— Сейчас!.. — ворчливо крикнул он, направляясь к двери.

      Щёлкнул замок, дверь распахнулась. На пороге стоял Ткачук.

      — Дрых? — весело спросил он, входя и по-хозяйски оглядывая комнату. — А ну давай на выход с вещами. Ждут нас.

      — Можно и без вещей, — проворчал Игорь, шнуруя ботинки.

      — Можно. Но хрусты чтоб были. Велено так, понял?

      Игорь выпрямился, вразвалочку подошёл к слегка оробевшему Ткачуку, крепко взял его за ворот рубахи и, притянув к себе, угрожающе процедил сквозь зубы:

      — Запомни, бобик, мне велеть нельзя. Будешь в Москве, спроси про Чёрного.

      — Отпусти… — полузадушенно прохрипел Ткачук и, когда Игорь с силой оттолкнул его от себя, добавил, потирая шею: — Ты, зараза, легче, понял? А то…

      — Ну, что «а то»?

      — А то… пожалуюсь.

      — Ха! На меня, чтоб ты знал, жаловаться можно только господу богу и митрополиту. А к ним побежишь — от них не вернёшься. Усёк?

      — Найдётся кому ещё пожаловаться, — сердито сказал Ткачук. — Ну, пошли, что ли? Говорю ж тебе, ждут.

      — Терентий?

      — А кто ж ещё? Даже интерес проявил. Кто да откуда? А я почём знаю, откуда ты.

      — Что ж ты ему сказал?

      — Сказал, в гостинице познакомились. Свой, мол, парень.

      — А как познакомились, помнишь?

      — Откуда мне помнить? Пьяные все были. Я так ему сказал.

      — Он про это тоже, выходит, спросил?

      — Ага. Спросил.

      — Ладно. Потопали. Сам всё скажу.

      Игорь направился к двери.

      — А ты чего же пустой идёшь? — в спину ему недовольно спросил Ткачук.

      — Я что сказал? — с угрозой ответил Игорь, приоткрыв дверь. — Пошли.

      И Ткачук покорно последовал за ним.

      Всю дорогу они шли молча. Ткачук выказывал свою обиду и дулся. Игорь размышлял. Что-то не понравился ему внезапный интерес Терентия к его персоне. Всё так же молча свернули в узкую, полутёмную и пустую улочку, мимо которой они уже один раз прошли. Игорь, остановившись, демонстративно прочёл на углу её название. После этого они зашли в большой, уже совсем тёмный, без единого фонаря, двор. В дальнем конце двора оказался двухэтажный бревенчатый дом, второй этаж которого был опоясан галереей, куда выходили двери квартир или, может быть, отдельных комнат.

      По скрипучей, какой-то трухлявой лестнице они поднялись на второй этаж, вышли на галерею, и Ткачук деликатно постучал в одну из дверей. Игорь постарался запомнить и её, тем более что ждать пришлось довольно долго, пока за дверью послышались шаги.

      — Кто там? — спросил чей-то мужской голос, как показалось Игорю, довольно молодой и энергичный.

      — Свои, — ответил явно не специальным отзывом Ткачук. — Это я, Терентий Прокофьевич.

      — Жди, — донеслось из-за двери, и шаги удалились.

      — Чудит старик, — проворчал, словно ни к кому не обращаясь, Ткачук.

      «Что-то пошёл прятать, — подумал Откаленко. — Возможно, ещё кто-то ждёт».

      Но вот шаги послышались снова, звякнули замки, и дверь отворилась. В тесном тамбуре-передней, заставленном какими-то ящиками и свёртками, стоял высокий, мускулистый человек лет пятидесяти, седые волосы красиво лежали вокруг полного загорелого лица. На нём была зелёная рубашка с короткими рукавами и светлые, модные, вельветовые джинсы с широким кожаным ремнём. Расстёгнутый ворот рубахи открывал крепкую, без морщин шею. Зоркие тёмные глаза под седыми бровями и твёрдая линия рта выдавали ум и характер. Имя совершенно не вязалось с внешностью этого человека, имя тянуло к какой-то кондовой старине.

