Кэтрин поморщилась. Ей было необходимо достучаться до него, заставить понять, как опасно рядом с ней находиться.
— Отвернись.
— Ни за что. — И, видя, что она не двигается, добавил:
— Ты можешь просидеть здесь всю ночь, но когда все-таки соберешься выходить, я все равно буду стоять здесь с полотенцем.
— Ты очень упрямый мужчина, — сказала Катрин и, глядя прямо ему в глаза, вышла из ванны.
— Я просто беру пример с тебя, — ответил Коул, заворачивая ее в полотенце. Потом он отнес Кэтрин в спальню, усадил на кровать и стал расчесывать ее мокрые волосы.
— Куда это ты собралась? — спросил Коул, когда она вдруг вскочила.
— Хочу проверить, как там Джереми.
— С ним все в порядке, его молодой организм скоро окрепнет. Конечно, в том случае, если ваши скитания закончатся. Садись, — попросил он.
Кэтрин словно замерла на месте. Тогда Коул забрался на кровать и, обхватив ее ноги своими ногами, заставил сесть. Теперь он мог беспрепятственно расчесывать ее длинные шелковистые волосы Кэтрин хотела сказать, что не очень-то прилично сидеть в такой позе, но его взгляд заставил ее замолчать. И потом, так приятно было чувствовать, как большие, сильные руки перебирают ее волосы.
Коул крепко прижал к себе Кэтрин. В первый раз за шесть месяцев она чувствовала себя чистой, накормленной и в тепле. Контраст по сравнению с тем положением, в котором она находилась последнее время, был слишком разительным. Кэтрин откинула голову ему на плечо и тихо заплакала.
— Я хочу, чтобы ты рассказала мне о себе, — потребовал Джордан, приблизив губы к ее уху — Все с самого детства.
И вопреки своим намерениям Кэтрин начала рассказывать ему историю своей жизни.
Она была дочерью поварихи в большом ирландском поместье. Дочь хозяина поместья, по мнению учителя, плохо усваивала программу, и родители решили посадить вместе с ней за парту Кэтрин. Они надеялись, что вдвоем девочкам будет учиться веселее и дела их дочери пойдут лучше.
Но этого не случилось. После нескольких лет безуспешных попыток учитель предоставил хозяйской дочери гонять целый день по полям верхом на лошади и все свои знания передал Кэтрин.
Потом появился Сэн О'Коннор, старший брат хозяйской дочери, молодой наследник поместья.
— Я была без ума от него, — рассказывала Кэтрин, не замечая, как передернулся от этого признания Коул, — Он был такой элегантный, красивый, а речи сладкие, нежные — чистый мед — Она улыбнулась. — Я бы уступила ему, если бы не мать, которая сказала, что с виду все О'Конноры сама доброта, а на поверку оказываются подлецами. Поэтому она всегда строго следила, чтобы я не оставалась с ним наедине.
— И все-таки вам это удалось, — тихо сказал Коул.
— О да, — с горечью отозвалась Кэтрин. — Он получил свое, но это стоило ему многих хлопот. Знаешь, что он сделал? Он устроил фиктивную свадьбу. Попросил одного из своих оксфордских приятелей переодеться в священника, и тот обвенчал нас. Да так ловко, словно играл спектакль.
— Почему ты решила, что венчание было ненастоящим?
— Я была молода, но отнюдь не глупа. Хотя… не знаю. После церемонии Сэн повел нас в местную таверну. Он и без того уже был пьян, так что не знаю, зачем ему понадобилось пить еще, я вообще никогда не понимала, для чего люди пьют. Там работала официанткой одна девушка, и она мне сказала:
«Если этот парень — священник, то я — монашка». Потом она спросила, знает ли моя мать, где я. И внезапно мне все стало ясно.
— И ты сбежала, — сказал Коул, притягивая ее ближе.
— Да, я убежала. Но на полпути Сэн догнал меня. Она замолчала, и Коул спросил:
— И что же было дальше? Кэтрин сжалась в комок.
— Было темно, и Сэн был пьян. Он сказал, что после всего, что сделал для меня, я его должница. Он сказал, что никогда еще не добивался женщины так долго и теперь намерен получить свое, хочу я этого или нет.
Несколько минут Коул мягко растирал ее плечи, пока не почувствовал, что напряжение отпустило ее.
— Я уехала в Лондон, — тихо продолжила она. — Нашла работу помощницы повара, но через несколько месяцев, когда стало ясно, что я жду ребенка, меня уволили.
Кэтрин сделала глубокий вдох.
— Я тайно пробралась на корабль, потому что денег на билет у меня не было, и поплыла в Америку, и с тех пор…
— Шшш, — прошептал Коул. — Успокойся. Все прошло.
— Ничего не прошло! — закричала она сквозь слезы, оборачиваясь к нему. — Неужели ты не видишь, что это не кончится до тех пор, пока я жива? Сэн знает о сыне. Он хочет, чтобы Джереми жил с ним, и сделает все, чтобы вернуть его.
