Джесс стояла, не двигаясь, в плену его рук. Она больше не сопротивлялась, не отталкивала его.
— Я видела беду. Разрушение. Вам это ничего не скажет, но я видела десять мечей, а это значит полный хаос. Дела уже никогда не поправятся.
— Прекрасно. — Его губы были невыносимо близко. Мучительно близко. — А ты постараешься спасти меня? Или проводишь меня до виселицы, которую я, впрочем, вполне заслужил?
Если она поцелует его, это будет началом конца. Марилла предупреждала ее: нельзя служить сразу двум господам. Карты требуют чистой, неоскверненной энергии.
А Алистэйр Маккалпин совратит ее. Полностью, до конца, великолепно совратит. И не оставит взамен даже карт.
Джессамин знала это и не могла ничего с собой поделать. Она поднялась на цыпочки и нежно коснулась губами его губ, погладила его лицо.
— Я не позволю тебе умереть, — решительно сказала она.
Она застала его врасплох. Он смотрел на нее, слишком пораженный, чтобы воспользоваться ее робким поцелуем. К тому времени как он пришел в себя, Джессамин уже отошла к самому краю крыши и снова смотрела, не отрываясь, на другие здания, на их медно-красные и темно-синие, почти черные, крыши, ласкающие взор, манящие в загадочном свете звезд.
— Где живет леди Пламворфи? — спросила она. Алистэйр подошел к ней. Джессамин вздохнула с облегчением: он не сделал попытки прикоснуться к ней.
— Вон тот, самый дальний дом, с крутой красной крышей. Заметь, он ниже остальных. Это на случай, если вдруг придется быстро сматываться.
— Я не кошка, я не вижу в темноте, — резко произнесла Джессамин. — Придется поверить тебе на слово.
— Ты имеешь в виду довериться мне? Неужели чудеса продолжаются? Небольшой совет, Джессамин: не смотри вниз, не поддавайся искушению — смотри только по сторонам. Даже коты не в восторге от таких пейзажей.
— Хорошо, — согласилась она.
— И делай в точности, как я скажу. Если ты решила добровольно стать моим сообщником в этом походе, ты должна понять, что я здесь главный.
— Кто сказал, что я добровольный сообщник?
— Ты сама. Тем, что не убежала. Она пошла за ним по серым черепицам, по крутым красным карнизам. Мимо каменных кладок и дымящих труб, мимо стаек ночных птиц, сквозь холодный ветер, который продувал легкую одежонку Джессамин и разметывал волосы по ее лицу. Они карабкались вверх и вниз, преодолевая чудеса архитектуры, пока наконец не остановились на высокой каменной террасе.
Алистэйр прислонился к балюстраде и улыбнулся ей. Его черные волосы растрепались на ветру.
— Нравится, любовь моя? — тихо спросил он.
— Где мы? — Она не ожидала, что ее голос может звучать так громко, а Алистэйр может двигаться так быстро. Через секунду он прижал ее к каменной стене, зажав рот. Он навалился на нее, крепко обняв, в глазах его были смех и еще что-то неуловимое.
— Мы воры, ты помнишь это? — прошептал он. — Взломщики. Нам не следует заявлять всему миру, что мы здесь. А мы как раз рядом со спальней Изольды Пламворфи. К счастью, старая ведьма спит как убитая, я слышу ее храп. Поэтому мы спасены.
Он убрал руку с ее рта, но не отпускал ее. Его сильное гибкое тело закрывало ее от ветра, и она уверяла себя, что ей нравится именно это. Хотя защита от ветра занимала ее сейчас меньше всего.
— Откуда ты знаешь, насколько крепко она спит? — прошептала Джессамин.
Алистэйр тихо усмехнулся:
— Слава Богу, не на собственном опыте. Я предпочитаю спать с женщинами, которые не настолько стары, чтобы годиться мне в бабушки, и не настолько молоды, чтобы годиться мне в дочери. Твой возраст как раз то, что меня устраивает.
Она попыталась оттолкнуть его, но ничего этим не добилась. Несмотря на свой беспечный тон, он оставался неподвижным.
— Что же мы будем делать?
