— Его светлость неважно себя чувствует, мисс.

Это был его лакей, Малкин. Он был похож на мертвеца. Лакей уставился на девушку с такой злостью, что Джессамин опешила.

— Я так и думала, — бодро заявила она. — Я просто проходила мимо и решила узнать, как он. Может быть, ему что-нибудь нужно.

— Я передам ему, что вы беспокоились, мисс, — неискренне протянул он. — Можете не сомневаться, я вполне справляюсь со своей работой. Хозяину сейчас нужны тишина и покой. Не думаю, что он сегодня выйдет.

— Он серьезно болен? — поинтересовалась Джессамин. — Что с ним? У меня есть кое-какие травы, и я могла бы приготовить ему отвар.

— У него кровотечение.

— Как это неприятно, — слабым голосом произнесла она.

— Очень.

Никто из них не двигался. Джессамин хотелось проверить, кто из них упрямее. Очень скоро она поняла, что для высокомерного лакея она была не заслуживающей внимания помехой.

— Передайте, что я желаю его светлости скорейшего выздоровления, — сказала Джессамин, вежливо улыбаясь и покидая поле боя.

— Непременно, мисс.

Он не сделал этого. Джессамин, завернув за угол, остановилась, прислонясь к стене. Она не услышала звуков открывающейся двери и слабого от болезни голоса Глэншила, а когда наконец отважилась выглянуть, то обнаружила, что лакей уходит, не потрудившись даже проведать своего тяжелобольного хозяина. Джессамин поняла, что Алистэйра Маккалпина не было в комнате. Однако проверить это она не могла. Его сторожевой пес не ушел далеко, и если она еще раз попытается проникнуть в спальню, следующая их встреча будет уже не такой мирной.

В своей же собственной спальне к Джессамин были ненамного гостеприимнее, в элегантных залах особняка она тоже не могла найти себе места. Ей не нужно было заглядывать в карты, чтобы понять, что затевается что-то опасное и темное.

И в этом, несомненно, участвует Алистэйр Маккалпин.

В музыкальном зале, который так не вписывался в общую картину этого совсем не музыкального дома, по-прежнему никого не было. По темным крышам дома барабанил дождь. Джессамин прихватила в коридоре небольшую свечу, которая тускло освещала маленький зал. На стеклянной двери все еще красовалась дыра — как бы в подтверждение того, что за все это время никто не нарушил покоя здешнего места.

Джессамин отвернулась. Царапина на спине — просто безделица, она скоро пройдет, а вот воспоминание о Глэншиле пылало в ее душе раскаленным клеймом. Он смущал ее и представлял собой угрозу всему, что было для нее дорого. Джессамин очистила от пыли верхнюю часть клавесина и положила на цветную крышку свою сумочку. Как только она взяла в руки теплые карты, ею овладело дурное предчувствие. Слишком уж хорошо она знала свои карты — у них не было от нее секретов. Ей очень хотелось погадать, чтобы узнать о нем правду, — с тех самых пор, когда она впервые увидела графа Глэншила, и сейчас желание это было настолько сильным, что она не могла больше противиться ему. Казалось, карты дадут ответ на вопросы, которые ее так мучают.

Джессамин расслабилась, пытаясь выкинуть из головы все, что могло ее сейчас отвлечь, и перемешала потрепанные картонные картинки. Перед ней вспыхивали и гасли, проносясь, цвета и символы. Девушка закрыла глаза, представляя себе его. Узкое, умное, чертовски привлекательное лицо. Губы, которые могли кривиться в усмешке и так восхитительно целовать. Губы, которые касались ее, настаивали…

Не открывая глаз, она выложила перед собой карты, их тепло покалывало ей пальцы. Затем стала долго и напряженно вглядываться в них.

Король Правосудия. Кто же еще? Смелый, даже безрассудно храбрый человек, который играет с правдой и неправдой. Что такой человек, как Глэншил, может знать о правде? Следующая карта. Тоже неудивительно. На самом деле ей не надо было даже выкладывать карты — она слишком хорошо знала, что ей выпадет. Ее ждали Любовник и Башня Разрушения.

Удивление вызвала только одна карта, означавшая Высшую Жрицу. Джессамин в недоумении смотрела на нее. Она редко видела Высшую Жрицу — ее власть была неприкосновенна и страшна. Она вглядывалась в яркое лицо древней провидицы и видела только свои глаза, оглядывающиеся на прошлое. И силуэт черного кота, который отражался в них.