Кэтрин закрыла лицо ладонями и заплакала.
— Я не могу расстаться с Джереми. Но он отнимет его у меня.
— Отец Джереми не сможет причинить рам никакого вреда хотя бы потому, что он мертв, — сказал Коул. До Кэтрин не сразу дошел смысл его слов.
— Что?!
— Два года назад Сэн О'Коннор упал с лошади и сломал себе шею. Он был пьян и решил перепрыгнуть через забор. Смерть наступила мгновенно.
Тысячи вопросов закрутились в голове у Кэтрин.
— Но если он мертв, то как же он может преследовать нас? Ведь никому другому мы не нужны.
— Джереми — его сын, — мягко сказал Коул и подождал, пока до нее дойдет смысл его слов.
— Внебрачный, ты хочешь сказать, — горько усмехнулась она.
Коул улыбнулся.
— Скажи, пожалуйста, а та официантка в баре, которая предположила, что друг О'Коннора — никакой не священник, она была хорошенькой?
— Да, очень, но что из того… О, понимаю. Ты думаешь, она была любовницей Сэна?
— А ты как думаешь? У Сэна О'Коннора могла быть любовница в местной таверне?
— О-о, Сэн О'Коннор не пропускал ни одной юбки, не считаясь с местом и обстоятельствами. Он был великолепен, и кроме того, было в нем какое-то дьявольское очарование. — Ее глаза подернулись мечтательной дымкой. — Стоило ему только заговорить своим низким, завораживающим голосом, и любая женщина была готова…
Она умолкла, потому что Коул поцеловал ее. Поцеловал так крепко, что она ослабела в его объятиях.
— Он целовал тебя так? — зло спросил Коул. Кэтрин захотелось поддразнить его, но она вовремя остановила себя. Подумать только, сколько месяцев он искал ее. Она уже не надеялась когда-нибудь встретиться с ним. И сейчас им снова надо расстаться, потому что опасность все еще…
— Если Сэна больше нет в живых, кто продолжает печатать в газетах объявления о розыске? — сказала она, широко раскрыв глаза.
Коул пристально наблюдал за ней и с облегчением отметил, что она не огорчилась при известии о гибели Сэна.
— Почему ты вышла за него замуж?
— Я не любила его, если ты спрашиваешь об этом, — с легкой гримаской ответила Кэтрин.
— Но послушать тебя, он был самым красивым мужчиной на свете. Даже ангелы не могли сравниться с ним красотой. Кэтрин улыбнулась его ревнивым словам.
— Да, он был красив, но, по правде говоря, почти так же глуп, как его сестра. Его интересовали только четвероногие. Сомневаюсь, чтобы он освоил хотя бы курс начальной школы.
— И все же ты вышла за него.
— Если бы я отказалась, он уволил бы мою мать. Да к тому же говорю тебе брак был недействителен.
— Ваш брак был настоящим, — тихо сказал Коул. — Та девушка в баре обманула тебя.
— Но этого не может быть! Я обвинила Сэна в том, что он все подстроил, и он ничего не отрицал.
— Возможно, ему не понравилось, что ты назвала его лжецом, и сказал это тебе назло. Мы, мужчины, не любим, когда на нас набрасываются с обвинениями. — Он улыбнулся, вспомнив судебное разбирательство.
Неожиданно Кэтрин выпрямилась.
— Но если брак был настоящим, то Джереми теперь…
— Точно так. Джереми — законный владелец земель О'Конноров.
Несколько минут Кэтрин сидела молча, растерянно моргая.
— Тогда кто же нас разыскивает? Тетка Сэна? Я никогда не встречала более ядовитой женщины. Она была старше отца Сэна и постоянно твердила, что, родись она мужчиной, все владения достались бы ей, а не брату. — Кэтрин усмехнулась. — Конечно, некоторые говорили, что эта женщина и есть самый настоящий мужчина, во всяком, случае, гораздо в большей степени, чем отец Сэна.
— И что ты теперь будешь делать? — спросил Коул.
— Не знаю. А кому и где я должна заявить, что владения О'Конноров принадлежат моему сыну?
— Об этом не беспокойся, я помогу тебе. Кэтрин одолевали тысячи мыслей. Если они с Джереми вернутся в Ирландию и останутся там жить, она больше никогда не увидит Коула. Но разве можно отказываться от такого будущего для своего сына?
Она просто не поверила себе, когда Коул начал смеяться и, схватив ее в охапку, прижался лицом к ее шее.
— Интересно, что во мне такого смешного? — строго спросила она.
— Просто я насквозь тебя вижу, — смеясь, ответил он. — И мне приятно, что я каким-то образом присутствую в твоих мыслях.
— Ну, если это понимаешь, в чем проблема, то почему смеешься?
— Кэтрин, любимая, я позабочусь о тебе.