— Можем простоять здесь так всю ночь. Проверим, смогу ли я лишить тебя девственности стоя. Думаю, что смогу, но будет неудобно и мы замерзнем. Можно спуститься в спальню Изольды, взять кое-какие из ее безобразных камней, а доход поделить.
— Нет! — сказала она опять слишком громко, И снова рука Алистэйра легла на ее рот.
— Так ты слишком скоро увидишь меня в Тайберне, — спокойно предупредил он. Алистэйр отпустил ее, подошел к краю террасы и огляделся. — Если тебя не устраивает ни то ни другое, мы можем просто спуститься вниз. Это трудная задача, но ты, кажется, не из тех, кто боится трудностей.
Он уже перебросил ногу через балюстраду, и было видно, что он готов без дальнейших колебаний исчезнуть, оставив ее здесь.
Джессамин бросилась к краю террасы. Они были над садом — сверху виднелись деревья. На доме было несколько балконов, которые могли послужить удобной лестницей. Учитывая то, что один из грабителей был Кот.
Он начал спускаться.
— Алистэйр.! — Джесс задыхалась. — Ты не можешь оставить меня здесь.
Он на мгновение остановился, обдумывая это.
— Не знаю, но думаю, что будет весьма забавно наблюдать, как ты попытаешься слезть отсюда.
— Ты не сможешь полюбоваться этим. Леди Пламворфи уже подозревает, что я имею какое-то отношение к ограблениям. Она, наверное, передаст меня кому-нибудь из своей отвратительной прислуги.
— Ты права! — Он перекинул ногу обратно. — Думаю, что мне придется все-таки взять тебя с собой.
— Вы свинья, милорд! — сказала Джессамин. — Ведь ты не собирался бросить меня?
— Рано или поздно все бросают друг друга, Джессамин. Ты еще не знала этого?
Она смотрела на него и размышляла. Она думала о том, что слова должны идти от сердца, а не от ума.
— Я не брошу тебя. — Она произнесла это почти шепотом, надеясь, что Алистэйр ее не расслышал.
Но его слух был не менее острым, чем зрение. Он резко обернулся и взглянул на нее:
— Что ты сказала?
— Алистэйр…
Окно спальни отворилось, стекло задело о каменную стену. Алистэйр, все еще скрытый темнотой, взгромоздился на перила, но на Джессамин в ее черной воровской одежде уже падал свет. Он освещал зловещее, с жирными губами лицо дворецкого леди Пламворфи. Он был в одном белье, на теле у него виднелось множество красных полос, наверное, ссадин от кнута. Свет падал и на ружье в его руке.
Его ужасные черные глаза сузились. Он внимательно смотрел на Джессамин, как на зверя, попавшего в силок. Жирные губы искривились в улыбке.
— Я знал, что это ты, — произнес он. — Я говорил ее милости, но она не верила.
Он не заметил Алистэйра, который стоял в тени. Сбежать для него было проще простого, но Джессамин не рискнула подать ему знак, чтобы он бежал, пока можно. Она стояла совершенно спокойно, хотя и была до смерти напугана ружьем в руках дворецкого и его свирепым лицом.
— Неплохое развлечение для меня и ее милости, — продолжал Хаукинс, не поднимая ружья. — Ты вполне этого заслуживаешь. Тебя убьют — не только для того, чтобы свершилось правосудие, но и для того, чтобы доставить удовольствие одной из твоих многочисленных жертв. Расстегни-ка рубашку и дай мне посмотреть на твои сиськи.
Джессамин не шевелилась.
— Уж лучше полицейские с Боу-стрит, — холодно произнесла она.
— Мне плевать, что тебе лучше! Тебе не придется выбирать. Снимай рубашку! Или я пущу тебе пулю в лоб.
— Но тогда я уже не смогу доставить вам удовольствие, — ехидно заметила она.
— Ничего, я могу даже с мертвой! Полагаю, ее милость слишком тупа, чтобы проверить это, — усмехнулся Хаукинс, поднимая ружье.