Послышался какой-то звук — или ее чувства напряжены до предела и ей уже мерещится? Она выглянула из разбитого окна и увидела темную фигуру, крадущуюся вдоль противоположной стены с поистине кошачьей грацией. Было слишком темно, чтобы разглядеть, кто пробирался в тени дома, силуэт сливался с ночным мраком, но Джессамин знала, кто это был. Кто это должен был быть.

Она не колебалась ни минуты. Дверь бесшумно открылась под напором ее руки. Спустя мгновение девушка уже бежала по аллее вслед за этой кошачьей тенью.

На улице было гораздо холоднее, чем она ожидала. Ветер растрепал ее прическу, волосы хлестали по лицу. В первый раз Джессамин была благодарна судьбе за то, что на ней оказалось тяжелое платье с высоким воротником, которое они с Флер перешили из маминой одежды. Будь на ней сейчас легкое прозрачное платьице Флер, она давно бы уже замерзла. Он направлялся к конюшне, скользя по воздуху, как призрак. Джессамин следовала за ним, надеясь, что она не менее осторожна, чем он, что ее разметавшиеся от ветра юбка и волосы так же сливаются с темнотой, как его черная одежда.

В конюшне было пусто. Она слышала, как в пристройке переговариваются слуги. Должно быть, они ели — Кот хорошо спланировал свой побег.

Она скользнула в конюшню вслед за ним, щурясь, пока глаза ее привыкали к тусклому свету. Казалось, он исчез. Джессамин застыла без движения, вглядываясь в движущиеся тени, вдыхая запах сена, лошадей и кожаной сбруи — успокаивающие запахи детства.

Она не сразу услышала приглушенный, удаляющийся топот копыт, свидетельствующий о том, что ее Немезида уже скрылась, оседлав лошадь.

Джессамин казалось, что над особняком витает безумие, раз сейчас ее даже забавляет мысль о том, что элегантный граф Глэншил оказался обыкновенным воришкой, который выбрался из дома и исчез в ночи, устремившись на свой нечестный промысел.

Джесс, не раздумывая ни минуты, решила следовать за ним.

Может быть, это и безумие, но на этот раз она не будет напрасно терять время. Глэншил представлял для нее угрозу, Кот представлял не меньшую угрозу для общества, а у нее появилась возможность настигнуть обоих этой ночью. И если бы она, как и следовало порядочной девушке в этот поздний час, удалилась бы к себе в спальню, она возненавидела бы себя на всю оставшуюся жизнь. Кроме того, что ей терять? Таким эксцентричным девушкам, как она, которым не суждено выйти замуж, нет места в обществе. Не важно, насколько будет богат муж Флер, вряд ли его благосостояние будет так велико, чтобы ввести в высший свет не только Флер, но и Джессамин.

Но, что самое главное, ее просто раздирало, любопытство.

Она умела обращаться с лошадьми. И хотя с тех пор, как она последний раз сидела в седле, прошло уже два года, она не сомневалась, что обгонит любого мужчину.

Спасибо Марилле, которая проследила за тем, чтобы Джесс знала, как оседлать лошадь! Иначе девушка оказалась бы совершенно беспомощной в этой конюшне. Но в темном и незнакомом помещений у нее ушло порядочно времени на то, чтобы подготовить к езде одну из красивых холеных кобыл, и к тому моменту, как ей удалось взобраться на лошадь и выехать из конюшни, стало ясно, что уже поздно пускаться в погоню за графом.

Джессамин некоторое время медлила, держа в руках поводья, ощущая под собой силу грациозного животного. Она закрыла глаза и сосредоточилась на картах. Король Правосудия, играющий с правдой и неправдой!.. Девушка толкнула лошадь коленями и отдалась на волю судьбы.

Вскоре она поняла, что скачет по направлению к лондонской дороге. Лошадь плавно перешла на быструю рысь, а Джессамин пригнулась к ней, чтобы подбодрить ее, шепча что-то ей на ухо. Она была наделена особым даром обращения не только с картами, но и с животными. Лошадь пошла быстрее. Холеное, сильное тело лошади сливалось с хрупким телом девушки.

