Через какое-то время глаза у мужика осоловели, он стал клевать носом, и, наконец, голова его упала на грудь. Тяжело посапывая, он глубоко спал.

- Слушай, Веня, - спросил Гурский, - а стакан водки в него обязательно вливать нужно было? Он не откинется?

- Не-а. Так надо. Да и амбре от него нам на руку, мало ли соседей встретим. Или менты тормознут. Ничего объяснять не надо. А то еще решат, что мы труп везем. А так...

Вернулся Герман.

Вдвоем с Гурским они подняли мужика со стула, закинув его руки себе на плечи, и, имитируя подгулявшую компанию, вышли на площадку и стали спускаться по лестнице. Веня плотно притворил за собой входную дверь квартиры. На улице они загрузили мужика на заднее сиденье автомобиля, где он уютно устроился между Александром и доктором. Элис села впереди.

- Ты по Волхонке езжай, огородами, - сказал Герману Гурский.

- Ну не через Московский же... - ответил тот.

 

26

Тяжело переваливаясь и хрюкая задними амортизаторами на рытвинах разбитой дороги, белая "восьмерка" с помятым передним крылом въехала наконец на территорию Южного кладбища.

Вздрагивая корпусом на стыках уложенных в землю бетонных плит, она докатилась до "Яблоневых" участков, повернула направо и остановилась у стоящего на пригорке вагончика-бытовки.

Двери машины открылись, и все, кроме спящего на заднем сиденьи мужика, выбрались наружу.

На крыльцо вагончика вышел высокий мужчина с пышными усами. Он был одет в рабочую одежду и широкополую соломенную шляпу.

- О-о... - вскинул он руки. - Какие люди!

- Здорово, - приветствовал его Герман. - Федор здесь?

- Да был где-то давеча...

- Здравствуй, Леня, - Адашев-Гурский протянул мужчине руку.

- Алексан Васи-илич! Уважа-аемый... - расплываясь в улыбке, Леонид снял с себя шляпу и шутливо поклонился Гурскому в пояс. - Какими судьбами? На работку к нам опять? Или так, в гости пожаловали?

- По делу, Ленечка.

- А что за дело такое, дозвольте полюбопытствовать? Подсобить, может, чем? Мы же завсегда, с превеликим нашим удовольствием. Вы нам только на "красненькую", а уж мы для ва-ас...

Вениамин тем временем, открыв притертую пробку, сунул спящему в машине мужику под нос какую-то склянку. Тот дернул головой, открыл глаза и стал озираться.

- Вылезай давай, - сказал ему Веня. - Приехали.

Мужик выбрался из автомобиля, пошатываясь, оперся о капот и ошарашенно посмотрел вокруг.

- А что за товарыш-ша такого привезли вы с собой за кумпанию?

- Лень, у нас яма свободная есть? - негромко, но так, чтобы его вопрос явственно был слышен "товарыш-шу", повернулся к Леониду Герман.

- Так ведь как не быть-то, это ж, чай, клад-биш-ше... А если и нету, так мы в момент отроем. А что, гражданину время приспело? То-то я и смотрю, плох он совсем. До сумерек-то дотянет?

- Открой контейнер. Пусть он там посидит пока.

- Это нам легко. - Леонид вошел в вагончик и, вернувшись с ключами, пошел к стоящему рядом железному контейнеру.

Герман с Гурским, подхватив мужика с двух сторон, поволокли его к открывшейся со скрежетом двери. Ноги у того подгибались и совсем не слушались.

- Там место-то есть? - спросил Герман.

- Да есть чуток, - Леонид заглянул внутрь, - ему хватит. Только чтобы он тут пысаться не вздумал. Все ж таки цемент у нас тута хранится.

- Да я ж... не знаю я ничего... - слабо лепетал мужик.

- Ничего. Посиди, подумай, - Герман втолкнул его в контейнер. - Может, и вспомнишь чего. Ну а не вспомнишь - дело твое, тут тебя и закопают.

Леонид закрыл дверь, навесил на нее замок и запер на ключ.

Втроем они вернулись к вагончику.