Следующие несколько секунд показались ей вечностью. Алистэйр метнулся через террасу, и в то же мгновение ночной воздух прорезал выстрел. Джессамин боялась поднять глаза. Когда она взглянула в их сторону, она увидела, что Алистэйр, вцепившись Хаукинсу в шею, бьет его головой о каменную стену с громким, тошнотворным звуком. Когда дворецкий упал, у Джессамин не оставалось никаких сомнений, что он мертв.
Алистэйр подошел к ней. Она не видела его лица, видела лишь следы крови на руках. Он взял ее за руки и приподнял, толкая с балкона. Сначала ей показалось, что он хочет убить и ее тоже. Она упала прямо на живую изгородь. Ветки исцарапали ей лицо, изорвали всю одежду. Она лежала, не в состоянии смотреть, дышать, думать.
Когда Джессамин попыталась вздохнуть, ее пронзила острая боль. Она выбралась из густого кустарника и подняла голову вверх. Из окна доносился пронзительный крик, но никто не пытался пуститься за ней в погоню.
Он неподвижно лежал на земле недалеко от нее. Он упал не в кусты, а рядом, и его удар был сильнее. Его глаза были закрыты, на лице чернело пятно крови. Когда Джессамин перевернула Алистэйра и приложила голову к его груди, она услышала слабые, редкие удары сердца. Она протянула руку, чтобы откинуть ему волосы с лица и заметила, что ее руки перемазаны в его крови. В отчаянии девушка опустилась перед ним на колени. Перед глазами мелькала лишь одна карта с распростертым мужчиной, пронзенным мечом, а вокруг царил хаос.
— Он мертв?
Джессамин не думала, что когда-нибудь будет так рада голосу Никодемуса. Она поднялась на ноги и обняла маленького человечка, забывшись от радости.
— Надо помочь ему, мистер Боттом! Мы должны позаботиться о нем, ему нужен доктор. Я думаю, он ранен, кроме того, он неудачно упал.
— Я не стану рисковать, — решительно произнес Никодемус, словно змея выскальзывая из ее объятий. — У нас был договор: если что-то случится, я должен немедленно убраться подальше, а с ним — будь что будет.
— Вы не можете так поступить! Его надо перенести куда-нибудь.
— Вам необходимо ехать со мной. Он заставил меня поклясться, что я отвезу вас в Кент. Вряд ли он теперь сможет сам это сделать. Забудем о нем и позаботимся о себе.
— Нет! — Она снова нагнулась к неподвижному телу Глэншила. — Он не умрет! Я не брошу его. Можете бежать, если хотите, только оставьте мне его экипаж.
— Бог с вами, мисс, это не его экипаж, и чем скорее мы избавимся от него, тем лучше. Думаю, его владелец уже узнал о пропаже, и, хотя я невысокого мнения о полиции, все же карету трудно спрятать.
— Тогда поехали! — свирепо произнесла Джессамин. — Я потащу его на руках, если придется.
Никодемуса раздирали сомнения.
— Конечно, отсюда недалеко до Кларджес-стрит… — протянул он.
— При чем здесь это?
— Там его дом. Я мог бы помочь вам довезти его туда. Но это все. Потом я уеду. И если вы в здравом уме, то поедете со мной. Мы и так уже чересчур задержались и сможем добраться в Кент не раньше рассвета. Придется, придумывать какие-то объяснения.
Она нежно коснулась залитого кровью лица Алистэйра.
— Мне не придется придумывать никаких Объяснений. Потому что я не еду в Кент. Помогите мне довезти его до дома, и, клянусь, я больше ничего у вас не попрошу.
— Ну что ж, верю, — проворчал маленький человечек, нагибаясь над распростертым на земле телом Алистэйра. — Мне понадобится ваша помощь, мисс. Он гораздо тяжелее, чем кажется.
Вместе они наполовину донесли, наполовину дотащили тело до экипажа. Алистэйр тихо стонал от боли, и Джессамин утешала себя тем, что раз он чувствует боль, значит, еще жив. Когда повозка наконец тронулась, она сама была уже почти без чувств, сил ее хватало только на то, чтобы негромко шептать бессвязную молитву.
