Кормилица.
Ну, там меньше ль, больше ль... дело
Не в том. На самый, на Петров день, в ночь,
Четырнадцать годков ей минет
Сусанна - упокой ее господь -
Была б ей ровня... Бог прибрал Сусанну
Знать за грехи мои... Так на Петров-то
На день на самый, в ночь, ей будет ровно
Четырнадцать... Уж это так... я помню!
Да вот: одиннадцать годов, как было
Землетрясенье... А ее в ту пору
От груди стала отнимать я... Этот
Денечек изо всех-то ден в году
Мне памятен! Полынью грудь свою
Натерла я да и сижу себе
На солнышке, у стенки голубятни:
Вы в Мантую тогда с синьором ездить
Изволили... мне память не отшибло!
Ну, так отведала она полыни,
Как я сказала, у моей-то груди,
И горько показалось: надо было видеть,
Как дурочка на грудь тогда озлилась.
Вдруг - голубятня - трах! Я, что есть мочи
Бежать оттоль!
Одиннадцать годков тому наверно!
Она держалась уж на ножках; вот
Ей богу право!.. Бегает, бывало,
Да семенит ножонками-то... За день
До этого, не дальше, лоб себе
Она расквасила. А муж покойник -
Царство ему небесное! - куда
Забавник был!.. Ее с земли-то поднял
И говорит: "лицом; мол, вот теперь
Ты на-земь падаешь, а поумнеешь,
Так будешь все затылком, падать... А?
Не так ли, Джуля?" и - вот умереть мне
Сейчас на этом месте - перестала
Кричать девчонка и сказала: "Да!"
А глядь-поглядь, - ведь, шутка-то, пожалуй,
Теперь и сбыться скоро может... так-то!
Ну, кажется, хоть тысячу годов
Я проживи, а это помнить буду...
"Не так ли, Джуля?" говорит, а крошка
Притихла тотчас и сказала: "да!".
Синьора Капулет.
Ну будет уж об этом! Перестань
Пожалуйста...
Кормилица.
Извольте, перестану,
Синьора, только не могу от смеха
Я удержаться, как лишь это вспомню...
Сейчас притихла и сказала: "да!"
А, ведь, у ней на лбу - хоть побожиться
Не грех - с яйцо куриное тогда
Вскочила шишка; треснулась она
Порядком и кричала на-крик: "Эва!",
Муж говорит, "лицом теперь вот на-земь
"Ты падаешь подрастешь, так падать
"Затылком будешь... А? Не, так ли, Джуля?.."
Она притихла и сказала: "да!"
Джульетта.
Притихни же, кормилица, и ты-то.
Кормилица.
Ну, ну, молчу! Господь тебя храни.
Ты лучше всех детенышей была,
Которых я вскормила. И коль только
До свадьбы доживу твоей, умру -
Совсем покойно я!
Синьора Капулет.
Ну, вот о свадьбе-то теперь и дело,
О том и разговор наш будет... Дочка,
Джульетта! Ну, скажи, каких ты мыслей
Насчет замужества?
Джульетта.
Мне об этой чести
И в мысль еще совсем не приходило.
Кормилица.
О чести! ишь ты! Если не сама я
Тебя вскормила, я бы ведь сказала.
Что ум ты разум с молоком всосала!
Синьора Капулет.
А не мешало бы подумать! Много
Синьор - да и прекрасных - есть в Вероне,
Которые тебя еще моложе,
А матери семейств; да и сама я
Уж матерью твоей была в те годы,
Как ты еще в девицах. Словом, вот что:
Твоей руки Парис-красавец ищет.
Кормилица.
Ах! Что за человек-то, синьорина!
Уж что за человек! Как быть мужчина.
Уж точно, можно чести приписать!
Синьора Капулет.
Цвет избранный веронского букета!
Кормилица.
Уж точно цвет! Как есть-то алый цвет.
Синьора Капулет.
Что скажешь ты? Тебе синьор по нраву ль?
Сегодня ночью к нам на пир он будет...
Читай же лик Париса молодого
И изучи прелестные черты,
Набросанные кистью красоты,
Заметь в гармонии изящных очертаний,
Как соответствует другому в них одно.
Что в этой книге для тебя темно,
То в зеркале очей доскажется прекрасных...
А книжка драгоценная! Должна
Быть только в переплет обделана она.
В воде привольно рыбе, и наружной
Красе прилично быть с красой душевной дружной.
Написанную золотым пером,
Приятно в переплете дорогом
Нам видеть книгу. Ежели он будет
Твоим, тогда - владетельница ты
Его богатства, чести, красоты;
Тебя ж самой нисколько не убудет.
Кормилица.
Чего убудет? С прибылью как раз!
Синьора Капулет.
Ну, как же? Ты полюбишь ли Париса?
Джульетта.
Я погляжу: родится ли любовь
От взгляда; но ему я дам свободу
Не более, как только вам в угоду.
Входит слуга.
Слуга. Синьора! Съехались гости; стол уж накрыт? молодую синьорину
везде ищут; кормилицу в кухне клянут на чем только свет стоит: все и все в
ожидании. Я бегу к столу! Пожалуйте поскорее.
Синьора Капулет.
Мы за тобой... Граф ждет уж нас, Джульетта!
Кормилица.
Ну, козочка, иди, да добывай скорей
К денькам счастливым - счастливых ночей!
(Уходит).
СЦЕНА IV
Улица.
Входят Ромео, Меркуцио, Бенволио в сопровождении пяти или шести масок и
факельщиков.
Ромео.
Ну, как же? С извинительною речью
Иль так без оправданий мы войдем?
Бенволио.
На околичности прошла уж мода,
И ни амура нет у нас с глазами,
Повязанными шарфом, да с картонным
Татарским размалеванным луком,
Воронья пугала для юных дев...
Ни пролога нет книжного, который
Прочли бы вяло мы при нашем входе
О подсказками суфлера. Как угодно
Суди-ряди о нас: мы станем в ряд,
Станцуем танец, да и марш назад.
Ромео.
Дай факел мне. Я прыгать не намерен,
Душою мрачный, понесу я свет.
Меркуцио.
Ну, нет, прелестный Ромео! Ты пляши!
Ромео.
Уволь! Вы в легких башмаках
И на ногу легки к тому же;
А у меня в душе свинец
И тянет книзу: где порхать мне?
Меркуцио.
Да ты ведь числишься влюбленным?
Так крылья выпроси взаймы
У Купидона - и высоко
Над нами грешными вспорхни.
Ромео.
Его стрелой я слишком тяжко ранен,
Чтоб на крылах его порхать. Окован
Цепями, я над тяжкою печалью
Не поднимусь, паду под бременем любви.
Меркуцио.
Так вывернись из-под нее наверх:
Ты груз порядочный для штуки этой нежной!
Ромео
Любовь, - то штука нежная? Она
Груба, свирепа, зла, колюча как репейник.
Меркуцио.
Грубит любовь - так сам груби ты ей;
А колется - коли! Возьмешь ты верх над ней.
Подайте-ка футляр вы на лицо мне! (Надевает маску,
На харю - харя! Смело выдаю
Я безобразие свое теперь
Всем любопытным взорам; на съеденье.
Пусть за меня краснеет эта рожа!
Ромео.
Мне - факел! Пусть повесы с легким сердцем
Бьют пятками бесчувственный тростник;
Я поговорки дедовской держуся:
Кто светит, тот и видеть лучше будет...
На светлом пиршестве я темный гость.