— Я сама могу о себе позаботиться, — рассердилась она, пытаясь вырваться от него, правда, без особого успеха.
— Да, я вижу, что ты можешь о себе позаботиться. Ты, Джереми, а теперь и мой сын голодаете. И до самого последнего времени за вами охотилась полиция.
— Что значит — до последнего времени?
— То, что теперь тебе ничто не грозит. Я заставил судью подписать бумаги, подтверждающие твою невиновность.
— И как тебе удалось это сделать? — удивленно спросила Кэтрин. — Ты заплатил ему?
— Нет, я предъявил ему полдюжины свидетелей, которые рассказали, как в действительности обстояло дело. Судья понял, что ты — несчастная жертва жестокой ревности и жадности.
— Но эти объявления…
— Их больше не будет. Может быть, где-нибудь они еще и остались, но большая часть их уничтожена. А теперь, может быть, послушаешь мои планы на будущее?
Кэтрин собиралась сказать, что намерена сама планировать свое будущее, но у нее уже не было сил возражать. Последние шесть месяцев, которые прошли в постоянной борьбе за выживание, истощили ее силы. И она прекрасно понимала, что беременной женщине невозможно найти работу.
— Мы поженимся, — сказал Коул и сделал паузу, ожидая, что она начнет протестовать. Но она молчала, и он продолжил:
— А потом поедем в Ледженд и отпразднуем Рождество.
— Рождество? В середине лета?
— Мы с Захарией решили не праздновать его без вас с Джереми, поэтому елка, рождественские украшения и подарки остались в том же виде, как ты оставила их.
— О Боже, — выдохнула Кэтрин. — Но елка уже, наверное…
— Прекрасно себя чувствует. Ведь ты не позволила ее спилить, а велела выкопать и посадить в горшок вместе с землей. Похоже, ей понравилось жить в помещении. В последнем письме Захария сообщил, что им пришлось вывести верхушку в окно, иначе она пробила бы крышу. Половина колокольчиков, которые ты с детьми повесила на нее, вросла в древесину. Когда мы снова пересадим ее на улицу, она станет местной достопримечательностью.
Кэтрин не удержалась от смеха.
Обхватив ее крепче, Коул продолжал делиться своими планами:
— Я имел долгую беседу со своей бабушкой Руфью, она собирается вернуться в Ледженд на несколько лет, чтобы постепенно закрыть город.
— Не понимаю, как можно закрыть город.
— Лучше делать это постепенно, не дожидаясь, когда в один прекрасный день в шахтах не останется руды. Она собирается подыскать людям работу в других местах.
— Но…
— Зачем ей это надо? — догадался Коул. — У моей бабушки очень своеобразное отношение к этому городу.
— Впрочем, как и у тебя.
— Да, наверное, так. У меня всегда было такое чувство, что я обязан чем-то этому городу. И бабушка думает так же, поэтому она решила взять на себя часть моей работы.
— А чем будешь заниматься ты? — после некоторого колебания спросила Кэтрин.
— Поеду вместе с Захарией в Ирландию и буду там жить вместе с вами. — Он произнес это как само собой разумеющееся. — Кто-то должен научить мальчика управлять поместьем, и сомневаюсь, чтобы этим хотела заняться его тетя. К тому же, принимая во внимание ее наклонности, я опасаюсь, что она как-нибудь подрежет подпругу у лошади Джереми и он сломает себе шею.
Кэтрин в ужасе всплеснула руками.
— Тогда я не могу…
— Нет, можешь, — перебил ее Коул. Он повернул Кэтрин к себе лицом и заглянул в глаза. — Вместе мы можем с тобой все, — тихо добавил он, приближая губы к ее губам. — Позволь мне заботиться о тебе, Кэтрин. Пожалуйста. Позволь мне оберегать вас с Джереми, а ты, в свою очередь, можешь заботиться о нас с Захарией. Ты нужна нам. Очень нужна. Так ты позволишь нам заботиться о тебе? — Он улыбнулся. — И об этом ребенке. Ты позволишь мне заботиться о нем?
— О ней, — ответила Кэтрин, тоже улыбаясь. — Я думаю, это она.
— Мне все равно, кто это будет, — сказал Коул, целуя ее, и больше уже не задавал никаких вопросов.
Где-то посреди ночи ему показалось, что Кэтрин сказала «да», но он не был уверен, что ему не послышалось.
Засыпая на рассвете, Коул улыбался. Ирландия, думал он. Какая она? Да не все ли равно, с Кэтрин и детьми он везде будет чувствовать себя как дома.
— Я люблю тебя, — прошептал он в ее волосы. — И с этой минуты ты всегда будешь в безопасности.
И снова ему показалось, что Кэтрин что-то пробормотала во сне, но что, он так и не смог разобрать. Сон одолел его, и, крепко обняв любимую, Коул впервые за много месяцев уснул со счастливой улыбкой на губах.
___________________