Она держала, обнимая, его холодное тело, прижимала его голову к своей груди и слушала быстрое, прерывистое дыхание, а краденый экипаж под управлением Никодемуса несся по пустым лондонским улицам.
— Ты не умрешь у меня на руках, — горячо шептала Джессамин. — Я знаю, это я во всем виновата, но я не хочу, чтобы твоя смерть была на моей совести. О Боже, зачем ты вдруг решил быть благородным? Не умирай!
Она пристально вглядывалась в его лицо, в глаза, которые смотрели в пустоту. В первую секунду ей показалось, что он умер. Но вдруг тень улыбки скользнула по его бледному лицу.
— По крайней мере не прямо сейчас. — И он закрыл глаза.
Глава 19
В доме на Кларджес-стрит было темно, холодно и пусто. Но Джессамин не обращала на это внимания. Сейчас ей надо было только одно — уговорить Никодемуса втащить не подающего признаков жизни Алистэйра по лестнице наверх. Пока они поднимались по узким ступенькам, в доме не было слышно ни звука. Наконец они преодолели последний лестничный пролет и, свалив тело на верхнюю ступеньку, вошли в его спальню.
Там их взору предстала неубранная постель. Когда они занесли его в комнату и положили на спину на кровать, Джессамин вновь показалось, что он дышит. Она наклонилась к его груди.
— Ну, я пошел, — объявил Никодемус, однако не двинулся с места.
— Где прислуга?
— Они приходят днем, все, кроме Малкина, он все еще охраняет дверь спальни в Кенте. Поедем со мной, мисс. С ним будет все в порядке, он дотерпит до тех пор, пока не вернется Малкин и не сможет ухаживать за ним.
— Один в этой ледяной комнате, с пулей в плече? — Она даже не взглянула на Никодемуса. — Он умрет!
— О Боже, он в любом случае умрет. Вам вовсе не обязательно умирать вместе с ним.
— Зажгите свечи, мистер Боттом, перед тем как уйти, — спокойно попросила Джессамин. — Надо посмотреть, насколько серьезна рана.
Джесс начала расстегивать на нем почерневшую от крови рубашку. Она была так занята своим пациентом, что не сразу заметила, что в комнате стало светлее.
«Он слишком молод, чтобы ослабеть до такой степени. Слишком молод, чтобы умереть», — думала Джессамин. Она обернулась и увидела Никодемуса с куском ткани в руках.
— Его надо перевязать, — угрюмо произнес он. — Протрите ему рану, а я пока разведу огонь. А потом я уеду, даже если вы останетесь здесь. Мне надоело вас уговаривать.
Джессамин ласково улыбнулась ему:
— Храни вас Бог, Никодемус! Мы спасем его.
— Я не в счет. Я забочусь только о своей шкуре.
— Да, да, конечно. — Джессамин поцеловала его смуглую щеку и снова вернулась к Алистэйру.
Шли часы. Джессамин потеряла счет времени. Она была искусным лекарем — когда-то Марилла передала ей свои лекарские знания, а девушка оказалась и здесь способной ученицей. Кое-что из того, чему она обучилась, граничило с медицинской ересью. Прежде всего рана и руки, которые ухаживают за ней, должны быть абсолютно чистыми. Когда Джессамин смыла кровь с раны Алистэйра, то обнаружила, что все не так страшно, как ей показалось вначале. Пуля попала в плечо и прошла насквозь, но главное, что она не застряла в теле и ее не надо было вынимать. Кроме того, все кости были целы. Она промыла рану, и ей стало казаться, что ему уже намного легче.
— Давайте поменяем ему постель, — раздался голос у нее над ухом. Джесс подскочила от неожиданности. Она обернулась и только тут сообразила, что в комнате стало тепло от камина, и заметила, что солнце уже взошло.
— Разве вам не пора ехать? — Джессамин устало откинула волосы с лица.
— Нам обоим уже давно пора ехать, — проворчал Никодемус, расправляя свежую простыню. — Вам не следовало оставаться здесь и, конечно, не следует находиться здесь сейчас. Мне остается только надеяться, что он умрет от своих ран. Иначе он убьет меня, когда увидит, что я не отвез вас обратно.