Джессамин не знала, где она и сколько сейчас времени. Ледяными руками она держала поводья, волосы ее разметались по спине, как у колдуньи. Было холодно и сыро. Но ей было все равно. Ей было безразлично, куда она направлялась, и что ее ждало впереди. Она отдалась на волю судьбы и лошади, позволяя им нести себя, куда им угодно. Один Бог знает, что ждало ее в конце пути. Алистэйр Маккалпин? Кот? Или они оба?

Вдруг на нее, точно с неба, обрушилось что-то черное и сильное, как покрывало смерти, и столкнув с лошади, принялось душить. Она упала на заброшенную дорогу, задыхаясь, не чувствуя ничего, кроме огромного темного тела, которое повалило ее.

Джессамин сражалась за каждый глоток воздуха. Ее уже не душили, но тяжесть, которая обрушилась на нее, не давала ей дышать. Джесс боролась, словно зверь, извиваясь и отпихивая невидимого врага.

— Сука! — выругался Алистэйр Маккалпйн. — Попробуй сделать так еще раз, и ты пожалеешь об этом.

У Джесс мурашки пробежали по коже. Она знала, кто это, она была уверена, что это тот, за кем она гналась. Но его тело, навалившееся на нее, против воли делало ее податливой.

Она лежала на острых камнях — один булыжник врезался ей в плечо, другой — в бедро. Ей было больно и неудобно, она была в ярости, но что-то во всем этом возбуждало ее.

— Слезьте с меня, Глэншил, — попыталась произнести она сквозь ткань, которая закрывала ей рот. — Вы весите тонну.

— Это моя сладкая милашка. — Алистэйр отпустил ее и сбросил покрывавшую ее ткань, Джесс наконец увидела его. Он сидел рядом с ней на пустой дороге и отвратительно ухмылялся.

Алистэйр был одет во все черное. На нем были прилегающие к телу черные панталоны, черные ботинки, черная рубашка без единой оборки. Покрывало, которое он набросил на нее, оказалось чернильно-черным плащом. Она с презрением отшвырнула его в сторону.

— Что это вы сегодня весь в черном? И что вы вообще здесь делаете? — ядовито поинтересовалась она.

Ему было явно не до смеха. Несмотря на то что молодой тоненький месяц едва светил, она хорошо его видела, и выражение его глаз не предвещало ничего хорошего.

— А я как раз хотел спросить то же самое у вас. — Он, казалось, был сама любезность.

— Я ехала за вами.

— Довольно рискованная поездка, не правда ли? К тому же вы могли попасть в неловкое положение. А вдруг у меня здесь свидание? И вы следили бы за нами, пока мы… были бы заняты? Боюсь, что ваши милые невинные глазки ослепли бы от этого зрелища.

— Сомневаюсь. К тому же вы не ехали на свидание.

— Ты оскорбляешь меня, Джессамин, — сказал Глэншил, внезапно переходя на ты. — Большинство женщин находят меня просто неотразимым. Только ты одна не поддаешься моим порочным чарам. Интересно, почему? Я уже перепробовал все, чтобы соблазнить тебя, но, как я ни стараюсь, ты все еще презираешь меня. Ты ненавидишь вообще всех мужчин или только меня?

— Вы не пытаетесь соблазнить меня, — отрезала она. — Вы делаете все возможное, чтобы я не догадалась, кто вы на самом деле.

Казалось, что тишина угрожающе нависла над ними.

— Что за глупая девочка, — пробормотал Алистэйр через какое-то время. — Вроде такая смышленая, а на самом деле абсолютно бестолковая. Представь, что ты разгадала мою покрытую мраком тайну. Я уверен, что никто не заметил, как ты покинула гостеприимный дом Салли Блэйн. Никто не дал бы тебе лошадь и, уж во всяком случае, не отпустил бы ночью одну. Так почему бы мне не задушить тебя и не выкинуть твое тело в первую попавшуюся канаву.

У Джессамин пробежали мурашки по спине.

— Вы не сделаете этого. — Она скорее предполагала, Чем утверждала.

Алистэйр поднялся на колени в грязи. Теперь он был намного выше ее.

— Скажи мне, дорогая, что ты обо мне думаешь?

Настало время отступать, врать все, что придет в голову, лишь бы избавиться от этого человека, который, казалось, прямо сейчас может принести ей зло. Теперь он уже не праздный, избалованный и элегантный мужчина из аристократических гостиных, который наблюдал за ней, пока она гадала, и не обольститель, который порой в темных углах оказывался настолько близко к ней, что она забывала о том, что было для нее самым главным.

