Тем временем Глинский уже подъезжал к высокому дому возле Цветного бульвара, где у подъезда его поджидал плотный, седоватый человек в шляпе и модном пальто.
Глинский лихо затормозил возле него, выскочил из машины и предупредительно распахнул правую дверцу:
– Прошу, Лев Константинович, – подобострастно произнес он. – Извините, маленькая операция задержала.
– Все с бабами оперируешь? – усмехнулся тот.
– Это попутно, – Глинский весело блеснул черными глазами. – А главная операция на этот раз с… трестом ресторанов.
Он уже тронул с места машину и тут же легко влился в поток других, идущих вдоль Цветного бульвара.
– Объясни-ка, будь добр, – закуривая, лениво предложил Лев Константинович и на секунду задержал в пальцах горящую спичку, потом недобро осведомился: – Инициативу проявляешь? Я тебе дам инициативу, красавчик-попрыгунчик.
Глинский выговор проглотил как должное, не поморщась. Он даже на секунду примолк, словно чего-то испугавшись, что, казалось, и вовсе было на него непохоже.
– Ну, объясняй, объясняй, – все тем же угрожающим тоном произнес Лев Константинович. – Чего язык-то прикусил?
Было видно, что Глинский его сейчас чем-то раздражает.
А тот, встрепенувшись, бодро и услужливо пояснил, не отрывая глаз от дороги:
– Одна девка попалась. Бухгалтер из этого треста. А у него куча кондитерских цехов. Значит, должен быть крупным фондодержателем.
– Где эта девка?
– Будет сегодня у нас. Разрешите заняться?
– У самого уже, небось, кипит?
– Кипит, – нервно засмеялся Глинский. – Нужна только свобода рук, Лев Константинович. Очень прошу. Игра стоит свеч.
– Кто сегодня будет?
– Только свои, разумеется.
– Тогда валяй. Но… гляди, не переусердствуй.
– Скручу, – сквозь зубы процедил Глинский.
– Гляди, – хмуро повторил Лев Константинович и спросил: – Мы куда сейчас?
– Воробушка одного прихватим. Нина просила, – усмехнулся Глинский. – Вы его знаете. Витик-Шпунтик.
– Ах, этот… – небрежно бросил Лев Константинович.
Машина уже неслась по залитому неоновым светом проспекту Мира в плотном, ревущем, сверкающем потоке других машин.
Глинский чувствовал, что руки потеют. Он волновался. Это был редкий случай.
В кабинете Цветкова возникло тяжелое молчание.
Шухмин кончил свой доклад и виновато вздохнул.
– Та-ак… – задумчиво произнес, наконец, Цветков, крутя по привычке в руках очки. – И куда они направились, выходит, неизвестно?
– Неизвестно, – расстроенно подтвердил Петр.
– И кто должен там быть, на этой даче, тоже неизвестно?
– Вот Нина эта самая, Глинский… А кто еще, не знаю. Да, еще две девушки какие-то.
Откаленко молча слушал, глядя в пол, на широких скулах играли каменные желваки.
– Какие девушки? – насторожился Цветков.
– Нина за ними заехать должна, – пояснил Шухмин и снова вздохнул. – Имен не называла.
– А вы, вернее, Глинский, не должны были за кем-нибудь заехать?
– Он, стервец, наоборот, избавиться от меня должен был.
– Думаешь, не его это личная инициатива?
– Сговорились, – убежденно ответил Шухмин.
– А зачем, как думаешь? Зачем им одна Лена? Чем ты им мог не понравиться? – продолжал въедливо спрашивать Цветков.
– Черт их знает, чем я им не понравился. Я еще ни одного слова не успел сказать.
– М-да, – покачал головой Цветков. – Ловко, однако, он от тебя избавился. Ничего не скажешь.
– А-а! – вдруг вспомнил Шухмин. – Нина просила его не забыть заехать за каким-то Витиком… Как это она сказала?.. – он помедлил. – А! Витик-Шпунтик!
Тут вдруг Откаленко поднял на него глаза, что-то, видимо, соображая, потом молча схватился за телефон, торопливо доставая записную книжку.
– Сейчас, – бросил он и, найдя нужный номер, стал быстро его набирать.
Подождав, он зло бросил трубку и взглянул на часы.
– Ушел. Это Коменков. Вот, значит, на чей день рождения он сегодня намылился.