— Никодемус…
— Теперь идите, мисс. Идите вниз, приготовьте себе горячего чаю, если, конечно, в этом доме есть чай, а я пока надену на него что-нибудь поприличнее. Ведь это никуда не годится, чтобы молодая особа сидела рядом с голым мужчиной. — Возмущение Никодемуса не знало предела.
— Разве он голый? Я так была занята его ранами, что даже не заметила этого. — Никодемус загораживал Алистэйра, и Джессамин попыталась выглянуть из-за его плеча.
— Как вам не стыдно, мисс! — Он бесцеремонно оттолкнул ее.
Она устало улыбнулась:
— Вы лишаете меня возможности пополнить мое образование.
— Это не то, что вам нужно знать, мисс.
— Пойду посмотрю, есть ли в этом доме чай. — Джессамин направилась к двери. — Вам приготовить чашечку?
— Бог с вами, мисс, я лучше поищу бренди для его светлости. Я думаю, что нам всем троим это подойдет больше.
— Чай, Никодемус, — строго сказала Джессамин. — Сейчас еще слишком рано для бренди.
Дом Алистэйра был небольшой и довольно опрятный, не считая кровавых полос, отмечающих их путь в спальню этой ночью. Холодная и темная кухня была внизу. Найти там свечи и развести огонь было для Джессамин нелегкой задачей. Скоро она отыскала чай, но никакой еды в этом доме, похоже, не было. Джесс вдруг почувствовала, что жутко проголодалась.
Она уже принялась за вторую чашку, когда в кухню вошел Никодемус.
— Все в порядке, он спит, — проворчал он, наливая себе чаю. — Если бы он не упал, то даже не лишился бы сознания. Рука его не так уж плоха, хотя он и потерял много крови. Так что волноваться нечего.
— Я и не знала, что вы волновались.
— Я ведь не уехал, правда? — самодовольно заметил Никодемус. — Хотя, если бы я не придумал, что делать с этим чертовым экипажем, мы все попали бы как куры в ощип. Кстати говоря, есть в этом доме какая-нибудь еда?
— Нет.
— Ах, ну да, вы, наверное, не умеете готовить, — фыркнул Никодемус.
— Если вы думаете, что я просто хилая аристократка, вы ошибаетесь, — спокойно возразила Джессамин.
— Это точно. Если бы вы были аристократкой, вы не погнались бы за Котом. Ну может быть, вы все-таки поедете со мной? Если мы поторопимся, то успеем выехать из города так, что никто не заметит экипажа. Вы скажете, что ночью ходили гулять, заблудились и только что нашли дорогу обратно.
— Вы полагаете, этому кто-нибудь поверит? Особенно когда узнают, что Глэншил не вернулся?
— Какое вам дело, поверят или нет! Никто не сможет ничего доказать.
— Я не еду, Никодемус, — сказала она. — Я знаю, что уже слишком поздно заботиться о моей репутации. Вот чего я не понимала раньше, так это того, что я погублю также и свою семью. — Она устало откинулась на спинку стула, закрывая глаза. — Думаю, бесполезно просить вас отвезти мою сестренку домой в Лондон? Боюсь, ей там приходится не очень сладко. Я знаю Эрминтруд.
С минуту в-комнате царило молчание, потом Никодемус заговорил. В его грубом голосе слышалась нежность.
— Я позабочусь о ней, мисс. А вы посмотрите за его милостью? Он, конечно, мерзавец, но все-таки не заслуживает смерти.
— Он останется жить, даже если мне потребуется ради этого умереть. — Джессамин слабо улыбнулась. Открыв глаза, она увидела, что Никодемус стоит у двери и как-то странно смотрит на нее.
— Я отвезу вашу сестру обратно в Спиталфилдз, а затем ваша мама присмотрит за ней, — произнес он. — Я старше вас, мисс, и лучше знаю жизнь. Не отчаивайтесь раньше времени. Мы выберемся из этой передряги.
— Я надеюсь, — сказала Джессамин. — Я очень надеюсь.
— Мисс Мэйтланд, ваша сестра — шлюха.
