В конце концов ей пришлось вернуться на свое место. Она снова уткнулась в журнал. Эрику она не сказала больше ни слова; он тоже отвернулся к окну и погрузился в угрюмое молчание. Так они молчали до самого конца полета, когда лайнер приземлился в международном аэропорту Ниццы.

Паскаль, встречавшая их у трапа, сразу заметила, что Моррисоны сами на себя не похожи — недовольные и мрачные. Но Паскаль отнесла все это за счет перелета. Да и сейчас ей было не до того — она ведь не знала, как отреагируют друзья, когда узнают, что их вилла на берегу Средиземного моря знавала лучшие дни и что теперь она представляет собой лишь капитально отмытый и слегка замаскированный цветами и яркими платками сарай. Они и так были весьма удивлены, когда увидели явившегося за их багажом Мариуса. От садовника с виллы «Любовь с первого взгляда» за милю разило пивом. Его измятый спортивный костюм при дневном свете оказался еще и изрядно замызганным, и Джон с Эриком удивленно переглянулись, а Диана брезгливо наморщила нос. Что-то они скажут, когда увидят Агату, подумала Паскаль. Пожалуй, решила она, все-таки нужно их подготовить, иначе их ожидает самый настоящий шок. На то, чтобы адекватно описать горничную — ее красный купальник и алые «небоскребы», — Паскаль потребовался весь ее запас английских слов и большая часть пути от Ниццы до Сен-Тропе.

— Разве она не носит форму? — удивился Джон, сидевший рядом с Паскаль на переднем сиденье ее «Пежо». Не такими представлял он себе горничную и садовника, прислуживающих на роскошной вилле. Джон представлял, что они носят белоснежные куртки с золотыми пуговицами, прекрасно говорят по-английски и пахнет от них кофе и круассанами. Но облик Мариуса поколебал его представления, и теперь Джон не знал, что и думать.

— Как тебе сказать… — смущенно начала Паскаль. — Признаться, мне эта парочка тоже показалась довольно экстравагантной, но наблюдать за ними забавно. Кроме того, они умеют хорошо работать… — «Одна беда — Мариус пьет как сапожник, а пудели Агаты способны свести с ума любого», — хотелось ей добавить, но она вовремя сдержалась. — Надеюсь, дом вам понравится, — неуверенно добавила Паскаль, сворачивая на шоссе, которое вело к покосившимся железным воротам.

— Нисколько не сомневаюсь, — уверенно ответил Эрик.

— Дело в том, что дом оказался, э-э-э… несколько не таким, каким мы его себе представляли. Я бы определила этот стиль как… послевоенный сельский ампир, — нашлась Паскаль, сворачивая на ухабистую подъездную дорожку. Она уже заметила, что Джон удивленно приподнял брови, но пока — хвала господу! — молчал. Молчали и Моррисоны, сидевшие на заднем сиденье, что было на них совсем не похоже, и Паскаль решила, что они действительно очень вымотались за дорогу.

Но вот машина наконец затормозила перед крыльцом.

— Послевоенный ампир?.. — изумленно проговорил Джон, с трудом обретая дар речи. — Что ж, похоже, что с тех пор, как здесь стояли партизаны де Голля, дом действительно ни разу не ремонтировали. Или ты имела в виду наполеоновские войны?.. Интересно, когда его в последний раз красили?

— Честно говоря — не знаю, — призналась Паскаль. — Но это не так уж важно. Возможно, дом действительно нуждается в небольшом косметическом ремонте, зато теперь в нем довольно чисто и уютно.

— Разве, когда ты приехала, там не было чисто? — удивилась Диана. За весь путь от аэропорта это были чуть ли не первые ее слова.

— Ну вообще-то дом не был готов к приему гостей, — ответила Паскаль и внезапно рассмеялась, поняв, что нет никакого смысла и дальше скрывать от друзей истинное положение дел. Ведь они были уже у самого дома; через минуту они окажутся внутри и увидят все своими глазами. — Когда я приехала, это был самый настоящий свинарник, — сказала она искренне. — Все два дня я скребла, чистила, мыла — и не одна, а с бригадой из десяти человек, и все равно мне так и не удалось привести дом в идеальный порядок. Ведь он не очень похож на ту виллу на фотографиях, правда? Зато я добилась, чтобы риелторское агентство вернуло нам половину денег, раз они так бессовестно нас обманули.