Он нервно побарабанил пальцами по столу и зачем-то снова посмотрел на часы, потом сказал Цветкову:
– Я вам уже докладывал, Федор Кузьмич. Дачный кооператив «Наутилус». Только поздно уже узнавать, где он находится. Восьмой час.
– Думаешь, поздно? – переспросил Цветков. – А ну, посмотрим.
Он раскрыл тумбу своего стола, выдвинул один из ящиков и достал оттуда какой-то справочник, затем надел очки и принялся его листать.
– Вот!
Цветков быстро набрал номер.
– Товарищ дежурный? Говорит полковник Цветков из МУРа. У нас, понимаете, всегда непростые дела и потому непростые просьбы. Но прошу все же помочь. У вас в управлении есть оперативные дежурные в отделах?.. Нет?.. Тогда помогите нам срочно вызвать кого-нибудь из сотрудников отдела, ведающего дачными кооперативами. Нам нужна справка: где расположен ДСК «Наутилус». Повторяю: срочно… Вот это по-нашему! Нет, мы сами за ней заедем… Пишу адрес… – Цветков придвинул к себе блокнот и взялся за карандаш. – Так… Так… Это домашний телефон?.. Ясно. Дайте-ка на всякий случай адреса и телефоны еще одного-двух сотрудников, мало ли что…
Через несколько минут Откаленко и Шухмин уже мчались на машине по одному из названных адресов. Оба молчали.
Игорь не мог передать, что с ним творится. Такого волнения он, кажется, еще никогда не испытывал. Это было даже не волнение, а боль, настоящая боль где-то в груди.
«Лена там… Лена там…», – стучало у него в висках, и от этой ужасавшей его мысли тряслись руки, он боялся даже закурить. Нет, такого с ним еще никогда не случалось.
«Что будет, если он не успеет? Если они…» – Игорь вдруг с такой силой ощутил, как дорога ему Лена, что стиснул зубы.
Спустя еще часа два адрес ДСК «Наутилус» был, наконец, получен.
После этого немедленно связались с отделом милиции того далекого района Московской области, где был расположен ДСК.
С дежурным говорил Цветков.
– …Подключайтесь к операции. Сами ничего не предпринимайте. Ни в коем случае. К вам выезжают наши сотрудники. Старший – капитан Откаленко. Где будете встречать?.. Какой километр?.. Восемьдесят седьмой? Пост ГАИ? Отлично. Все. Ждите.
Он положил трубку и сказал Игорю:
– Поезжай. Шухмин с тобой. Будь поаккуратнее только. Учти, задерживать их сейчас нельзя, сорвем работу коллег. А тех, кого разыскиваем мы, там, видимо, нет.
– Нет, – подтвердил Игорь. – Коменков мне сказал, что Димочка этот куда-то уехал.
– Вот-вот. Но если там, на даче, что случится, то… – Цветков внимательно посмотрел на Игоря. – Короче, действуй по обстановке. И голову, смотри, не теряй.
– Не потеряю, – хмуро пообещал Откаленко.
Трещали, полыхали дрова в камине. В комнате становилось жарко.
Лена рассматривала картины на стенах, небольшие, в грубоватых, дешевеньких багетовых рамках, в основном масло или мягкая, нежная акварель. Это были пейзажи.
Видимо, Подмосковья. Но попадались и портреты. Лица на них были незнакомы. «Никого, видимо, из этой компании нет, – отметила про себя Лена. – И хозяина тоже».
Работы были любительские. Но ощущались настроение и вкус.
К Лене подошел бородатый хозяин.
– Любуетесь? – чуть смущенно усмехнулся он.
– Люблю такие места, – ответила Лена. – Лучше всякого юга. И художник, мне кажется, тоже их любит.
Хозяин небрежно махнул рукой.
– Художник – это я. Так что не взыщите.
– Вы здесь все время живете?
– Да. Устроился комендантом. Ненавижу город. И потом здоровье…
Лена улыбнулась.
– Но вы кажетесь вполне здоровым и сильным.
– Хочется казаться.
У камина тем временем шла оживленная болтовня.
Что-то смешное рассказывал Валерий, поблескивая стеклами очков. Рыжеватые, легкие волосы его как будто шевелились, по ним пробегали блики от огня в камине.