- Ну что жа... - Леня сдвинул соломенную шляпу на затылок. - Надо ба, как говорится, со свиданьицем да за здоровице...

Он подошел к стоящей неподалеку серебристой "вольво", вынул из салона большую сумку, захлопнул дверь и, нажав кнопку на брелоке ключей, запер машину.

- Твоя? - кивнул на нее Гурский.

- А чья жа? - весело взглянул на него Леня. - Обижаете, уважаемый. Что ж мы, хуже людей?..

- Я глоточек буквально, - Адашев-Гурский, войдя в вагончик, усаживался на скамью возле стола.

- А у нас никто никого не неволит. - Леня доставал из сумки свертки с едой. - У нас каждый сам себе наливает. Обычай такой. У нас и стакан на всех один только. А, нет... вот и второй, пожалте.

- А Федор сегодня дежурит, что ли? - Герман наливал себе в стакан водку.

- Вроде того, - Леня разворачивал на столе свертки. - Завтра ж Пасха.

- Да... - Гурский вскинул брови. - Сегодня же суббота уже...

- Что, Сань? - взглянул на него Леня. - Не тянет к нам обратно? Тишина, свежий воздух.

- Тянет, - кивнул головой Гурский. - Честное слово.

- Так поговори с Федором. Тебя он возьмет. Как раз и сезон начинается. От Пасхи до Троицы самая работа.

- Пашка-то живой еще?

- Заглядывал как-то. Что ему сделается...

- Помнишь, как он лямки потерял? - повернулся Гурский к Герману.

- Чего ж не помнить. Мы их так и не нашли. Хорошие были лямки, финские. Он выпил водку и потянулся к бутерброду с колбасой.

- Федор тут как-то сухой закон объявил, - стал рассказывать Гурский доктору Вениамину, который раскрыл саквояж, вынул из него и поставил на стол оставшуюся водку. - Дескать, в рабочее время - ни глотка. А Пашка с самого утра нажрался. Ну и Федор на него наорал при всех. Лопнуло, дескать, мое терпение, все, мол, пошел на хер, ты уволен. А они же приятели старые, Федор с Пашкой, и того такая обида заела... Что ж это, мол, он с ним в таком тоне? И пошел он спьяну вешаться от такой непереносимой обиды. Лямки взял, на которых гроб в яму опускают, и - во-он там раньше лесок был - туда и пошел. Ходил-ходил, нашел дерево с суком подходящим, лямки закинул, петлю спроворил. Сейчас, дескать, я у вас тут повешусь, будете тогда знать... Присел под деревом, закурил, задумался о жизни своей, которая не задалась, и заснул. Просыпается - глядь, а напротив него гриб стоит белый. Ну... вот такого, наверное, размера. Он на него посмотрел с удивлением, сорвал и думает: "Повеситься, это я всегда успею. Надо бы мужикам гриб показать. Они ж такого никогда небось и не видели..." И вваливается к нам в вагончик с грибом этим. "Во, - говорит, - видали?" А его долго не было, мы думали, он домой уехал.

- Ты где был-то? - спрашиваем.

- Там,- он рукой в сторону леса,- вешался.

- Охренел, что ли? - мы ему говорим. Видим же, что не шутит. Короче, налили ему еще водки, он в вагончике так опять и заснул.

А уже в конце дня мы инструменты складываем и спрашиваем его:

- Пашка, а ты на чем вешался?

- На лямках, - отвечает.

- А где они?

- Там остались.

Искали мы это место, где он их привязал, искали, так и не нашли. И он вспомнить не может.

- Ну вот, - кивнул Герман. - Так они и потерялись. А хорошие лямки были, финские.

- Герман вот тоже очень строгий был командир, - Гурский плеснул на донышко стакана водки, выпил и закурил сигарету. - У такого не забалуешь. Помню - самое начало дня, я сижу, в рабочее переодеваюсь. А он в вагончик вплывает, так это, за притолоку придерживаясь, и к зеркалу. Меня при том при всем в упор не видит. Смотрит на самого себя в зеркало и говорит, строго так: "Это что? Запой? Буду наказывать. Буду бить рублем!"

- А что... - пожал плечами Герман. - Закон один для всех.