      — Заходите, ребятки, — добродушно, как-то даже по-простецки, как давних знакомых, пригласил Терентий Прокофьевич и открыл другую дверь, уже в комнату. — Прошу.

      Голос его звучал сильно и уверенно.

      Да, с таким Терентием Прокофьевичем встретиться Игорь не ожидал. Задача осложнялась.

      Комната оказалась большой, просторной, с деревянным, из досок, потолком, как на даче, с большим, во всю стену, красивым, дорогим ковром, с картинами на других стенах и низкой широкой тахтой. Напротив стоял огромный, в пол-стены, старинный буфет, с замысловатыми пристройками, башенками, выпуклыми дверцами, цветными стёклышками, чем-то напоминавший средневековый замок. Возле тахты стоял круглый, под красной бархатной скатертью, стол и возле два тяжелых старинных кресла.

      Все трое не спеша закурили, и Ткачук, не выдержав скрытого напряжения этой сцены, суетливо и угодливо сообщил:

      — Вот это Чёрный, Терентий Прокофьевич, про которого я вам толковал. Из Москвы.

      — Вижу, — кивнул тот и, обращаясь к Игорю, вежливо спросил: — С чем пожаловали?

      Игорь, хмурясь, исподлобья огляделся, потом остановил взгляд на хозяине и, презрительно усмехнувшись, процедил:

      — Марафет наводишь? И не таких барыг видели. Берёшь вещь? Толкаешь вещь? Сразу говори. За делом пришёл, не в гости.

      Терентий Прокофьевич улыбнулся и просто ответил:

      — И беру, и толкаю.

      — Тогда третий лишний, — заключил Игорь и обернулся к Ткачуку. — Слышь, Махно? Давай топай. За мной не пропадёт. Завтра встретимся, где сегодня. Ну давай-давай.

      Ткачук растерянно посмотрел на Терентия Прокофьевича. Тот спокойно кивнул в ответ. Ткачук поднялся.

      Когда он ушёл и наружная дверь за ним с лязгом захлопнулась, Игорь сказал:

      — Надо думать, вы от него, — он кивнул на дверь, — всё обо мне знаете, что требуется. И можно, значит…

      — Не всё, — спокойно перебил его Терентий Прокофьевич, потягивая сигаретку.

      — Чего ж ещё?

      — С кем вы в Москве познакомились?

      — Ну, с Махно. Олегом представился, — усмехнулся Откаленко.

      — А ещё?

      — Ещё с двумя.

      — Как представились? Как познакомились?

      — В гостинице. Выпить вместе пришлось.

      — Тоже там в это время проживали?

      — В гости пришёл. Кореш там один остановился.

      — Кто такой? — быстро спросил Терентий.

      И Игорь невольно так же быстро ответил:

      — Рыжий. Деловой мужик.

      — Слышал. — Терентий начал вдруг с усилием тереть лоб, словно у него внезапно разболелась голова.

      Игорь невольно насторожился, так это было неожиданно. Да и вообще ему начинал не нравиться этот разговор.

      — Когда же, выходит, Рыжий заскочил в Москву? — задумчиво спросил Терентий.

      Вопрос был опасный. Игорь совершил ошибку, назвав Рыжего. Он мог, конечно, не знать, что того взяли по пути в Москву, но после этого встретить его там…

      — Хрен его знает, когда он заскочил, — сердито ответил Игорь.

      — Так-так… С Рыжим для ясности замнём, — чуть заметно усмехнулся Терентий. — Ну а как те двое вам представились, которые с Махно были?

      — Значения не имеет. Имена-то вроде чужие.

      — Откуда знаете?

      — Догадался.

      — А не милиция шепнула?

      — Что, на мильтона похож? — снова усмехнулся Игорь, хотя такой поворот разговора ему ещё больше не понравился.

      — Похожи, — не сводя с него глаз, кивнул Терентий Прокофьевич.

      — Тогда зачем раскрываться насчёт «беру» и «толкаю»?

      — А милиция всё равно знает, — пожал плечами Терентий Прокофьевич. — Доказать только не может. И никто этого не сможет, вот какой фокус.