Сейчас он темный, холодный и свирепый, как зверь. Джессамин боялась его. Любой другой здравомыслящий человек на ее месте срочно бы ретировался.

Но как только она встретила его завораживающий взгляд, здравый смысл покинул ее.

— Вы Кот, — произнесла она.

Он холодно улыбнулся ей:

— Это карты тебе сказали, дорогая моя?

— Карты не врут.

— Ты же работаешь с полицией, не так ли? Об этом мало кто знает, но я стараюсь быть в курсе всех, даже, казалось бы, не заслуживающих внимания деталей. Ты передаешь сведения Джоссайе Клэггу за деньги. Именно благодаря этому тебе удавалось прокормить семью в последние несколько лет, так ведь?

Джессамин хотела возразить ему, как все время возражала прежде. Это, конечно, шло вразрез с ее надеждами и планами относительно Флер. Но она чувствовала, что сейчас врать бесполезно. Кроме того, если он собирается убить ее, это уже не имеет абсолютно никакого значения.

— Я не стану отрицать этого. Зачем мне попусту тянуть время? — сказала Джессамин. — Но подумайте сами, если я работаю с одним из самых значительных полицейских и вдруг исчезаю, не считаете ли вы, что Клэгг сделает все, чтобы выяснить, что со мной случилось, и наказать виновника?

— Нет. Клэгг не заботится ни о чем, кроме своего кошелька, ты прекрасно это знаешь. Тебе было бы лучше помогать кому-нибудь типа Роберта Бреннана.

Он гибко и стремительно встал на ноги и притянул Джессамин к себе:

— Я боюсь, ты зашла уже слишком далеко, чтобы поворачивать назад, дорогая Джессамин. У меня этой ночью дело в Лондоне и совсем нет времени провожать тебя до дома.

— Со мной ничего не случилось, пока я ехала сюда, и обратно я доеду как-нибудь сама. — Она внезапно ощутила надежду на то, что ей удастся спастись, но тут же поняла, что надежда эта напрасна.

— Боюсь, что нет. — Казалось, Алистэйр действительно опечален. — Ты поедешь со мной.

— Не смешите меня. — Джессамин попыталась оттолкнуть его. Он мягко поймал ее за руку, и она поняла, что сопротивляться бессмысленно. Девушка чувствовала тепло его кожи через черные перчатки. По ее телу пробежал озноб, и одновременно ее бросило в жар.

— Ты поедешь со мной, — повторил он. — И вот тогда увидишь настоящего Кота. Пойдем, дорогая Джесс.

Она пыталась вывернуться, оттолкнуть его, но все было бесполезно. Он был сильным, ловким, настойчивым, его болезнь была просто выдумкой.

— Не называйте меня так!

Ее лошадь была неподалеку. Она мирно паслась рядом с лошадью Глэншила в ожидании хозяйки.

— Почему бы и нет? — спросил Алистэйр. Он уже отпустил ее запястье и теперь держал Джессамин за тоненькую талию. — Тебя же так зовут. Или тебе больше бы понравилось Нежная Джесс? Любимая Джесс? Верная Джесс? — Его голос звучал как сладкое соблазняющее мурлыканье.

— А как бы вам понравилась Очень Сердитая Джесс, которая постарается, чтобы с вас спустили шкуру, если вы сейчас же не отпустите ее? — парировала она.

Руки Глэншила сильнее сжали ее талию, поднимая ее, и через мгновение она уже сидела на лошади. Все еще держа ее, он спокойно проговорил:

— С меня не спустят шкуру, Джесс. Меня повесят в Тайберне, и тысячи людей соберутся, чтобы увидеть, как я умру. О моем «признании» выпустят книги, и женщины будут драться из-за каждого клочка моей одежды. А если ты расскажешь, что я переспал с тобой, то о тебе будут говорить больше всего.

Джессамин дрожала.

— Я не собираюсь смотреть на это, — сказала она. — И потом… вы не спали со мной.

Он взглянул на нее со сладкой улыбочкой:

— Всему свое время, Джесс. Ты будешь смотреть, как я умираю, и проливать горячие слезы.

— Сомневаюсь.

— И ты вспомнишь эту ночь, когда я взял тебя на крыши Лондона, — продолжал он. Он взобрался на свою лошадь, сжимая в руке поводья лошади Джессамин. — Ту ночь, когда ты отдалась мне.

— Никогда.