Безудержно хохотала Катрин, солидная Жанна кривила губы, не выпуская изо рта сигарету. Нина, улыбаясь, поглядывала на Лену.
– Хочется казаться? – переспросила Лена и добавила: – Вы еще кажетесь хорошим человеком.
– Вы тоже, – усмехнулся Вова. – Как вы попали в нашу веселую компанию?
– Нина пригласила. У нее же день рождения.
– Да? Что-то в этом роде я и подумал.
– Вы даже не знали? – удивилась Лена.
Вова пожал плечами.
– Не удостоили.
– А вы как попали в эту веселую компанию? – в свою очередь поинтересовалась Лена.
Ей чем-то нравился этот высокий, бородатый и, кажется, еще совсем молодой человек с хмурыми глазами. В другое время он бы вообще понравился и даже вызвал бы доверие, но здесь она ко всему относилась настороженно.
– Тоже однажды пригласили, – неохотно ответил Вова. – Один веселый парень по имени Дима. Вы его не знаете?
– Нет.
– Странно. Значит, узнаете. Ну, а потом пошло. У меня здесь очень удобно встречаться. Вы не находите?
– Для веселья?
– А какое же веселье без любви? – насмешливо спросил бородатый Вова. – Вы, я думаю, тоже… со спутником?
– А вы с подругой?
– Нет, – резко возразил Вова. – Вот моя любовь, – он кивнул на картины. – И другой пока не требуется, представьте себе.
– Вы странный человек, – улыбнулась Лена.
Она выглядела очень привлекательно в своем простом сером платье с большим белым отложным воротником, высокая, стройная, по золотистым волосам, падавшим на плечи, перебегали отблески огня в камине.
– А вы красивая женщина, – сказал бородатый Вова, задумчиво оглядев ее. – Я бы вас нарисовал. Вот только глаза…
Лена удивленно посмотрела на него.
– Слишком беспокойные, – пояснил Вова. – Не люблю такие глаза.
– У ваших друзей они тоже не спокойные, – обидчиво сказала Лена.
Вова пожал плечами и спросил:
– Хотите, я вам расскажу про эти картины, или… – он прищурился. – Может быть, хотите выпить что-нибудь для начала?
– Лучше расскажите.
– Хорошо. Вот это место в лесу волшебное, – он указал на одну из картин. – Здесь разговаривают птицы…
В этот момент за окном просигналила машина.
– Извините, – торопливо произнес Вова. – Надо встретить гостей.
Через несколько минут в комнату с шумом вошли приехавшие. Первым торопливо вбежал Глинский и огляделся по сторонам. За ним проскользнул, широко и неуверенно улыбаясь, Коменков. А последним уже появился солидно, не спеша Лев Константинович, невысокий, плотный, розовый, с седыми висками и седыми, короткими усиками на широком, грубоватом лице с отвислыми, бульдожьими щеками и острыми глазами-бусинками.
Одет Лев Константинович был в коричневый с искоркой костюм-тройку с ярким, красным галстуком, и такого же цвета платочек уголком высовывался из карманчика пиджака. Однако лицо Льва Константиновича было не по-праздничному сосредоточено. Последним вошел Вова в своей синей курточке на молнии.
«Где же Петр? Что случилось? – испуганно подумала Лена, и сама насмешливо удивилась своему испугу. – Не случилось, а изменилось», – попыталась успокоить она себя. Но внутреннее напряжение не прошло.
Глинский быстро поздоровался со всеми и подошел к Лене.
– Где же Петя? – быстро и взволнованно спросила Лена.
– Представьте себе, вдруг отказался ехать, – весело объявил Глинский.
– Не представляю!
– Да, да. Что-то ему, видите ли, не понравилось. Как я ни уговаривал, ничего не помогло, я очень старался, слово даю.
– Неправда!
– Истинная правда. Не вытолкал же я его из машины?
Черные, восторженные глаза Глинского, казалось, обжигали ее. Лена всей кожей ощущала этот взгляд.
– Нет, нет! Я вам не верю.
Подошла Нина, обняла Лену за талию.
– Ленок, не расстраивайся, – умоляюще попросила она. – У мужиков всякие фанаберии случаются. Завтра будет прощения просить, увидишь. А сейчас мы выпьем, и все пройдет. Пойдем к столу, я тебя прошу, дорогая. У меня же праздник, – и, оглядевшись, уже громко объявила: – К столу! Прошу всех к столу. Мужчины, приглашайте дам.