      — Та-ак, — протянул Игорь. — Ну, раз я к вам в доверие не вошёл, то и делов у нас никаких не будет, я так понимаю?

      — Не совсем. Любовь ещё быть может. Доказывайте.

      — Чего ж доказывать?

      — А что вы не из конторы.

      — Интересное кино. Как же мне доказывать? Первым толкнуть, что ли?

      — Ну, хотя бы.

      — Конечно, кое-чего я показать могу.

      Игорь не спеша полез во внутренний карман пиджака и достал несколько цветных фотографий. Передавая их Терентию Прокофьевичу, он с лёгкой иронией сказал:

      — Любоваться можете бесплатно.

      Потом снова откинулся на спинку кресла и, задумчиво глядя в потолок, добавил:

      — Вообще, пить надо с умом. Золотое правило. А у нас в Москве приезжим и вовсе пить не рекомендуется. Не ровён час…

      — Это вы про кого? — рассеянно спросил Терентий Прокофьевич, разглядывая фотографии.

      — Да про Махно вот и… про Директора.

      — И с ним познакомились?

      — Вроде бы познакомились.

      — Что же в Москве случилось?

      — Наследили больно сильно. Нельзя так у нас.

      — Да? — насмешливо поинтересовался Терентий Прокофьевич.

      — Именно вот.

      — Что ж они там натворили, паскудники, интересно знать? — нахмурился Терентий Прокофьевич, не выпуская из рук фотографии.

      — Хвалились под пьяную руку, что…

      — Где пили? — резко оборвал его Терентий Прокофьевич, и глаза его под седыми бровями налились льдом, он, уже не отрываясь, смотрел на Откаленко.

      — Точно вам сказать?

      — Точно.

      — В гостинице аэропорта Внуково. Набухарились. Себя потеряли.

      — Похоже, — зло процедил сквозь зубы Терентий Прокофьевич. — Дальше что?

      — А дальше я и говорю, хвалились под пьяную руку, что, мол, хорошую квартиру взяли, богатейшую. Да получилось, вроде не по их вине, что трупик нехороший там оставили.

      Игорь фантазировал сейчас по какому-то наитию, словно нащупывая впотьмах мелькнувшую на миг щель.

      — А вы, значит, и поверили? — криво усмехнулся Терентий Прокофьевич, сложив фотографии и продолжая вертеть их в руке.

      — Зачем? Мы проверочку сделали.

      — Что, что? — удивлённо и подозрительно переспросил Терентий Прокофьевич.

      — То самое, что говорю. Так уж получилось.

      — Как же это, скажите на милость, получилось?

      Терентий Прокофьевич и в самом деле заинтересовался и даже отложил в сторону фотографии и поудобней устроился на своей тахте.

      — Пока те наш коньяк жрали, мы адресок-то из них выпотрошили, — хвастливо сказал Откаленко. — Ну и утречком туда намылились. А там дочка дома. Я ей травлю, что, мол, сантехник, протечка в нижний этаж. Не пускает. «Пусть, — говорит, — домоуправ сам придёт. У нас позавчера кража была». Я — ах, ах! Как же так?

      — Это всё через закрытую дверь? — подозрительно переспросил Терентий Прокофьевич.

      — Зачем? Дверь на цепочке. Ну, я говорю: «Слава богу, что так. А то и убить могли». Тут она в рёв. И я, конечно, побыстрее мотанул.

      — Странно, — помолчав, произнёс Терентий Прокофьевич. — Весьма странно. — И он испытующе посмотрел на Игоря.

      — Чего странно-то?

      — Что сунулись в такую горячую точку. Не побоялись ошпариться. Зачем совались-то?

      — Был расчёт. Больно уж много в той квартире осталось. Ну, мы и решили на звонок проверить, пусто там с утра или нет. А тут дочка.

      — Выходит, плохо подумали?

      — Мы-то что, позвонили и ушли. Вот вы не подумали, я гляжу, это да.

      — Вы думайте, что говорите! — строго произнёс Терентий Прокофьевич.