При этих ее словах хмурое лицо Джона, потемневшее как небо перед грозой, сразу просветлело. Теперь отдых в Сен-Тропе представлялся ему почти бесплатным, и он был очень доволен. Диана же, напротив, встревожилась.

— Там действительно было так грязно? — спросила она, выпрямляясь на сиденье. — Я… Мне бы не хотелось жить в одной компании с мышами, тараканами и другими насекомыми. Ты же знаешь, я этого не перенесу!

Диана на самом деле была ужасная чистюля, и Паскаль это прекрасно знала.

— Не волнуйся, мышей и тараканов здесь нет, — ответила она. — И теперь в доме очень чисто. Когда я сказала, что не смогла привести дом в полный порядок, я имела в виду, что мебель, диваны, занавески и прочее — все довольно древнее. Кухня — та и вовсе как будто явилась сюда из Средневековья, но я думаю, это не так уж страшно…

— Конечно, нет! — неожиданно поддержал ее Джон и рассмеялся. С тех пор как он узнал, что половина денег вернется к нему, он пребывал в приподнятом настроении, да и вилла начинала ему нравиться. — Ведь мы .же не собираемся каждый день готовить!

Но его доводы не убедили Диану, и, войдя в дом, она невольно ахнула. Ветхие стены и скудная обстановка заметно подействовали на нее; хотя она и оценила усилия Паскаль — цветные платки на креслах выглядели довольно мило. Они очень оживляли гостиную; без них она бы, несомненно, выглядела запущенной и мрачной.

Но прошло несколько минут, и даже Диане стало казаться, что дом не так уж плох. Он еще сохранил что-то от своего прежнего очарования, и хотя их ожидания оказались обмануты, Паскаль в какой-то мере удалось исправить положение. Когда же она рассказала, на что был похож дом, когда она только что приехала, друзья были потрясены ее самоотверженностью.

— Как хорошо, что ты сообразила приехать сюда пораньше! — сказал Эрик, который очень боялся, что Диана не захочет жить даже в таком доме. — Кухня, конечно, далека от современного идеала, но это мы переживем. Первым делом надо купить новую кофеварку — она понадобится нам в первую очередь. Потом мы можем просто забрать ее с собой.

— Хотел бы я знать: где они взяли те фотографии? — вслух размышлял Джон. — Ведь совершенно очевидно, что дом очень старый и очень давно не ремонтировался!

— Мне кажется, снимки были сделаны лет сорок назад — в шестидесятых годах, когда вилла была совсем новой, — высказала предположение Паскаль. — Кое-что, конечно, пришлось подретушировать, но я думаю, именно так все и было. Владельцы взяли старые снимки и…

Но ведь это обман! — Эрик неодобрительно нахмурился, но и он, похоже, был не так уж и возмущен. Пожалуй, на роскошной вилле, в окружении хрусталя и подлинной антикварной мебели, он бы чувствовал себя неуютно. Конечно, дом мог бы быть и поновее, зато в комнатах было чисто. Но больше всего Эрику нравилась царившая здесь какая-то домашняя атмосфера. Благодаря усилиям Паскаль дом приобрел какой-то особый, чисто французский шарм, да и его внутреннее убранство нисколько не напоминало до предела стандартизированную обстановку большинства американских загородных коттеджей. Букеты живых цветов, свечи в изящных, хотя, наверное, и недорогих, подсвечниках, цветастые платки на спинках кресел — все радовало глаз.

Потом речь зашла о том, кто где будет жить. Паскаль хотела отдать друзьям главную спальню, но, оценив труды Паскаль по достоинству, Эрик и Диана настояли, чтобы комнату заняла она с Джоном.

— Но я сделала это только для того, чтобы вы не утопили меня в Средиземном море! — неловко оправдывалась Паскаль под смех друзей и мужа.

Надо отпраздновать наше новоселье! — воодушевился Джон и отправился на кухню, где он надеялся найти бутылку французского вина. В кухне он столкнулся с Агатой. В лифчике от бикини и белых шортах, она задумчиво глядела в пустой буфет, щурясь от дыма собственной сигаретки, прилипшей к губе. На ногах у нее снова были ярко-красные «небоскребы» на шестидюймовых каблуках, и Джон, потрясенный, замер на пороге — такое чудо он видел, пожалуй, только в своем любимом телесериале «Мими возвращается». — Bonjour… — пролепетал он наконец. Это было одно из немногих французских слов, которые он выучил, еще когда не был знаком с матерью Паскаль. Агата благосклонно кивнула в ответ, но тут в кухню вошел Мариус в сопровождении пуделей, которые тотчас атаковали джинсы Джона и мгновенно проделали в них много маленьких дырочек.

