родственников, ни друзей?
А может быть, она дала волю своему воображению? Кэт попыталась рассмотреть, что скрывается за балконной дверью, выходившей на веранду. Но там не было ничего интересного. По всей видимости, верандой не пользовались.
Направляясь через небольшой холл в кухню, Кэт заметила закрытую дверь, о которой хозяин даже не упомянул. Чулан? Туалет? Она сделала шаг назад, чтобы определить размеры помещения за дверью. Оно было явно больше стенного шкафа или ванной комнаты.
Ее рука коснулась дверной ручки прежде, чем она это осознала. Кэт остановилась и задумалась. Почему Алекс ничего не сказал ей об этой комнатушке? Может быть, с его стороны это была не случайная забывчивость?
Она осторожно повернула ручку. Дверь бесшумно открылась. Внутри ничего не было видно, сплошная темнота. Кэт открыла дверь шире и просунула голову внутрь.
Сквозь плотно закрытые шторы лился слабый свет. Она едва различала очертания предметов, но все же ей удалось увидать что-то похожее на стол, затем…
Его рука больно сжала ее запястье.
– Какого черта вам здесь надо?