- А барышня наша чегой-то у нас не выпивает? - посмотрел на Элис Леня. У нас здесь все стерильно, не сомневайтеся...

- Выпьешь глоточек? - взглянул на нее Герман.

- Чуть-чуть...

- Ну вот, а то не по-людски как-то, - Леня пододвинул ей соль и помидоры. - А вы гражданина-то мучить будете или просто так закопать решили, без затей?

- Да Господь с тобой, Леня, - взглянул на него Гурский. - Может, он и так все расскажет. Мы же, чекисты, не звери.

- Ну, дело ваше, конечно. Я это к тому, что если только лишь на психику давить, так и сумерек дожидаться нечего. Сейчас все равно уж ни души, почитай, вокруг нету. А яма свободная у нас тут рядом, на четвертом участке. Я провожу.

- А? - вопросительно взглянул Александр на Германа.

- Ну... а чего тянуть-то? - тот встал со скамьи. - Только вы все здесь посидите. Мы с Леней вдвоем сходим. Если он не кольнется, мы его опять запрем. А потом, чуть погодя, уже ты, Сань, с ним побеседуешь. Иначе уже. Как бы по-хорошему. Чтобы у нас маневр был - я злой, а ты добрый. А потом опять я.

- Слушай, - улыбнулся вдруг Адашев-Гурский, - а представляешь себе, если Джеки в записке номер квартиры напутала?

- Ну так что ж...- развел руки Герман. - Тогда, значит, промашка вышла. Тоже бывает.

- И он вообще совершенно посторонний человек...

- Не думай об этом. Леня, пошли.

- А вы, Саша, здесь что - работали? - Ве-ня налил себе немного водки.

- Ниггерил. Лет десять назад. Мне во Францию съездить нужно было, а денег ни копейки. Ну, Федор меня и взял "негром". На сезон. С весны по осень. Поребрики лить, памятники ставить, оградки, то-се... Он уже тогда тут бригадиром был, еще при Палыче.

- А Палыч - это кто?

- Владимир Палыч? Ну... Он личность легендарная. Маузер. Он здесь ворон из маузера отстреливал. Это вот все было его хозяйство. Потом передел начался, он погиб. Очень мощная была личность.

- Саша, а... - смущенно взглянула на Гурского Элис. - Здесь туалет - где?

- Туалет? Не хотелось бы говорить банальности, но... здесь туалет везде. Найди кустики какие-нибудь. Или вон, между могилок. Элис тихонько вышла из вагончика. Адашев-Гурский достал сигарету, закурил и задумался.

В вагончик вернулся Герман.

- Что-то ты быстро, - взглянул на него Адашев.

- Леня там его запирает.

- Ну?

- Конечно, никакой он не "левый". У меня и сомнений-то на этот счет не было. Мы его к яме подвели, он в нее заглянул, а там вода на дне. У него ноги и подкосились. Но молчит. Я его туда скинул, а Леня засыпать стал. Ну, тут его и прорвало. "Не губите, - скулит. - Я не при чем. Они у меня комнату снимали". Приехали, мол, в четверг вечером, поздно, с лялькой какой-то. Переночевали и утром рано уехали. А ему, мол, если кому про них скажет, яйца обещали отрезать. Ну, он и запирался перед нами до последнего предела. Я ему, конечно, приложил раза по почкам, чтоб наперед дурку гнать неповадно было. Сказал, мол, не верю, что больше ничего не знает. Но он, когда я ему из ямы выползти позволил, в ногах валялся, клялся, что правду говорит. Я ему еще час времени дал на раздумье. Сказал, что потом закопаю, если не расколется. Он вроде поверил. Герман налил себе водки и выпил. В вагончик вслед за Леней вошел крепкий, широкоплечий, русоволосый молодой мужчина.

- Здорово, - протянул он руку Гурскому и взглянул на Леню. - Кто это у вас там парится?

- Привет, Федя, - Александр пожал его руку

- Да так... - Герман тоже пожал Федору руку. - Придурок один.

- Еще глупей тебя, что ли? - Федор искренне засмеялся.

- Ну, не я же в контейнере сижу, - Герман закурил сигарету.