Тут Джон произнес единственное французское слово, которое он выучил после знакомства с мадам Жар дин.

— Merde! — воскликнул он.

Это слово произвело магическое действие. Агата отогнала собак, а Мариус был настолько любезен, что открыл для Джона бутылку. Тем не менее, когда Джон вернулся в гостиную с бутылкой и бокалами, вид у него был огорошенный.

— Я только что встретил клон собаки Баскервилей и злого двойника Тины Тернер, — заявил он.

Паскаль невольно улыбнулась такому сравнению и повернулась к Диане, чтобы объяснить слова мужа. Но лицо Дианы было абсолютно безучастно. Эрик явно был в лучшем настроении, хотя в аэропорту он и показался Паскаль подавленным. Может быть, подумала она, Диана вспомнила об Энн — о том, как ей хотелось провести этот август на юге Франции? Эта мысль приходила на ум и самой Паскаль, когда она только что приехала, однако в последующие два дня она была слишком занята, чтобы думать о чем-то, кроме собственной вины перед друзьями и необходимости привести все в порядок. Паскаль, конечно понимала, что Роберт будет неотступно думать об Энн. Да и все они слишком хорошо помнили и Энн, и то, как она мечтала об отпуске в Сен-Тропе. Но, щадя друг друга, старались не слишком часто говорить об этом вслух.

— Кстати, а яхту ты видела? — с надеждой спросил Эрик, пока Джон разливал вино.

— Да, — призналась Паскаль. — Она тоже выглядит не очень новой, но я надеюсь, вы с Робертом сумеете что-нибудь сделать.

— Но она, по крайней мере, на плаву? — продолжал допытываться Эрик, и Паскаль кивнула.

— Что ж, в таком случае я не сомневаюсь, что нам удастся привести ее в божеский вид, — с облегчением сказал он и бросил быстрый взгляд на жену, но Диана молчала.

Ближе к вечеру Паскаль разогрела приготовленный ужин. Агата накрыла стол в гостиной и даже предложила подавать блюда. Но Паскаль отклонила ее предложение, сказав, что прекрасно справится сама. Уже совсем поздно, когда мужчины вышли в сад, чтобы выкурить по сигаре, а Паскаль и Диана мыли посуду, она не удержалась и задала вопрос, который уже давно вертелся у нее на языке.

— Что с тобой, Ди? Ты плохо себя чувствуешь? — спросила Паскаль. Она очень беспокоилась за свою подругу. — В последнее время у тебя усталый вид, но теперь я думаю, дело не только в этом. Что-то случилось? Ты в порядке, или…

Последовала долгая пауза. Потом Диана сделала движение, словно собираясь кивнуть, но раздумала и отрицательно покачала головой. Оставив в раковине недомытые тарелки, она тяжело опустилась на табурет возле кухонного стола, и Паскаль с ужасом увидела, как по ее щекам потекли слезы. Диана больше не могла, да и не хотела скрывать от подруги свое горе.

— Да, случилось… — ответила она глухим голосом, и сердце Паскаль заныло от жалости и сочувствия.

— Ах, милая моя… Да что с тобой?! — воскликнула она, обнимая Диану за плечи, но та ответила не сразу. Вытирая слезы уголком фартука, она всем телом прижалась к Паскаль, и та почувствовала, что плечи Дианы судорожно вздрагивают. Никогда прежде Паскаль не видела подругу в таком состоянии. — Что-то со здоровьем? — встревоженно спросила она, но Диана лишь снова покачала головой. — Но ведь не может быть, чтобы ты и Эрик… чтобы вы с ним…

Паскаль сама не верила, что между Дианой и Эриком могла произойти серьезная размолвка, но, едва увидев лицо подруги, она поняла, что угадала правильно.

— Не может быть! — выдохнула она. — Этого просто не может быть, я не верю!

Диана медленно и почти торжественно кивнула.

