Глава 3

      ПОЯВЛЯЕТСЯ НЕКИЙ БОРОДА

      На следующее утро Игорь Откаленко прежде всего отправился в научно-технический отдел, к эксперту Наталье Фёдоровне Земной, давней своей приятельнице.

      Худенькая, подвижная, с утомлённым, желтоватым лицом и большими, рабочими руками, Наталья Фёдоровна была всеобщей любимицей. Но сама она почему-то выделяла работников розыска, все их просьбы старалась выполнить вне очереди, каждый раз с опаской спрашивая перед очередной экспертизой: «А не убежит, пока я тут возиться буду?»

      Игорь заглянул в лабораторию и сразу увидел маленькую фигурку в белом халате возле дальнего окна. Наталья Фёдоровна задумчиво смотрела в него и курила.

      Почему-то вздохнув, Игорь направился к ней, огибая длинные белые столы со стоящими на них приборами. Никого из сотрудников в лаборатории в этот момент не было, и тишина здесь стояла удивительная.

      Наталья Фёдоровна услышала шаги и оглянулась. Узнав Игоря, она закивала ему и слабо, как-то виновато улыбнулась.

      — Готово, готово, — сказала она, отходя от окна и двумя руками поправляя пышные тёмные волосы, собранные на затылке.

      Они подошли к её столу, и Наталья Фёдоровна достала из ящика заключение экспертизы. К листу была приклеена фотография, какой-то морщинистый, белёсый листок и тёмные, плохо разборчивые буквы на нём, три неровных, коротких строчки.

      — Хочешь своими глазами посмотреть? — спросила Наталья Фёдоровна.

      Она осторожно достала из стоявшей на соседнем столе небольшой муфельной печи два сложенных стёклышка и показала Откаленко.

      — Видишь? В эксикаторе комок пепла увлажнился, и тогда его удалось на стекле расправить и другим прижать. А потом в печь. Температура там огромная. Пепел белеет, а текст выступает, в чернилах-то или шариковой краске содержится металл, он не сгорает. Да знаешь ты всё это, чего я тебе повторяю! Привыкла понимаешь, всё объяснять.

      Откаленко молча и жадно всматривался в проступивший под стёклышком текст. Чудо, что ни говори. Ведь из комка пепла, из дотла сгоревшей бумаги возник вдруг текст. Но сразу понять и прочесть такой текст было невозможно. И тогда Игорь перевёл взгляд на протокол экспертизы, который держал в другой руке. Он пропустил несколько первых, вводных строк. Ага, вот эксперт приводит сохранившийся в записке текст: «…уюсь… долю Бориса за… в мае полн… Поте…». А дальше в протоколе следовал предполагаемый полный текст с логически заполненными пропусками: «Обязуюсь вернуть долю Бориса за (такой-то месяц) в мае полностью. Потехин».

      — Интересно, — медленно произнёс Откаленко, потирая подбородок. — Это не воры писали. Это хозяин квартиры писал. Расписка это, обязательство.

      — Безусловно, — кивнула Наталья Фёдоровна. — Как думаешь, пригодится?

      — Возможно. Когда-нибудь. Но к краже отношения не имеет. А вот записочка, которую я вам передал, точно имеет.

      — С записочкой проще, — махнула рукой Наталья Фёдоровна. — Вернее, со штампиком на обороте. Прочесть его труда не составило.

      — Вам — конечно, — улыбнулся Игорь. — А я…

      — Само собой, — поспешно согласилась Наталья Фёдоровна и достала из ящика стола ещё один лист. — Вот заключение. Блокнот изготовлен цехом ширпотреба типографии в городе Орджоникидзе. Я, кстати, сразу же и справку навела, чтобы быстрее было. У вас же всегда пожар. Так вот, вся продукция цеха реализуется в пределах Северного Кавказа.

      — О! — поднял палец Игорь. — То, что требуется.

      — Поможет?

      — Ещё как! Спасибо вам огромное.

      Откаленко забрал оба протокола экспертиз и направился к себе.