      — А как же? Принимаете вещи с мокрого дела. Надо же? Звона не боитесь.

      — Это кто же вам на хвосте принёс?

      — Да хоть Махно. Он мне те рыжики ещё в Москве совал. Фартовая вещь, не спорю. И по бросовой цене. Но я лично обошёл её стороной, не запачкавшись. Мне свобода дороже. А вот вы, выходит, соблазнились. Да и Директор вас тут крупно подвёл.

      — И он?

      — И он.

      — Так-так. Что дальше?

      — А дальше не моё это дело. Теперь от вас я и те шмотки принять могу.

      — Почему так?

      — Через ваши руки прошли, — усмехнулся Откаленко. — Они меня от того мокрого дела отделяют, от трупа того, что пахнет.

      — Грубо, Чёрный. Грубо! Где воспитывались? — поморщился Терентий Прокофьевич.

      — Там меня уже нет.

      — И всё-таки грубо. Вы меня на испуг хотите взять? Дешевле отдам, думаете?

      — Что я думаю, то при мне. А что вы думаете, меня не касается. Я желаю кое-что толкнуть. — Игорь кивнул на фотографии. — И кое-что купить. И на всём заработать чистенько.

      — И на тех часиках, от Махно, думаете заработать?

      — Ясное дело.

      — А я, знаете, сколько с вас за них потяну?

      — У нас есть психи, которые от меня их за любую цену примут. Вот только те ли это рыжики, что я в Москве у Махно видел.

      Терентий Прокофьевич по-прежнему пристально, с интересом рассматривал Игоря. Помолчав, он чуть загадочно произнёс:

      — Это и показать можно. Только сначала хочу предупредить. У меня фотографий нет. У меня живой товар. И дела вести с вашим братом я умею. Поэтому шутки шутить не советую. Хоть вы молодой и красивый, мне вас жалко не будет.

      — Ещё через один трупик не боитесь переступить?

      — Если вы не побоитесь им стать. Впрочем, не тяните меня на глупый разговор. Я только предупредил. Хотя от вас… М-да… от вас я таких шуток не жду. Именно таких.

      — А каких ждёте?

      — Поглядим, поглядим. Может быть, вы вообще человек серьёзный. Тогда и разговор у нас будет серьёзный. А пока могу показать вам те часики. Это самое простое.

      Он как-то по-змеиному соскользнул с тахты и подошёл к огромному буфету. Сначала он открыл одну дверцу, затем другую, пошарил там рукой и наконец из какого-то нижнего ящика вынул небольшую коробочку. После чего он вернулся на свою тахту, снова забрался на неё с ногами, скинув пушистые домашние туфли, и, только устроившись там поудобнее, протянул наконец коробочку Игорю, небрежно бросив:

      — Прошу, взгляните.

      Игорь открыл коробочку и с большим трудом сдержал охватившее его волнение. В коробочке лежали золотые часы «Павел Буре», украденные у гражданина Потехина. Да-да, те самые! Игорь мог поручиться за это. На это указывала хотя бы вон та щербинка на циферблате возле цифры «12» и ещё те две вмятинки, на корпусе. Игорь взял часы в руки, открыл одну заднюю крышку, за ней вторую. Ну конечно! Вот выцарапанный крест, вот ещё одна вмятинка, вот другая.

      Руки у Игоря слегка вспотели. Он осторожно вложил часы в коробочку и положил на стол.

      — Вы что-то слишком беспокойны, — насмешливо заметил со своей тахты Терентий Прокофьевич. — Скажите, а вас как зовут по-человечески?

      — Лёня.

      — Ну зачем же в таком пустяке врать?

      — Тогда Игорь.

      — Другое дело. Даже оригинально — Чёрный Игорёк. То вы ведёте себя как умный человек, а то… Впрочем, мне даже так удобнее. Не замечаете?

      — Пока нет. Сколько? — Игорь кивнул на часы.

      — Успеется. Узнали?

      — Те самые.

      — Точно?