— Я сама не верю, Паскаль. Не верю и не понимаю, как это могло случиться. Уже почти два месяца я задаю Эрику этот вопрос, но он ничего не желает объяснять…

— Но что же все-таки случилось? — осторожно спросила Паскаль, гладя подругу по голове.

Диана с самым несчастным видом пожала плечами.

— Банальная история, — сказала она с горечью. — У Эрика роман с одной из пациенток. Бедняга. Должно быть, на старости лет он повредился в уме, если решил, что может делать детей вместо того, чтобы принимать их, как он делал всю жизнь!

В ее голосе была боль, но и облегчение. С тех пор как Эрик ей во всем признался, она еще ни с кем она не говорила о своей беде. Это была ее тайна, и теперь Диана была даже рада, что поделилась ею с Паскаль.

— Не может быть! — ахнула та. — Ты уверена, что не ошибаешься? Я не верю — не могу поверить, что Эрик…

И тем не менее это правда. — Диана устало кивнула. — Он сам мне сказал. На протяжении почти двух месяцев я чувствовала — что-то не так, но не могла понять, в чем дело. А может, как и ты, я просто не могла в такое поверить. Я боялась заговаривать с ним о своих подозрениях, но четыре недели назад все открылось само. У малыша нашей Кэтрин началось воспаление легких, и «Скорая» ночью увезла его в больницу прямо посреди ночи. Я позвонила Эрику в больницу, чтобы он встретил их в приемном покое, но… там мне… — Она снова начала всхлипывать. — В больнице мне сказали, что Эрика нет на месте, что он сегодня не был в больнице и что никаких сложных родов, о которых он мне говорил, в тот день не было. А ведь он умчался, как на пожар, и даже позвонил мне, чтобы сказать — случай очень тяжелый, и он задержится в больнице до утра, а прямо оттуда пойдет в свой кабинет. И тут меня словно громом ударило. Я вдруг поняла, где мог быть Эрик… А ведь в последнее время у него было как никогда много тяжелых случаев, которые до утра держали его в клинике.

— Не может быть!.. — прошептала Паскаль непослушными губами. Эрик всегда казался ей идеальным мужем. Добродушный, покладистый, с завидным чувством юмора, он неизменно оказывался самым рассудительным из всей компании. Нет, она положительно не могла поверить, что он мог выкинуть такой фортель. Или все-таки права пословица — седина в бороду, бес в ребро? — Он… он ее любит? — спросила она.

— Эрик говорит, что не знает. Если верить ему, он перестал встречаться с этой… женщиной.

Но как, скажи на милость, я могу верить ему теперь?! Возможно, так и есть, потому что в последний месяц она названивает ему домой чуть ли не каждый день. Л он всячески избегает ее, просит сказать, что его ни для кого нет дома. Он когда-то принимал у нее роды. Муж оставил ее, и Эрик сказал — ему стало ее жалко. Еще он говорит, что она хороший человек, но я боюсь, что он принял желаемое за действительное. Ведь эта женщина — фотомодель и способна вскружить голову кому угодно.

— Сколько же ей лет? — удивилась Паскаль, в глубине души понимая, что история действительно банальная. Что может быть пошлее ситуации, когда муж уходит от стареющей жены к молодой и красивой супермодели? Впрочем, Диане, несомненно, было от этого не легче. Для нее это был самый настоящий кошмар.

— Ей тридцать лет, — ответила Диана с самым несчастным видом. — Она — ровесница Кэтрин, а я… я чувствую себя так, словно мне не шестьдесят, а по меньшей мере — сто лет. Нет, наверное, Эрику и в самом деле лучше с ней, чем со мной. — Диана посмотрела на Паскаль полными слез глазами. — Я… я не знаю, смогу ли я когда-нибудь доверять ему после… после того, что случилось. И оставаться его женой. Это… это…

О, нет! — воскликнула Паскаль в ужасе. — Ведь не собираешься же ты развестись с ним, правда? Вы столько лет прожили вместе! Это будет просто ужасно! Послушай, если он действительно больше не встречается с этой женщиной, значит, он не собирается связывать с ней свою жизнь. Скоро он забудет о ней, и вы могли бы… ты могла бы попытаться…

— Если он и забудет, то я никогда не забуду, — сказала Диана неожиданно жестко. — Каждый раз, когда я смотрю на него, я вспоминаю, как он предал меня и… ненавижу его за это. Понимаешь, Паскаль, я не могу просто переступить через все это!