- Не зарекайся, - Федор присел к столу. - Чего пьете? Говно какое-нибудь?

- Обижаете, уважаемый... - Леня развернул бутылку этикеткой вперед.

- "Дипломат", - чуть прищурясь, прочел Федор. - "Флагман" лучше.

- А вот не скажи, - Леня посолил помидорку. - Я тут выпил "Флагмана" давеча и чуть не отравился.

- Так нечего ведрами-то жрать.

- Ничего подобного. Бутылочку всего.

- Трехлитровую?

Возле бытовки остановился милицейский "уазик". Из него вышел сержант, посмотрел в сторону контейнера с цементом, прислушался и, поднявшись на крыльцо вагончика, вошел внутрь.

- Всем привет, - сказал он. - Кого это вы там заперли?

- Привет, - ответил ему Федор. - Кого надо, того и заперли. Воспитательная мера. В связи с производственной необходимостью. Пить будешь?

Сержант взглянул на бутылки, вздохнул и сказал:

- А то...

- Ну и наливай.

Тот налил себе полстакана водки, выпил и закусил протянутым ему помидором.

- А чего это вы вообще здесь делаете? - взглянул на него Федор.

- Да тут... Дела, короче. Служба. - Сержант дожевал помидор и вышел из вагончика.

- Ну, помогай Бог, - кивнул вслед ему Леня.

"Уазик" газанул - его водитель со скрежетом воткнул передачу, - еще раз газанул и укатил.

- Гер, помоги-ка, - Федор встал и, пройдя в дальний угол вагончика, сбросил кусок мешковины с толстой плиты из белого мрамора. - В багажник ко мне закинуть надо.

- Так мы сами и возьмем, - подошел к нему Леня. - Иди машину открывай.

Федор вышел. Герман с Леней, поднатужившись, подняли плиту, вынесли ее на улицу и подошли к открытому багажнику большого черного внедорожника.

- Присаливай помаленьку, - завел над багажником край плиты Герман.

- Пальцы смотри, - Леня осторожно опустил свой край. - Во-от... и все.

- Герка, у тебя время есть? - закрыл багажник Федор.

- А что?

- Да тут... помочь бы надо. Лень, и ты.

- А как жа я хозяйство-то брошу? - бросил взгляд на вагончик Леня.

- "Как жа", "как жа"... Кончай сейчас-то хоть придуриваться, ты же интеллигентный человек.

- Так нешто кто спорит... - улыбнулся Леня.

- Это он привык перед клиентом под деревенского косить,- обернулся к вышедшему на крыльцо бытовки Адашеву-Гурскому Федор. - Мол, придурок я, какой с меня спрос? А я тоже тут с ним на этом его дурацком языке разговариваю, и в автосервисе, на днях, чисто машинально, по инерции, прошу мне "микелировочку" забацать... Представляешь, - улыбнулся он, - стыд-то какой? На меня как на идиота смотрели.

- Далеко ехать? - поправил браслет часов Герман.

- Да не сильно. Вон, Гурский пока присмотрит.

- Уважа-аемый... - . расшаркался перед .Александром Леня. - Значится, остаетис-ся тута за старшего.

- Да полезай ты, - Федор садился за руль. - Сань, дождись нас.

- Хорошо, - кивнул Гурский и посмотрел в сторону контейнера с цементом.

 

27

Вечером, в начале восьмого, Петр Волков остановил свой джип возле дома, над одной из парадных которого висела портативная телекамера. Вышел из машины, подошел к той самой парадной, последовательно нажал две кнопки на панели и повернулся лицом к камере. Замок на двери, щелкнув, открылся.

Он, не торопясь, поднялся по ступеням лестницы на второй этаж, остановился у железной двери одной из квартир и, когда ту открыли, перешагнул порог.

- Здравствуйте, - негромко приветствовал его хозяин и сделал приглашающий жест рукой. - Проходите.

- Я ненадолго, - переступив порог, сказал Петр. - Мне буквально пару слов.

- Проходите, проходите, - повторил хозяин дома. - Чего в дверях-то разговоры разговаривать.

Волков прошел вслед за ним в комнату.