Она подошла к Льву Константиновичу. Тот прервал свой разговор с Бобриковым и Вовой, улыбнулся и протянул Нине обе руки.
– Поздравляю, дорогая, с твоим днем, – он нежно поцеловал ее руки выше запястья. – Это на память, – и вложил в ладошку небольшой сверток. Потом сказал, обращаясь уже ко всем окружающим. – Что ж, к столу, милейшие.
И все начали рассаживаться.
Глинский, улыбаясь, обратился к Лене:
– Разрешите, вас пригласить. Хоть на вечер заменю вам Петю.
Лена сделала усилие над собой и, улыбаясь, кивнула в ответ. Ссориться с этим человеком сейчас было нельзя, и вообще ни с кем здесь нельзя ссориться. Поэтому Лена и заставила себя улыбнуться и сказала:
– Тем хуже для него в конце концов. Правда?
– Да, да! – воскликнул Глинский с жаром. – Он еще пожалеет!
За столом было шумно, и с каждой выпитой рюмкой шум нарастал. Все говорили одновременно, перебивая друг друга, острили, хохотали, кто-то кого-то уже обнимал, кто-то из женщин отбивался и визжал.
Вова, выйдя из-за стола, включил магнитофон. Полилась музыка, к удивлению Лены, просто прекрасная.
Лихо, самозабвенно играл какой-то зарубежный, незнакомый ансамбль, гортанный голос пел волнующие, непонятные песни.
Глинский сидел рядом, поминутно заглядывая Лене в глаза, и то ловил ее руку, то шептал ей что-то на ухо, пытаясь обнять. Он, казалось, терял голову.
Лена вначале спокойно отшучивалась, но потом начала ощущать легкое беспокойство. Глинский становился все настойчивей.
– А где же наш Димочка? – весело воскликнула Нина и посмотрела на сидевшего рядом с ней Льва Константиновича.
– Нет необходимости, – небрежно ответил тот, закуривая и следя глазами за язычком пламени на спичке, потом аккуратно взял ее за обуглившийся конец и подождал пока у него в пальцах не останется черный, изогнутый крючочек, после чего с удовлетворением бросил его в пепельницу и затянулся дымом сигареты.
Лена уже разобралась в присутствующих. Главное внимание ее привлек Лев Константинович. Выпитое вино слегка возбудило его, отвислые щеки побурели, движения стали порывисты, и, казалось, прежнее спокойствие и сосредоточенность покинули его. Он все больше шутил и разглагольствовал, азартно и даже запальчиво. Остальные мужчины заметно робели и заискивали перед ним.
Бобриков, поблескивая очками и улыбаясь, был особенно льстив. Только бородатый Вова вел себя почти равнодушно.
Между тем Лев Константинович, довольный всеобщим почтением, продолжал развивать свои мысли, при этом ожесточенно и резко жестикулируя:
– …Умный человек ищет в людях слабости и их использует. Очень умный – использует людей со слабостями. Улавливаете разницу?
– Гениально сказано! – подхватил, сияя улыбкой, Бобриков.
– Но, – продолжал Лев Константинович, делая отстраняющий жест рукой. – Дайте мне свободу жить, как я хочу. Дайте мне использовать мою голову, силу, дайте затоптать глупого и ленивого! Не дают! Я, например, коммерсант, вам знакомо это слово?
– Великое слово! – с восторгом воскликнул снова Бобриков. – Затоптали!
– Вот, вот, – Лев Константинович широким жестом указал на него и вслед затем рубанул ладонью воздух. – Затоптали! Верно говоришь. Но экономика не для слабаков и дураков, она для сильных и зубастых. Ха, ха! О, я вас еще научу, голуби мои… А пока пейте!..
Он поднял бокал, и снова притихшие было гости заговорили между собой.
Через некоторое время Лена заметила, что Бобриков и Катрин исчезли. Никто больше, казалось, не обратил на это внимание. Веселье продолжалось. Музыка гремела уже неприятно. Глинский плечом прижимался к Лене и мял ей руку. Когда Лев Константинович держал свою речь, Глинский склонился к Лене и жарко прошептал:
– А его зовут вовсе не Лев Константинович, представляете? – он пьяно усмехнулся и подмигнул ей, пытаясь обнять за талию.