Он нагнулся, взял Джессамин за подбородок и поцеловал ее коротким требовательным поцелуем, на который она ответила против своей воли.

— Этой ночью, — произнес он.

Через минуту они уже направлялись к лондонской дороге: Джессамин прижималась к седлу, чтобы не потерять равновесия, а Алистэйр, Кот, управлял ее лошадью.

 

Глава 15

 

У Роберта Бреннана было отвратительное настроение. Эта грусть не давала ему покоя, она мучила его почти физически; с подобными вещами он, казалось, уже научился справляться лет десять назад. Он чувствовал себя похотливым школьником, снедаемым страстью к какой-нибудь девице из бара. Но Флер Мэйтланд не девица, а леди, а он не мальчик, а мужчина, ответственный за свои поступки и способный управлять собой.

И все же он не мог совладать с этим чувством. Выражение лица Флер, ее глаза, блестящие от слез, не давали ему покоя. Он прилагал все усилия, чтобы быть от Флер как можно дальше, но сопротивляться соблазну ему становилось все труднее. Кот здесь, в поместье Блэйнов, Роберт был уверен в этом. Исчезновение драгоценностей — его проделки. Он задумал это специально, чтобы разозлить и сбить с толку тех, кто следит за порядком. Но Бреннан был не настолько глуп и понимал, что на этом все не закончится.

Была спокойная ночь. Большинство гостей, включая миссис Блэйн, уехали на ночную прогулку, те, кто остался в особняке, рано разошлись по комнатам, и Роберт Бреннан снова, в который раз за эти несколько дней, впал в тоску. И вряд ли Флер могла утешить его. Она, наверное, сейчас сама рыдает на плече у сестры.

Но не только это тревожило его. Его инстинкт, обычно безошибочный, подсказывал, что затевается что-то нехорошее. Клэгг и Сэмюель уехали провести вечерок в трактире в ближайшей деревне. Бреннан не принял их приглашение. Он чувствовал, что что-то должно было произойти, и сам не знал, что.

Он был уже почти уверен, что его предположение, что Фредди Арбатнот и есть печально известный Кот, не оправдалось. У него не хватило бы ни ума, ни дерзости на преступления, которые приписывали Коту. Но первый взгляд может быть обманчивым. У Фредди был доступ к верхам общества, и к тому же ему были нужны деньги. Настолько нужны, что он пошел на флирт с отвратительной мисс Эрминтруд Винтере.

Оставался только изнеженный и ленивый, казалось бы, граф Глэншил. Бреннан видел его издалека, слышал его медлительные саркастические речи и пришел к выводу, что интересы Глэншила не простираются дальше дорогих нарядов и он просто не способен пойти на воровство.

Но что-то в его таинственных золотистых глазах намекало на то, что его внешность может быть очень и очень обманчива. В его взгляде таились насмешка и хитрость. И к тому же слишком уж он интересовался Джессамин Мэйтланд.

Бреннан не знал, верить или нет в ее предполагаемый дар. Выслеживать вора с помощью карт — этот способ казался странным и непонятным для его исключительно практичной натуры. В то же время Бреннан вынужден был признать, что за последний год успехи Клэгга возросли, а кошелек потолстел. Но Джоссайя Клэгг в глубине души — лентяй. Он охотно согласится заработать легкие деньги и не будет чересчур напрягаться ради большого заработка, хотя, казалось бы, именно этим он сейчас и занимается. Рассуждая здраво, кто-то должен был очень сильно помогать Клэггу.

Если только об этом вообще можно рассуждать здраво, отметил Бреннан. Он взглянул на главное крыло здания. Светящиеся квадратики окон отделяли людей от черного ночного неба, предвещающего беду. Где-то внутри, рядом с одним из этих светящихся квадратов, лежала в своей постели Флер и, наверное, проклинала его. Он уверял себя, что именно этого он и хочет, и почти было поверил в это.

Перед другим окном лежал больной граф Глэншил. Он был слишком болен, чтобы с кем-либо встречаться. По крайней мере он так говорил.

Бреннану не было дороги в эту часть дома. Эти комнаты были для знати. Красивые, бесполезные, изнеженные создания, они ничего не знали о настоящей жизни. Это было ужасно: ему не оставалось другого выхода, только ждать. И наблюдать.