- Присаживайтесь. Чайку, может быть?

- Нет, спасибо, - отказался, усаживаясь в кресло, Волков. - У меня на самом деле времени не так много.

- Ну как знаете, - хозяин сел в кресло, что стояло напротив, у журнального столика, взял в руки чайную чашку вместе с блюдцем и отхлебнул глоток. - А я, с вашего позволения... Не возражаете?

- Бога ради.

- Ну? - Хозяин поднял на гостя взгляд холодных серых глаз.

- В общем, так - обнесли вас... то есть обокрали, двое. Я их взял. Один залетный, тертый. По замазкам вроде профессионал... в решении квартирных вопросов. Ему с вашей дверью договориться - тьфу. Другой - бычара, из местных. Он этому второму только и нужен-то был потому, что город знает и у него тачка своя есть. А то тот у нас, в Питере, вообще впервые. Откинулся... освободился то есть, чуть ли не пару месяцев назад.

Но стоит за этими двумя - третий. Вот он-то как раз и есть главный. Эти исполнители. А он не просто наводчик, он весь расклад этот спланировал и всем руководил. И деньги все... ну почти все, какую-то мелочь он им на текущие расходы отстегивал, у него хранятся. Они их еще не делили. Я его... - Волков отвернул манжет и взглянул на часы. - Я его вскорости тоже возьму. Ребята мои сейчас его отслеживают, чтобы тихонько, не привлекая внимания, упаковать.

Значит, так, далее - бабки... то есть деньги ваши, я из него вытряхну, привезу сюда, домой к вам. Я думаю... - он еще раз взглянул на часы, - сегодня еще. Ну и...

- Что?

- А... потолковать вы с ним не желаете? Хозяин отставил чашку, откинулся на спинку кресла и на минуту прикрыл глаза.

- Видите ли, Петр Сергеич... - Он вновь открыл глаза и взглянул на Волкова твердым взглядом. - Мне сказали, что могу я вам довериться. Верные люди сказали, их слово для меня много значит. Я поэтому и отвечал на ваши вопросы по ходу... так сказать, дела. Чем-то я же с вами должен был поделиться, иначе как бы вы дело-то делали? И вот сейчас еще малость открыться вынужден буду, хоть и не надо бы, но... что уж тут теперь поделаешь. Короче говоря, нет мне никакого резона толковать с этим самым... смышленым, который старший у этой шантрапы, что ко мне залезла. Но тут вот что... Я говорил вам, что деньги эти... чужие. Не мои, в общем. И если бы они вдруг вот на этой вот неделе, пока их у меня нет, понадобились бы...

- Это было бы плохо.

- Можно и так сказать, - кивнул седой головой хозяин дома, - если вам, конечно, посильней слова не подыскать. И главное, что объясниться-то можно. Все, что угодно, можно объяснить. И именно поэтому слушать никто и не станет. Кстати сказать, их у меня и сейчас еще нет. Сто процентов, что они у него?

- Ну... Сто процентов гарантии только Госстрах давал. В недавнем прошлом.

- Это ясно. Так вот. Коснись нужда в деньгах этих, а их у меня нет - уж лучше самому на себя руки наложить. Вот я и думаю... Сам ли от себя умник этот, который их к рукам прибрал, работал, или указал на меня кто? Вы меня понимаете?

- Думаете, подставить вас кто-то пытается?

- Дак... времена-то какие? Всякое на ум лезет, пока ворочаешься-то всю ночь без сна. И так ситуацию повернешь, и эдак. Ведь ничего святого в людишках не осталось.

- И вы хотите?..

- Ну а что... человек я старый, немощный. Ни за что он мне правды не скажет. Не забоится он меня. Ну а... другого кого просить, из своих же ребяток, так это... я бы и с самого начала мог, если б позора своего не опасался. Это ж ведь что получится - обратишься за помощью, а тут же и слух пойдет, мол, все, выдохся старик. На каждый-то роток платок не накинешь. И вот... если уж мне вам довериться довелось... может быть, вы бы с ним сами потолковали, а? А я уж, помимо того, что Деду вашему, ну... сверх той оплаты, вам бы - лично...