— Я понимаю тебя, — сочувственно сказала Паскаль. — Но ведь от таких вещей никто не застрахован. Такое могло случиться и с тобой! Представь, что кто-то вскружил голову тебе и ты не устояла. В этом возрасте тоже хочется внимания, нежности, хочется нравиться… Разве не так?! Если Эрик и вправду порвал с этой девицей, ты должна попробовать простить его, а не разводиться. Ведь развод ничего не решит, он лишь окончательно разрушит твою и его жизнь. Ведь вы же любите друг друга — я знаю! — и не сможете жить отдельно.

— Да, мы любили друг друга, — с горечью согласилась Диана, — но, очевидно, не так крепко, как я всегда считала. Эрик, во всяком случае… — В ее взгляде не было ни намека на прощение, только боль, разочарование, непреклонное упрямство.

А что говорит Эрик? — осторожно поинтересовалась Паскаль, твердо намереваясь удержать подругу от непоправимой ошибки.

— Что он ужасно раскаивается. Что подобное никогда не повторится. Что он пожалел о том, что сделал, как только переспал с этой женщиной в первый же раз. Но тем не менее он продолжал встречаться с ней, и если бы я случайно обо всем не узнала, неизвестно, сколько бы времени это все продолжалось. Если бы ребенок Кэт не заболел, я думаю, Эрик мог бы бросить меня ради нее…

И она снова горько заплакала.

— Ну, не может он быть настолько глуп! — сказала Паскаль с уверенностью, которой не чувствовала. Эрик был очень хорош собой. Для своего возраста он выглядел просто превосходно, к тому же он целыми днями общался почти исключительно с женщинами. С красивыми, молодыми женщинами, которые к тому же были благодарны ему за помощь, которую он им оказывал. У него были все возможности завести интрижку. И не одну, поэтому, наверное, не было ничего удивительного в том, что даже такой ответственный, разумный и порядочный мужчина, как Эрик, в конце концов дрогнул. Его, безусловно, можно было понять и простить, но это пока было Диане не по силам. Ее боль и обида затмевали все доводы здравого смысла. Поразительно, что она вообще согласилась поехать с Эриком в Сен-Тропе, — ведь ей, должно быть, было очень и очень нелегко даже видеть его рядом с собой.

Не утерпев, Паскаль спросила об этом подругу, и она ответила:

— Ты права — я не хотела ехать, но он меня упросил. И теперь я жалею… Мне тяжело его видеть, но и отпускать его от себя я тоже не хочу. Эрик говорит, что может прожить в Сен-Тропе всего две недели, но если он уедет, мне каждый час, каждую минуту будет казаться, что он сейчас с ней!

— Но, может быть, он говорит правду, и между ними все кончено? — робко предположила Паскаль. — Может быть, стоит все-таки поверить ему?

Но ее предложение только разозлило Диану.

— Как я могу ему верить? Ведь он солгал мне один раз, значит — может солгать снова! Нет, теперь я уже никогда не смогу ему доверять!

Ее логику трудно было опровергнуть, и Паскаль растерялась. Проблема была не в том, заслуживает Эрик доверия или нет, а в том, захочет ли Диана снова поверить ему, но тут Паскаль ничего не могла поделать. И все же она чувствовала, что ей будет безумно жаль, если их брак прекратит свое существование. Моррисоны и Смиты были для нее образцовыми семьями, и теперь она испытывала острое разочарование и боль. Столько лет они все были как одна семья — надежные, понимающие. И вот — Энн уже нет, а в жизни Дианы и Эрика произошла настоящая катастрофа!

— Мне кажется, — негромко добавила Диана, словно прочтя ее мысли, — теперь я все равно не смогу оставаться его женой. Наш брак… он уже никогда не будет прежним для меня, поэтому мне и кажется, что я совершила ошибку, когда приехала сюда с ним. Накануне отъезда я собиралась позвонить адвокату, но Эрик буквально на коленях умолял меня подождать хотя бы до конца отпуска… Веселые же у меня будут каникулы! — Диана невесело усмехнулась. В самом деле, они с Эриком притащили с собой в Сен-Тропе очень тяжелый груз, и Паскаль не представляла, как и когда они сумеют от него избавиться. И сумеют ли вообще.

— Хорошо, что ты не стала спешить, — серьезно сказала она. — Быть может, ты еще передумаешь… Время, возможно, все расставит по своим местам, и тогда вы сможете трезво и взвешенно все решить…

Диана покачала головой.