      Взглянув на часы, Игорь убедился, что было всего половина одиннадцатого. Помедлив, он снял трубку и набрал короткий номер.

      — Фёдор Кузьмич, это Откаленко говорит. Разрешите часа на два-три машину… Да… Слушаюсь. Буду… Доложу.

      Он кончил говорить и схватился уже за другой телефон, городской. Нужный номер он отыскал в лежащей перед ним папке, на одном из листков.

      — Будьте добры Илью Васильевича… Илья Васильевич? Откаленко из МУРа беспокоит. Доброе здоровье. Да, хотелось бы всё-таки повидаться. Новенькое? Ну, как сказать. Видно, будет. Что, если сегодня, в конце дня? В семнадцать? Отлично, жду. Да, ко мне прошу. Вы у меня в гостях ещё не были, а я уже два раза был. Да, пожалуйста, запишите… — Игорь продиктовал адрес и повесил трубку.

      После этого он достал толстый справочник по Москве, некоторое время сосредоточенно возился с ним, выписал несколько адресов и, вздохнув, снова взялся за телефон. На этот раз он лишь вызвал машину.

      Первый из магазинов, куда приехал Игорь, был огромный новый салон в Замоскворечье. Игорь пошёл к директору, представился и изложил свою просьбу. После этого к директору были вызваны товароведы и кое-кто из продавцов.

      — Товарищи, — обратился к ним Игорь, — вы работаете здесь и вообще в этой сети не первый год. К вам большая просьба. Посмотрите на эти фотографии и постарайтесь вспомнить, проходили когда-нибудь через ваши руки эти вещи. Внимательно только посмотрите.

      Роскошные фотографии пошли по рукам. Пожилые, солидные люди, с сединами и заметными брюшками, разглядывали их внимательно, некоторые с живым интересом, другие небрежно, с нарочито утомлённым, равнодушным видом, обменивались замечаниями, вспоминали, некоторые пытались эти вещи оценить, тут возникали лёгкие разногласия. Однако никто не узнал ни одной из вещей.

      Подобная картина повторилась и в следующем комиссионном магазине. Ни одна из вещей через этот магазин не проходила в последние годы. Однако один из товароведов, пожилой, очень полный мужчина с огромной глянцевой лысиной, сдвинув на лоб очки, внимательно рассмотрел Откаленко и вдруг спросил:

      — Я полагаю, вам это очень надо знать или нет?

      — Очень, — подтвердил Игорь, с надеждой глядя па толстяка.

      — Тогда я вам скажу, чтоб вы знали. Вот этот самый ларец лет восемь назад прошёл мимо меня из рук в руки, это так же точно, как то, что я Абрам Фёдорович Скворечня. Его продала пожилая дама, а купил один товарищ.

      — А почему мимо вас, вы говорите? — поинтересовался Игорь.

      — Потому что даму, видимо, не устроила предложенная мною цена, а тот…

      — Ах, Абрам Фёдорович, — лениво махнул рукой другой товаровед. — Говорите же товарищу, как это делается, и всё такое. Ну, смешно же…

      — Пожалуйста, — охотно согласился толстяк, словно только и ждал, чтобы его об этом попросили, и, обращаясь к Игорю, пояснил: — Если быть точным, чтоб вы знали, то у них просто договорённость была: она оценивает при нём, а он даёт, допустим, на тридцать или пятьдесят процентов больше. На этот раз было пятьдесят, не меньше, я по глазам видел.

      — Неужели вы так хорошо запомнили эту сцену? — удивился Игорь.

      Сосед толстяка, который предложил ему говорить всё, как есть, лениво усмехнулся в пышные усы и снисходительно пояснил:

      — Когда, молодой человек, цена связана с вещью, у нас особая память.

      — Тем более такая вещь! — темпераментно воскликнул толстяк. — Да ему сейчас цены нет, этому ларцу, не будь я Абрам Фёдорович, чтоб вы знали.

      — Положим, цена есть всему, — спокойно поправил усатый.

      — А скажите, Абрам Фёдорович, — снова вмешался Игорь, — вы смогли бы сейчас узнать того человека, который купил ларец?