- Ну что ж делать,- Петр поднялся из кресла. - Потолкую. Только не нужно мне ничего... помимо прочего. Мне начальство жалованье платит.

- Много?

- Много не бывает. Бывает достаточно.

- А то шли бы ко мне. Очень мне такие-то вот, как вы, нужны. Мало нынче таких.

- Каких?

- Ну... которые вот так вот легко от денег отказываются.

- Спасибо, конечно, на добром слове, но...

- А вы не спешите. Подумайте. Я не тороплю. Мало ли как жизнь обернется. Я вам предложил и слова своего назад не забираю. А слово мое крепкое. Хоть и у Деда вашего спросите, если сомневаетесь.

- Зачем же.

- Подумаете?

- Хорошо, - Волков вышел в прихожую. - Да! А с этими-то двумя мне что делать? У меня своей собственной тюрьмы нет. В конце концов, это вас они обокрали, а не меня.

- А где они?

- Ребята мои пока за ними присматривают. Я их поймал, бычок этот мне ихнего старшего сдал, больше у меня к ним вопросов нет. И я им не судья. Личной обиды у меня на них нет.

- А у меня есть.

- Ваше право.

- Один, говорите, с понятиями, а другой бычок?

- Ну да.

- Ага...- вновь прикрыв глаза, хозяин что-то прокручивал в уме. - Вот что мы с вами сделаем. Тут как раз в городе у нас товарищ мой сейчас гостит. Хороший товарищ, старый и верный. Он сам из Дагестана. И у него там, в горах где-то, то ли ферма какая-то, то ли еще что, не знаю, врать не буду. Так вот этого бычка я ему и подарю. А? В хозяйстве сгодится. А тот, который при понятиях... ну что ж... по понятиям мы с ним и разберемся. Посмотрим, что за человек.

- Дело ваше.

- Вы вот что... адресочек я вам сейчас дам, вы запишите и туда, если не затруднит, их обоих и отвезите. Я сейчас позвоню, предупрежу, их там у вас с рук на руки и заберут. И... этого, третьего, который умник, когда с ним все закончите, - туда же... Хорошо?

- Как скажете.

- Ну, всего вам хорошего. Жду, значит, я вас. Сегодня.

- До свидания.

Петр вышел из квартиры, и за его спиной глухо лязгнул запор железной двери.

 

28

Прошло достаточно много времени с того момента, когда Федор увез по каким-то своим делам Германа с Леней, и Адашев-Гурский сидел в вагончике, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, ему уже наскучило сидеть и ждать, когда "клиент дозреет", а с другой - он, собственно, не знал, что делать дальше.

Вдруг он услышал со стороны контейнера какие-то звуки. Вышел на крыльцо, спустился по ступенькам и подошел к железной двери.

- Чего тебе? - спросил он через небольшую щель.

- Так я... это... сказать хотел... - глухо донеслось изнутри.

- Говори.

- А товарищ ваш совсем уехал?

- Тебе-то что?

- Да я... это... знаю, где они ее прячут. Выпустите меня.

- А для чего тебя выпускать?

- Я все расскажу.

- Вот и говори. Что тебе мешает?

- Я адреса не знаю, только так, зрительно. Без меня вы все равно не найдете. А показать могу.

- Ты говори, говори. Там видно будет.

- Ну... Я их, на самом деле, не знаю. Один у меня комнату снимал. А второй приезжал к нему. И вот в четверг вечером они вместе приехали. И девчонку какую-то с собой привезли и заперли. А потом утром уехали.

- Так ты это товарищу моему уже рассказывал.

- Да, но... я вроде знаю, куда они ее увезли. Они же от меня особо не таились. Я слышал, один вроде говорил, что за нее чечены денег могут дать. Но пока, мол, ее спрятать нужно. А то здесь, говорит, стремно. Они ее и увезли.

- Куда?

- На дачу одну. Я там был, они меня туда недели две назад возили, забор чинить. Денег заплатили.

- Найдешь?

- Найду. Только торопиться надо. А то они ее чеченам продадут. Тогда уж все...

- А может, уже продали?

назад<<< 1 . . . 11 . . . 17 >>>далее