      Что-то в словах Терентия Прокофьевича показалось Игорю подозрительным. Он даже не мог объяснить, что именно. Что-то в интонации, в быстром, оценивающем взгляде, в плавном движении рук этого человека было странным, настораживающим. Игорь ничего не мог точно уловить, кроме неясного сигнала тревоги. И надо было идти навстречу ему.

      — Да, точно, — твёрдо сказал Игорь.

      — А не желаете ли взглянуть ещё на одну вещь? Отдам вместе с часами.

      — Желаю.

      — Превосходно.

      Терентий Прокофьевич с прежней живостью соскользнул с тахты и снова подошёл к буфету. Он открыл одну за другой две застеклённые дверцы, внутри буфета что-то щёлкнуло, после чего Терентий Прокофьевич распахнул тяжёлые, тёмные дверцы у самого пола и вынул оттуда довольно большой картонный ящик, откинул верхние крышки и вытянул завёрнутый в цветную салфетку непонятный предмет. Как ни заинтригован был Игорь содержимым картонного ящика, он всё же ещё раз окинул взглядом странный буфет. Кажется, он был с немалыми секретами и таил в себе всяческие сюрпризы. Интересно было бы в нём порыться.

      Между тем Терентий Прокофьевич поставил свёрток на стол перед Игорем и развернул салфетку. Игорь увидел шкатулку. Ту самую шкатулку!

      — Это принёс мне Директор, — любезно пояснил Терентий Прокофьевич. — Узнаёте?

      — Да… Хороша-а… — восхищённо и чуть поспешно произнёс Игорь.

      Терентий Прокофьевич насмешливо усмехнулся.

      — Ваше «да» я отношу к моему вопросу, а не к вашему восхищению, — сказал он. — Прошу учесть.

      — Мне-то что. Относите, куда хотите.

      И всё-таки это неважно получилось у Игоря. Длинный, трудный разговор он вроде бы провёл неплохо. И вдруг один короткий, неожиданный вопрос: «Узнаёте?». Один поспешный досадный ответ — и этот старый змей, кажется, уловил его, Игоря, промах. Конечно, уловил.

      Игорь не подозревал, что уловил всё Терентий Прокофьевич гораздо раньше. Последний промах гостя был только последней, окончательной точкой. И всё это время Терентий Прокофьевич лихорадочно соображал, как ему поступить. Уж он-то знал своих дружков как облупленных, особенно такого давнего, как Директор, или просто Сенька когда-то. Он их всех хорошо знал и видел путь, какой они, и в частности Сенька, проходят. Опасный путь, который не прервали судимости и «отсидки». До поры этот их путь вполне устраивал Терентия. Всё лучшее и самое дорогое плыло к нему за бесценок. Много чего плыло. Но в последнее время Директор стал звереть, его действительно потянуло на кровь. Он стал бояться. Вот в чём дело. Это Терентий ясно видел, этого он больше всего сейчас опасался. Всякий на месте Директора тоже в конце концов приходит к этому, всякий, кто становится на такой путь. И дружков собрал вокруг себя Директор соответствующих. Махно ещё сопляк, а вот Арпан, тот зверее Сеньки. И то, что они натворили в Москве и в чём не признались Терентию и тем сильно его подвели, то вполне могло случиться, должно было когда-нибудь случиться. И этот вот человек появился тут не случайно. Ясно. Он пришёл по их следу. Так что же, отдать Сеньку? Не отдавать? Жалко до смерти. Ведь улов получился редчайший. Но избавляться надо. И спасать себя тоже надо. У Сеньки это последнее дело, если там труп. У Арпана тоже. А у него, у Терентия, какой интерес оказаться рядом в таком деле, хоть и на третьих ролях? У него ведь всё чисто, мало ли что на него думают! Думать можно чего хочешь. Доказать надо. А доказательства, а улики, они… Так, может, отдать? Может, хватит, наглотался? Ясно только, что с Сенькой всё надо немедленно завязать, оборвать. От Сеньки надо избавиться. Любой ценой. Любой! Вот так.

      Терентий Прокофьевич испытующе посмотрел на Откаленко. Он сильно волновался. Слишком много он сейчас ставил на карту.

назад<<< 1 . . . 9 . . . 19 >>>далее