      — Смешной вопрос, — пожал плечами толстяк. — К вашему сведению, я могу забыть кого хотите, сестру, брата, свата, но только не такого покупателя.

      — И какой же он был из себя?

      — Какой? — Толстяк секунду помедлил, сняв очки и разглядывая потолок. — Так вот. У него была чёрная борода, очень светлые глаза, он был в канадской дублёнке — дело происходило зимой — и в шапке из скунса. Надеюсь, вам достаточно, а? — спросил он, победно взглянув на Игоря сквозь очки.

      Вскоре Игорь распрощался и направился в третий магазин.

      Здесь картина внезапно изменилась: товароведы узнали сразу две вещи: трость с костяным набалдашником и шахматы.

      — Вы поймите, — сказала Игорю немолодая женщина-товаровед, удивительно румяная, с гладкими, чёрными волосами. — Поймите! По существу, это музейный экспонат, его не следовало отдавать в частные руки. И как их схватили, вы бы видели! Это же ужас! — Она драматично всплеснула пухлыми руками. — Всего день стояли, несмотря на цену! Можно подумать, люди сами печатают деньги.

      — Давно это было?

      — Ну, год назад. Ну, полтора.

      — Можно установить точно, — вмешался директор, молодой фатовый человек с длинными волосами и аккуратными усиками. — Я только хотел бы уточнить, простите, что музейные вещи мы не пропускаем. Это вы, Маргарита Освальдовна, я бы сказал, художественно преувеличили в пылу рассказа. Так, конечно, бывает. Но товарищ из сугубо официального учреждения, и он может подумать…

      — Анатолий Иванович, — поджала губы Маргарита Освальдовна, — когда речь идёт о вещах, я не ошибаюсь. Не было случая, как вы знаете, несмотря на…

      — Вы меня не так поняли… Вернее, я не то хотел сказать… — покраснел Анатолий Иванович, и чёрные глазки его вдруг забегали, словно его поймали за чем-то нехорошим. — Я хотел сказать… Словом, если угодно, — он обратился к Игорю, — мы сейчас можем уточнить, когда эти шахматы были проданы.

      — Да, прошу вас, — сухо ответил Игорь.

      Молодой человек ему решительно не понравился.

      Тем временем занялись тростью. Её узнал другой товаровед. Куплена она была всего, оказывается, месяца четыре назад. Вызвали продавца. И тот вспомнил и трость, и её покупателя. При этом Потехина он описал весьма точно. «Хоть бы бороду сбрил, — насмешливо подумал Откаленко. — Лезет всюду со своей бородой, и все его помнят».

      Вернувшись к себе в отдел, Игорь некоторое время задумчиво сидел за столом, вяло покуривая и заставляя себя собраться с мыслями. Стол напротив выглядел пусто и уныло, Виталий за него сегодня даже не присел.

      Вот и вырисовывалась конкретная цель предстоящей беседы. Выходит, Потехина следует заставить раскрыться, а для этого припугнуть, соблазнить, запутать, дезориентировать, как обычно с такого рода людьми. Тут Игорю уже было легче соображать и ориентироваться. В противоположность Лосеву, он вовсе не был склонен заранее настраиваться на благожелательный лад и представлять человека хорошим, пока тот сам не разрушит это представление. Эта лосевская манера вызывала у него только ироническую усмешку. Игорь смотрел на людей куда более критически и ко всяким сентиментальностям склонен не был. Пусть они ещё докажут, что они лучше, чем он о них думает. Вот и Потехин тоже.

      Игорь посмотрел на часы. Пожалуй, он успеет ещё сходить и пообедать, пока явится уважаемый Илья Васильевич.

      Ровно в семнадцать часов в кабинет Откаленко постучали, и на пороге возник Потехин. В тёмном добротном костюме, белой сорочке с полосатым галстуком спокойных тонов, он белозубо улыбался сквозь густую чёрную бородку, и светлые глаза прямо-таки источали приязнь и симпатию. В руке у Потехина был большой красивый портфель. Словом, производил он самое солидное и приятное впечатление. И Игорь подумал, что свежий человек может тут легко обмануться и принять Потехина за самого что ни на есть порядочного человека.