Лена резко повернулась и сбросила его руку. Ее как бы поразили его слова. Она удивленно посмотрела на Глинского и тоже тихо спросила:
– А кто же он?
Глинский снова подмигнул и пожал плечами.
– Представьте, этого никто не знает. Клянусь. Даже Нинка. Появился и все.
– И всех подмял, слабаков и дураков? – насмешливо спросила Лена. – И вас тоже?
– Меня? Ха, ха, ха!..
Он многозначительно расхохотался, давая понять, что кого-кого, но его подмять не может никто.
– Можно подумать, что вы здесь какой-то особенный, – поддразнила его Лена.
– Особенный? Ха! Да просто я знаю, что он… – но тут Глинский опомнился и резко сменив тон, весело заключил: – А вообще меня подмять может только хорошенькая женщина. Вот для вас я…
И он понес уже полную дребедень.
«А ведь про Льва Константиновича он сказал серьезно», – подумала Лена.
Вскоре Бобриков и Катрин вернулись. Валерий обменялся взглядом с Глинским, и тот, вскочив со стула, объявил:
– Мы принесем еще вина! Пойдемте, Леночка.
– Ах, идите сами, – отмахнулась Лена. – Меня уже ноги не держат.
– Пойдем, Ленок! – неожиданно и радостно откликнулась Нина. – Я с вами!
Они неслись по городу, привычно и легко обходя попутные машины, изредка сигналя сиреной, и на перекрестках инспектора ГАИ, как всегда, освобождали им путь.
Игорю казалось, что все делается слишком медленно.
И едут они медленно. Ну, в чем дело? Почему Сергей, давний, испытанный их водитель, вдруг не обгоняет этого частника в серой «Волге»? А тот разукрасил свою машину всякими зеркальцами, красными и желтыми фонариками, побрякушками какими-то, занавесочками, подмазал всякими полосками, как какую-то вульгарную бабу, и тащится себе в левом ряду, когда свободен правый. «Ну обходи же его!», – чуть не крикнул он Сергею.
Наконец, они вырвались из города.
Прошло уже два часа сорок пять минут с того момента, как Шухмин появился в кабинете Цветкова.
Машина неслась по темному шоссе, изредка коротко подвывая сиреной, требуя от попутных машин освободить путь. Впрочем, машин на шоссе становилось все меньше.
Игорь прикинул про себя: на месте встречи они будут примерно через час, еще минут сорок потребуется, чтобы добраться до дачного поселка и отыскать там в темноте эту проклятую дачу на улице Морских звезд. А Лена уже там… И еще почти два часа будет там… одна… Что с ней сейчас?.. Она увидела, что ее обманули, что Петр не приехал… Как этот подонок объяснил ей, почему Петр не приехал?.. А главное, зачем они это сделали? Зачем?..
Снова зловеще взвыла сирена. Машина пошла на обгон. Сноп света вырвал из кромешной тьмы впереди какие-то «Жигули», которые торопливо вильнули в сторону, уступая дорогу.
И опять вокруг темнота. Свистит ветер. Машина летит, снова набирая скорость, алая стрелка спидометра зашла далеко за отметку «100».
Впереди снова замелькали красные огоньки попутной машины. В дальнем свете фар постепенно проступают очертания большой грузовой машины. И снова взвыла сирена. Игорь почти физически ощутил, как напрягся Сергей, готовясь к обгону. Машина впереди стала уклоняться вправо. Не очень охотно, правда.
И в тот момент, когда «Волга» уже поровнялась с ней, грузовая машина неожиданно резко вильнула влево.
Удар!.. Надсадный рев мотора… скрежет металла… звон разбитого стекла… И полная темнота. И пустота…
«Волга», перевернувшись, сползла в глубокий кювет.
Грузовая машина, виляя из стороны в сторону, удирала с места происшествия.
Нина с усилием поднялась, опершись на плечо Льва Константиновича.
Ничего не оставалось делать. Лена тоже встала. Втроем они вышли из комнаты и, продолжая разговор, спустились по скрипучей лестнице куда-то вниз. Глинский толкнул узкую дверь. Они очутились в небольшой комнате без окон, на столе лежали какие-то свертки, возле стоял ящик с бутылками. В стороне стояла тахта, на ней валялись какие-то вещи.
назад<<< 1 . . . 21 . . . 31 >>>далее