БАРСУК

Прошлый год в это время земля была уже белая, теперь осень перестоялась, и по чёр­ной земле, далеко заметные, ходят и ложат­ся белые зайцы: вот кому теперь плохо! Но чего бояться серому барсуку? Мне кажется, барсуки ещё ходят. Какие теперь они жир­ные! Пробую постеречь у норы.

Этот яр, где живут барсуки, до того крут, что, взбираясь туда, часто приходится на песке оставлять свою пятерню рядом с барсу­чьей. У ствола старой ели я сажусь и сквозь 

нижнюю еловую лапину слежу за главной норой.

Белочка, обкладывая мохом на зиму своё гайно, обронила посорку, и вот тут началась та самая тишина, слушая которую охотник может, не скучая, часами сидеть у норы барсука.

Под этим тяжёлым небом, подпёртым частыми ёлками, нет ни малейших намёков на движение солнца, но когда солнце садит­ся, барсук это знает в своей тёмной норе и немного спустя с большой осторожностью пробует выйти на свою ночную охоту. Не раз, высунув нос, он фыркнет и спрячется и вдруг с необычайной живостью выскочит, и охотник не успеет моргнуть. Гораздо лучше садиться перед рассветом, когда барсук воз­вращается, — тогда он просто идёт и дале­ко шелестит.

Но теперь, по времени, надо бы лежать барсуку в зимней спячке, теперь не каждый день он выходит, и жалко ночь напрасно сидеть и потом днём отсыпаться.

Не в кресле сидишь — ноги стали, как неживые, но барсук вдруг высунул нос, и всё стало лучше, чем в кресле. Чуть показал нос и в тот же миг спрятался. Через полчаса ещё показал, подумал и скрылся вовсе в норе...

Да так вот и не вышел. А я ещё не успел дойти к леснику — полетели белые мухи. Неужели барсук, только высунув нос из норы, это почуял?

 

ЛОСИ

Как-то вечером к нашему костру пришёл дед из ближайшей деревни и стал нам рас­сказывать о лосях разные охотничьи истории.

—    Да какие они, лоси-то? — спросил кто-то из нас.

—    Хорошенькие, — ответил дед.

—    Ну какие же они хорошенькие! — ска­зал я. — Огромные, а ножки тонкие, голова носатая, рога — как лопаты. Скорее — без­образные.

—    Очень хорошенькие, — настаивает дед. — Раз было, по убылой воде, вижу, лосиха плывёт с двумя лосятками. А я за кустом. Хотел было бить в неё из ружья, да подумал: деться ей некуда, пусть выходит на берег, а возле берега мелко: она идёт по грязи, а они тонут, отстали. Мне стало забавно. Возьму-ка, думаю, покажусь ей: что, убежит она или не кинет детей?

—     Да ведь ты же убить её хотел?

—    Вот вспомнил! — удивился дед. — Я в то время забыл, всё Забыл, только одно помню: убежит она от детей, или то же и у них, как у нас. Ну как вы думаете?

—     Думаю, — сказал я, вспоминая разные случаи, — она отбежит к лесу и оттуда, из-за деревьев или с холма, будет наблюдать или дожидаться...

—     Нет, — перебил меня дед. — Оказалось, у них, как и у нас. Мать так яро на меня поглядела, а я на неё острогой махнул. Думал — убежит, а лосёнков я себе захвачу. А ей хоть бы что — и прямо на меня идёт и яро глядит. Лосята ещё вытаскивают ножонки из грязи. И что же вы думаете? Что они делать стали, когда вышли на берег?

—     Мать сосать?

—     Нет, как вышли на берег — прямо играть. Шагов я на пять подъехал к ним на ботничке, и гляжу, и гляжу — чисто дети. Один был особенно хорош. Долго играли, а когда наигрались, то к матке, и она их пове­ла, и пошли они спокойно, пошли и пошли...

—     И ты их не тронул?

Так вот и забыл, как всё равно мне руки связали. А в руке острога. Стоило бы только двинуть рукой...

—     Студень-то какой! — сказал я.

Дед с уважением поглядел на меня и отве­тил:

 

— Студень из лосёнков правда хорош. Только уж такие они хорошенькие... Забыл и про студень!

 

СОЛЯНАЯ КИСЛОТА

 

Когда будете в Москве в Зоопарке, обра­тите внимание на волчицу. Она очень стро­гая и держит свой род в ежовых рукавицах.

Известно ли вам, что в кормлении волчат участвует и самец-волк? У матери в молоке не хватает необходимой для питания молодых волков соляной кислоты, и чтобы пополнить этот недостаток, вдобавок к молоку надо отрыгнуть маленькому своей пищи с соля­ной кислотой. В таком кормлении принимает участие и волк-самец.

Случилось однажды, когда волчата силь­но подросли и отрыжки для них надо было выбросить много, старый волк не хотел себя обижать, пожалел сам себя. Он понюхал щенков, сделав вид, будто бы их покормил, и отошёл в сторону. Но от строгой матери разве укроешься? Она сразу, просто по виду волчат, поняла, что старик отрыжку поберёг для себя, и тут же, на глазах всех молодых прошлогодних волков и нынешних щенят,

принялась трепать их отца. Клочья шерсти старика от такой трёпки летели во все сто­роны. Вот как досталось!

После трёпки старый волк подошёл к вол­чатам и выбросил весь свой запас. По его примеру все другие волки, сильно напуганные, тут же подходили и выбрасывали щенятам всю свою пищу.

Такой выпал памятный день — всем волкам по серьгам: старому — взбучка, молодым — пример, маленьким — соляная кислота.

___________

1 2