Отвечает князю Дюк Степанович:
— Да, Владимир Красно Солнышко, калачи твои что-то зачерствели, а пиво-то прытко задохнулося... У моей родимой матушки калачики на пекарне пекут всё медвяные: один ешь — за вторым рука тянется, второй ешь — третий с ума нейдет. Да и пиво у вас, видно, в бочонках да погребах стоит неприбрано. А у моей матушки пиво подвешено в бочках, на цепях высокиих. Ветры освежают те бочки высокие, пиву-то затхнуться и неколи. Одну чарочку пьешь — за второй сама рука тянется, втору пьешь — третья с ума нейдет. У вас, князь Владимир, и печь полиняла-то. А у нас-то в горнице печи муравлены. А одёжи-то у вас, князь Владимир Красно Солнышко, темны, заношены, а у моей матушки одёжа каждый день всё новая.
Тут был один богатырь, за столом сидел, по прозвищу Чурила Пленкович. Слушал Чурила Пленкович эти слова, очень обиделся. И говорит князю Владимиру.
— Уж ты, князь Владимир Красно Солнышко, дай нам с ним об заклад удариться. Чтобы каждый день мы с ним являлись в новых одёжах. Хватит ли у него на целый год одёжи новые?
Тогда стали бояре совет держать и разрешили им об заклад удариться. И сбилися они об заклад — если у которого на год одежды не хватит — с того голову долой. Стал Дюк Степанович домой собираться, чтобы одёжу привезти на целый год. Но Чурила Пленкович тут воспротивился. Говорит он таковы слова:
— Не согласен я на то, чтобы отпустить домой Дюка Степановича. Может добыть он платье не то, что дома, а в других местах. А пущай-ка он напишет в свой дом бумажку матушке, и она вышлет одёжу ему.
Дюку Степановичу делать было нечего. Садится он за столы дубовые, берет чернильницу с пером, начинает писать бумажку матушке. И положил ту бумажку в мешок и привязал мешок к седлу Бурки Вещего. И наказал ему так:
— Ты беги, Бурка Вещий, ты неси письмо моей матушке. Пущай пришлет она ко мне тюки полные, чтобы одёжи хватило мне на каждый день, на круглый год.
И вывел он Бурку Вещего и поставил на дорогу родную.
Побежал Бурка быстро, как калена́ стрела из лука пущена. Прибежал Бурка на широкий двор, к Дюка Степановича матушке.
Матушка очень напугалася — прибежал конь один-одинешенек, а сынка нигде нетути. Схватила она вещевой мешок, развернула его и видит — в бумажке что-то писано. Как прочитала, так и догадалася: мол, неладно, что-то сынок мой наделал. Начала сбирать всю одёжу, насчитала как раз на круглый год. Положила она одёжу в мешки, привязала мешки к Бурке Вещему, послала его к сынку Дюку Степановичу.
Бурка Вещий тут вернулся в скором времени к своему хозяину Дюку Степановичу.
Был день Дюку Степановичу назначенный, когда явились богатыри в новых одежонках. И целый год они ходили всё в одёжах переменныих.
И в последний день вошли оба — Дюк Степанович с Чурилой Пленковичем в драгоценных одеждах соболиныих. У Чурилы Пленковича была одежда очень драгоценная, а у Дюка Степановича много лучше: кафтан у Дюка Степановича был с кавалером да с девицей. Как застегнет он свой кафтан, то девица с молодцом обоймутся, как расстегнет — девица с молодцом поцелуются.
Чурила Пленкович стал совет держать:
— Рассудите вы, люди добрые! Кто проиграл из нас голову?
И стали их судить-рядить, и признали, что Чурила Пленкович пробил об заклад свою голову.
Хотели на лобно место его вывести, да заступился здесь Илья Муромец:
— Не нужно нам проливать кровь христианскую, а нужно дать Чуриле Пленковичу сильный выговор.
Не угомонился тут Чурила Пленкович, стал опять споры затевать, стал биться об заклад по-новому. Богатыри опять стали совет держать. Посоветовали — обратно пущай побьются Дюк с Чурилой об заклад.
Чурила Пленкович говорит:
— Кто из нас перескочит Днепр-реку на своих лошадях ретивых? Кто не перескочит — тому рубить будут голову.
Но и тут Дюк Степанович не струсил, даром, что молод был. И поехали они на своих конях Днепр перескакивать. Тут Чурила Пленкович говорит:
— Скачи вперед ты, Дюк Степанович.
Но тут Илья Муромец воспротивился:
— Проиграл ты, Чурила, свою голову, так скачи ты перво-наперво.
Чуриле Пленковичу перечить было некогда. Разгорячил он своего коня ретивого, дал он шпоры своему коню под круты бедра. Как взвился его конь высоко и осередь Днепра ударился. Понесла коня река быстрая.