      — Разрешите? — осведомился Потехин и, улыбаясь, добавил: — К вам не просто попасть, но ещё труднее, наверное, от вас выбраться!

      — Что вы! — беспечно махнул рукой Игорь. — Обычно не знаешь, как скорее расстаться. Прошу, прошу. К вам это не относится, как вы понимаете.

      — Будем надеяться, — засмеялся Потехин, усаживаясь возле стола и ставя у ног свой объёмистый портфель.

      — Закуривайте, — предложил Игорь, придвигая Потехину пачку сигарет, и, усмехнувшись, добавил: — Хотя это уже считается штампом. Но с другой стороны, как не закурить перед серьёзным разговором?

      — Совершенно с вами согласен.

      Они не спеша закурили, и Игорь перешёл к делу.

      — Так вот какое положение на сегодняшний день, Илья Васильевич. Можно считать установленным, что кража у вас произошла не случайно. Ваш адрес был вручён грабителям, именно вручён, не сами они его узнали. Остаётся доискаться, кто именно его вручил.

      — Дело, словом, за пустяком, — иронически усмехнулся Потехин.

      В иронии этой мелькнула насмешка, и это Игорю не понравилось.

      — Вот этим пустяком, — сдержанно сказал он, — мы сейчас и займёмся, если не возражаете.

      — Не возражаю, — кивнул Потехин, и лицо его стало серьёзным, только в светлых глазах ещё таилась усмешка. — С какого только конца начинать, не представляю.

      — Я вам сейчас помогу.

      Игорь достал длинный список лиц, которых назвал Потехин как своих знакомых, интересующихся его коллекцией.

      — Хотя в этом списке чуть не сорок человек, — сказал Игорь, — он страдает одним существенным недостатком. Здесь нет людей, или почти нет, которые могли бы передать ваш адрес грабителям. Вы понимаете, это должны быть всё-таки особые люди.

      — Да. Но… как бы это сказать… — замялся Потехин. — В душу ведь не заглянешь.

      — Ну зачем же так глубоко? Достаточно знать помыслы и поступки. В этом списке люди одного плана: добропорядочные коллекционеры, музейные работники, специалисты всякие. Но вам, наверное, приходится иметь дело и с другими людьми. Вы покупаете, продаёте, ищете то, что вас интересует. А здесь уже действуют всякие… Ну, ловкачи, доставалы, спекулянты. Так ведь?

      «Сейчас этот прохвост изобразит благородное негодование», — брезгливо подумал Игорь.

      — Конечно, — неожиданно и просто согласился Потехин. — А как же без ловкачей? Хорошую колбасу так просто не достанешь, а уж антикварную вещь и подавно. Что поделаешь! Приходится, честно вам скажу, приплачивать, услуги всякие оказывать, мелкие взятки давать. — Он широко и доверительно улыбнулся. — Неудобно, конечно, в этих стенах такое говорить, вы уж извините. Но так жизнь устроена, сами знаете.

      — Иначе коллекции не соберёшь, так, что ли?

      — Именно так. Да что коллекции, дела серьёзного не сдвинешь, особенно в хозяйственной области, если инструкции или правила какого-нибудь не нарушишь. Мы же этими инструкциями со всех сторон обставлены, а их с каждым днём всё больше. И всё-то они или запрещают, или усложняют, или удорожают каждый шаг. Вот и крутись. А уж хорошую, антикварную вещь достать… Ну что вы…

      «Смелый, однако, мужик, — без всякой симпатии, лишь озабоченно отметил про себя Откаленко. — И не дурак, надо сказать».

      — Вот так и не знаешь, — наставительно заметил Игорь, — с какой стороны эти самые доставалы да всякие нарушения по тебе самому стукнут. Эк они вас огрели!

      — Не говорите, — вздохнул Потехин. — Мне беда, и вам хлопоты.