— Скажи, Паскаль, как бы ты поступила на моем месте? Представь себе, что Джон тебе изменил. Что бы ты чувствовала, если бы оказалась в моем положении?

Она в упор смотрела на Паскаль, и взгляд ее был неподвижным, тяжелым. Паскаль даже подумала, что Диана совсем не похожа на себя прежнюю. Она всегда была такой веселой, беззаботной, счастливой, и таким же казался Эрик. Вместе они производили впечатление идеальной пары. Кто мог предположить, что все у них сложится именно так? Их брак всегда казался Паскаль весьма гармоничным и прочным. Впрочем, союз Энн и Роберта был не менее крепким. Во всяком случае, ни Моррисоны, ни Смиты не спорили друг с другом так часто и ожесточенно, как Паскаль и Джон. И вот теперь все рухнуло! Казалось, весь мир пошатнулся и готов обрушиться прямо на голову Паскаль.

— Честно говоря, я не знаю, — медленно проговорила она. — Наверное, мне бы захотелось его убить…

Джон любил порассуждать о женщинах, но Паскаль никогда не думала, что он действительно может ей изменить. Больше того: она была абсолютно уверена, что он ни разу не позволил себе даже самый легкий флирт. Ему просто нравилось воображать себя сердцеедом и покорителем женщин, но это была лишь обычная мужская бравада. На самом деле Джон любил Паскаль нежно и беззаветно и был предан ей и душой, и телом.

— Но в любом случае, — добавила она, — я бы очень хорошо подумала прежде, чем предпринимать конкретные шаги. И скорее всего я бы постаралась перешагнуть через свою обиду и боль… Никто из нас не гарантирован от ошибок, Диана, ты знаешь это не хуже меня.

— Ты рассуждаешь, как самая настоящая француженка, — оборвала ее Диана. — Как у тебя все легко: «забыть обиду», «снова поверить»… Но ведь это не ошибка, как ты говоришь. Как можно переспать с другой женщиной по ошибке?! Нет, Паскаль, это самое настоящее предательство, и я не понимаю, как он мог так поступить со мной! Как он только мог!!!

И Диана разрыдалась. Она чувствовала себя очень несчастной и сейчас искренне жалела, что приехала с Эриком в Сен-Тропе. При одном только взгляде на мужа она сразу вспоминала, какую глубокую рану он ей нанес, и ее сердце сжималось от боли. Диана не представляла, как сумеет прожить бок о бок с Эриком целый месяц — или хотя бы один день.

— Да, я француженка, — спокойно согласилась Паскаль. — И мне кажется, что мы, французы, в некоторых отношениях мудрее американцев. Во всяком случае, моему народу не свойственно… — «Глупое упрямство», — чуть было не сказала Паскаль, но в последний момент решила смягчить свои слова. Меньше всего ей хотелось поссориться с Дианой, когда она была в таком состоянии. — Короче говоря, в вопросах семьи и брака мы не отличаемся чрезмерной принципиальностью. Джон называет это распущенностью, но не в этом дело… — Паскаль мимолетно улыбнулась. — Я понимаю, тебе очень больно, но это означает только одно: пороть горячку тем более не следует. Так что мой тебе совет: подумай хорошенько, прежде чем совершить что-то, о чем тебе потом придется жалеть.

— Это Эрик должен был как следует подумать, прежде чем ложиться в постель с этой девкой! — в ярости воскликнула Диана, и Паскаль вдруг поняла, почему ее подруга так страдает. Соперница была чуть не вдвое моложе ее; по сравнению с ней Диана чувствовала себя неуклюжей, некрасивой, старой. Сам того не желая, Эрик нанес ей удар в самое больное место, и теперь Диана просто не представляла, как они смогут жить вместе, если она будет точно знать: она больше не представляет для него интереса как женщина. А для Дианы это был страшный удар.

— Ты кому-нибудь говорила о том, что случилось? — осторожно поинтересовалась Паскаль.

— Нет, только тебе, — ответила Диана. — Мне было так стыдно. Не знаю даже почему: ведь это Эрик должен стыдиться, что он так поступил, но я просто не могла. Мне казалось, если станет известно, что он предпочел мне молодую женщину, все поймут, будто я уже не… что я уже ни на что не гожусь.

назад<<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 >>>далее