Тут Дюк Степанович повысился. Как дал своему коню под круты бедра. Его Бурка Вещий на ту сторону бросился. Подхватил Дюк Степанович Чурилу за кудри черные и вытащил его на ту сторону.
Тут-то все богатыри сразу загута́рили:
— Отруби, Дюк Степанович, Чуриле голову: два раза он проиграл ее.
Но Дюк Степанович не хотел этого делать. Так и остался Чурила Пленкович жить по-старому.
Вернулись все богатыри в стольный Киев-град к князю Владимиру и уселись все опять за столы дубовые. Стали пить опять напитки медвяные и закуски стали закусывать сахарные.
С тех пор стало в Киеве всё спокойнее. Никакие враги-басурмане воевать город Киев не решалися. И надумал Илья Муромец поехать погулять по русской земле.
Отъехал он далеко от города Киева. Вдруг встречает он три дороженьки. А на крестах той дорожки лежал огромный камень. И на том камне были три надписи:
«Кто поедет вправо — тот будет убит, а кто влево поедет — тот будет богат, а кто прямо поедет — тот будет женат».
Илья Муромец тут задумался:
— Жениться мне — я уж очень стар, а богатства мне совсем не надобно. Я поеду туда, где убитому быть, на роду мне смерть не написана.
Повернул он своего коня сильного, поскакал он дорогой правою.
Выезжает он на поляну обширную, а на той поляне стоял могучий дуб. Под тем дубом сидело сорок разбойников. Как увидели они Илью Муромца, сговорились между собой окружить и убить его.
Но сказал им Илья Муромец:
— А за что вы меня убить хотите? Богатства со мной вовсе нетутка. Конь у меня стоит пятьсот рублей, сбруя у коня стоит сто рублей.
И сымает он с плеч лук тугой, вынимает из колчана калену́ стрелу. И накладывает стрелу на тетивушку. И пускает он стрелу во зеленый дуб. И ударила стрела во зеленый дуб, разлетелся дуб в мелкие дребезги. Очень много разбойников тут поранило. Остальные разбойники все в стороны бросились, так что Илье Муромцу бить стало некого.
Вернулся обратно Илья Муромец к камню белому, стер он тут надпись старую. Написал он тут надпись новую: «Ездил Илья Муромец по правой дороге, а убит не был».
Теперь думает Илья Муромец: «Надо ехать по той дороге, где женатым быть, а богатства не надобно». И поехал он по прямой дороге.
Подъезжает он к большому терему, а в этом терему царевна жила, женихов всё к себе заманивала. Зазывала она их в свою спальню новую и клала женихов на кровать пружинную.
Взошел Илья Муромец в палаты новые, и подхватила его за белы руки дочерь царская и предложила ему легчи на кровать пружинную. Но Илья Муромец схватил дочерь царскую и положил ее на кровать пружинную. А как положил — сразу провалилась кровать пружинная. Посмотрел вниз Илья Муромец, видит — там подвалы глубокие, а в подвалах людей много оказалось. Побежал Илья Муромец на широкий двор, отыскал он дверь в подвалы глубокие, отбил дверь скорехонько, выпустил людей из подвалов темныих. Все люди тут Илье взмолилися:
— Уж ты спаситель наш Илья Муромец! Спас ты нас от смерти лютоей!
Тут схватил Илья Муромец царевну за косу, вытащил ее на широкий двор, приказал он тут разжигать костры, повалить на огонь и сожечь дочь царскую.
Поехал обратно Илья Муромец к тому же камню белому. Стирает он тут надпись старую, пишет он тут надпись новую: «Ездил по той дороге Илья Муромец, а женат не был!»
Теперь Илье Муромцу стало занятно: не поехать ли по третьей дороге? Не будет ли там какой обман?
И поехал по третьей дороге Илья Муромец.
Увидал Илья подвалы громадные. А у этих подвалов было колоколов понавешено. Кому нужно богатство — тому за бечеву дернуть надобно. Илья Муромец взял, ударил в колокол. Откуда ни возьмись, идет мужичок с золотой клюшкою. Отпирает мужичок подвалы глубокие и говорит таковы слова:
— Бери, добрый молодец, богатства, сколь тебе надобно.
Взошел тут Илья в подвалы глубокие, посмотрел и удивился: везде золото в беспорядке валяется. Илья Муромец никогда на золото не льстился. Не взял он золота нисколечко и поехал обратно к камню белому. Стер он тут надпись старую, написал надпись новую:
«Ездил тут Илья Муромец, а богат не был».
На том подвиги Ильи Муромца закончились.
А всего Илье Муромцу житья было полтораста лет.
_______