      — Вот и давайте вместе потрудимся. Этот список, — Игорь приподнял его со стола и даже слегка помахал в воздухе, — представляется мне чрезвычайно неполным. Вот, например, тех, с кем вы денежные дела имеете, тех считать надо? Скажем, Борис. Почему его нет в списке?

      И тут Откаленко вдруг подумал, не совершает ли он промах. Надо было бы сперва хоть что-то узнать про этого Бориса, хоть среди сослуживцев Потехина его поискать. Тогда, возможно, стала бы известна его фамилия, должность, даже характеристика какая-то. Впрочем, не один Борис на свете, а вдруг это вообще не сослуживец? Тогда и вовсе уйдёшь в сторону. Нет, пусть уж будет так.

      Потехин же испытующе посмотрел на Игоря своими светлыми, какими-то бледно-жёлтыми глазами. Неприятный это был взгляд, колючий, недобрый. «Порезаться можно об такой взгляд», — подумал Игорь. Видно, не уследил за собой Потехин.

      — Простите, вы какого Бориса имеете в виду? — вежливо осведомился он.

      — Сами решайте, — ответил Игорь. — Я же не уличать вас собираюсь, а только помочь. Есть у вас такой знакомый или нет? Может, я вообще ошибаюсь? А если есть, то его, возможно, следует тоже проверить.

      Потехин задумчиво и привычно охватил рукой бороду, слегка потянул её, словно проверяя, крепко ли она держится, потом сказал твёрдо:

      — Разрешите ещё разок подумать.

      — Подумайте. А мы пока этих всех троих проверим. И кое-что ещё, конечно, предпримем. Надо искать, никуда не денешься.

      — Да уж, будьте добры, — с прежней открытостью улыбнулся Потехин. — Я, признаться, как-то в вас поверил.

      — Весьма польщён, — сухо ответил Игорь, нисколько не собираясь демонстрировать хоть минимум доброжелательства. — Но и вашего звонка я жду.

      — Насчёт этого самого Бориса?

      — Не только. Вообще насчёт этого круга людей.

      — Да-да. Постараюсь припомнить.

      — Прекрасно. Разрешите ваш пропуск.

      Откаленко отметил пропуск, и Потехин, простившись, вышел.

      С облегчением закурив, Игорь откинулся на спинку кресла.

      Вроде бы разговор ничего конкретного не дал. А всё-таки познакомился, узнал, увидел. Полезно это, весьма, кажется, полезно. Вот что вдруг с удовлетворением ощутил Игорь.

      Но всё-таки как же дальше вести расследование? Потехин пока ничего больше не даёт, это ясно. Пока. Кажется, его встревожило упоминание о некоем Борисе. Потехин ведь, надо думать, понимает, что Борис этот может быть замешан в краже и, конечно, кипит от злости. Но и страшно «отдать» его уголовному розыску. Словом, Потехин пока думает.

      Второй путь к грабителям — наган.

      Странное дело. Чем больше думал о нём Откаленко, тем больше ему казалось, что в шайку эту входили какие-то разные люди. Один привычно и ловко открывал все замки, любые; у другого — безусловно, у другого в кармане болталась гильза, и к нагану имел отношение, конечно, только он; а вот третий написал ту наглую записку, именно кто-то третий её написал, первым двум это в голову прийти не могло. Да, действовала шайка минимум из трёх человек. Это было ясно ещё и по количеству унесённых вещей: двое, скажем, всё не унесли бы. Причём машина их у дома не ждала в это время, ни во дворе, ни на улице. Это удалось установить достаточно точно, ибо «вилка времени», когда могло совершиться преступление, между уходом в институт Лены и приходом домой Потехина, оказалась равной всего трём с половиной часам. В это время возле дома стояло в тот день всего пять машин, и все пять удалось быстро установить, некоторые из водителей даже видели друг друга. Между прочим, отсутствие у грабителей машины на таком серьёзном «деле» тоже свидетельствовало, что это скорей всего были люди приезжие.

назад<<< 1 . . . 4 . . . 19 >>>далее