Рано или поздно Кот все равно выдаст себя. Рано или поздно он совершит роковую ошибку. И тогда Бреннан перейдет в наступление. Он не собирался пропускать Клэгга вперед. Бреннану это было нужно, почти необходимо. А нечестный способ Джоссайи Клэгга не заслуживал дорогих наград.

Джессамин замерзла. Она была слишком легко одета, у нее не было перчаток. А бешеная скачка по темным деревенским дорогам пугала ее и выбивала из сил. Сквозь ночную мглу она не могла разглядеть дорогу. Для Глэншила в этом не было ничего сложного. Он, словно кот, прекрасно видел в темноте и, управляя лошадью Джессамин, вел ее рядом со своей. Наконец они остановились. Это произошло так неожиданно, что девушка чуть не вывалилась из седла. Их ожидал крытый экипаж. Эта мрачная, темная повозка была похожа на похоронную карету, но Джессамин подумала, что в йей будет по крайней мере тепло и сухо.

Глэншилуже стоял перед ней, протягивая руку.

— Идем, Джессамин, — приказал он.

Она смотрела на него сквозь упавшие на лицо волосы, не в силах пошевелиться:

— Если вы думаете, что я собираюсь следовать за вами дальше…

Его руки сжали ее талию, он силой снял ее с седла. Джессамин упала к нему в объятия, и, будь у нее хоть капля здравого смысла/она оттолкнула бы его.

Но чего она смогла бы этим добиться? Тут распоряжался он, и ей осталось только ему подчиниться.

— Что это такое, черт побери? — раздался грубый голос, и Джессамин почувствовала неприятный душок. И голос, и запах исходили от маленького человечка, одетого во все черное.

— Она едет со мной. Ник. Мисс Джессамин Мэйтланд собирается сопровождать меня в Лондон. Это, дорогая Джесс, Никодемус Боттом, мой наставник и сообщник. Он сбывает похищенные драгоценности и берет себе долю.

— Вы что, с ума сошли? — взорвался мужчина. — Вашей чертовой милости, наверное, надоела ваша чертова жизнь, но я собираюсь пожить еще немного, и мне вовсе не хочется, чтобы кто-нибудь выдал меня Джоссайе Клэггу. Зачем вы ее взяли с собой? Это же просто путь в могилу для нас обоих!

— Это не моя идея. Она сама поехала за мной, — тихо сказал Алистэйр. — Мне что-то не пришло в голову отпустить ее домой, чтобы она подняла там тревогу.

Никодемус уставился на нее.

— Полагаю, ее придется убить, — неохотно протянул он. — Мне не нравится убивать женщин, но если встает выбор: я или она…

— Я бы предпочла, чтобы вы не говорили обо мне так, как будто меня здесь вообще нет, — сказала Джессамин.

— Дорогая, я был бы очень рад, если бы вас здесь не было, — сказал Никодемус. — И молчите. Вы просто досадное осложнение, не больше.

— А вы отвратительный человек, — ответила она.

— Ну уж не хуже, чем его милость, — бодро произнес тот, кого звали Никодемусом. — И далеко не такой отвратительный, как ваш чертов Клэгг.

— Все готово, Никодемус? — Алистэйр открыл дверь экипажа и заглянул внутрь.

— Можете положиться на меня, ваша милость. Если вы хотите, я привяжу ее к дереву. Это упростит все.

— Нет, — ответил Алистэйр, — я хочу, чтобы она поехала со мной.

Он был от нее на расстоянии добрых десяти футов. Никодемус был даже дальше, и он, конечно, не догнал бы ее на своих кривых ногах. Джессамин выждала еще минуту, пока Алистэйр залез в экипаж, и метнулась прочь в безумной панике, подняв повыше свои тяжелые юбки. Она, не соображая ничего, кроме того, что надо бежать именно сейчас, мчалась к лесу, подальше от бессовестных преступников.

Сердце ее бешено забилось, когда она услышала выстрел и последовавший за ним резкий свист. Кусок коры, оторвавшийся от дерева всего в двух футах от нее, заставил ее поверить в невозможное. Она была так напугана, что запуталась в юбках и повалилась на траву.

Глэншил догнал ее и остановился, как будто он не мог допустить, что она решит снова попытаться побежать. Он возвышался над Джессамин, а она просто лежала на траве и снизу смотрела на него.

— Вы стреляли в меня? — слабым голосом спросила она.

— Да.

— Да вы же могли меня убить!

назад<<< 1 . . . 12 . . . 21 >>>далее