Флер выронила вышивание из рук. Она ждала подобного заявления все утро, но это было уже слишком. Весь день она просидела в спальне, и никто не потрудился побеспокоиться о ней. Даже прислуга не зашла, чтобы развести огонь или приготовить утренний шоколад. Никто не вспомнил о ней.
Но сейчас в дверях стояла Салли Блэйн собственной персоной, указывая на нее дрожащим от ярости пальцем, а рядом с ней, самодовольно улыбаясь, стояла Эрминтруд. В коридоре толпились еще какие-то люди. Флер пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы спокойно поднять вышивание.
— Что вы имеете в виду, Салли? — Она изо всех сил старалась говорить спокойно.
— Для вас я миссис Блэйн, — прошипела Салли, ее вычурная прическа затряслась от негодования. — Ваша сестра сбежала с графом Глэншилом, и вы можете быть уверены, что благополучно это не кончится. Она пренебрегла моим гостеприимством и не посчиталась с моим благородством, и вы, видимо, не намного лучше, чем она. Я хочу, чтобы вы покинули мой дом. Немедленно!
«Бреннан предупреждал меня», — подумала Флер, увидев, как Джоссайя Клэгг одновременно почтительно и развязно пробирается сквозь толпу. И где же Роберт Бреннан в тот момент, когда он ей так нужен?
— Одну минутку, миссис Блэйн. — Клэгг был, казалось, сама вежливость. — Не следует обвинять маленькую мисс за проступок ее сестры. Хотя я прекрасно понимаю причину вашего расстройства. Это просто безобразие. И я, как должностное лицо, чья обязанность — поддерживать порядок и защищать граждан, настаиваю на том, чтобы мисс Мэйтланд отвезли обратно в Лондон.
Свою великодушную речь он сопроводил ослепительной улыбкой. Флер видела, как сверкнул его золотой зуб.
Это было уже выше ее сил; Флер вскочила со стула и отшвырнула его.
— Нет! — закричала она.
Но Клэгг опустил свою тяжелую, грязную и цепкую руку ей на плечо.
— Мисс, вы не имеете здесь права голоса, — завизжала Эрминтруд. — Вы злоупотребили нашим гостеприимством, и теперь вам приказано избавить нас от вашего присутствия. Можете уйти самостоятельно или в сопровождении полицейских, но в любом случае я распоряжусь, чтобы вашу поклажу проверили, чтобы убедиться, что вы ничего не стащили.
— Мисс Винтерс, — напряжение прервал спокойный, надежный, грубоватый голос Бреннана, — я уверен, что вы на самом деле не собираетесь выгнать мисс Мэйтланд. Это же семья, с которой вы дружите с детства, так вы по крайней мере утверждали, когда приглашали их в дом вашей сестры.
Эрминтруд заволновалась:
— Да, да… конечно. Но ее сестра…
— Их мама заболела. Мисс Мэйтланд пришлось срочно уехать, и она поручила мне позаботиться о своей младшей сестре. Я привез их сюда и пообещал, что отвезу домой.
Бреннан многозначительно посмотрел на Клэгга. Клэгг все еще продолжал крепко держать девушку.
— Я позабочусь о ней, Робби, — произнес он. — А ты, может быть, объяснишь, что случилось с графом Глэншилом?
— Он выехал в Лондон, чтобы посоветоваться с врачом. Он был так любезен, что пригласил мисс Мэйтланд проехаться с ним в экипаже. Отпусти мисс Флер, Джоссайя. Ты, наверное, забыл, что до сих пор держишь ее?
Клэгг уставился на него, свирепо вращая глазами, но ослабил свою железную хватку. Флер кинулась от него к Бреннану. Казалось, никто не сочувствует ей и помощи ждать неоткуда. Остальные гости не сводили с нее глаз. Кто-то ехидно ухмылялся, кто-то неодобрительно хмурил брови. Только Бреннан был спокоен и непоколебим.
— Откуда вам это известно, мистер Бреннан? — поинтересовалась миссис Блэйн.
— Да, ведь с утра тебе было не до этого, — добавил Клэгг. — Зачем тебе понадобилось все это выяснять? Мне кажется, ночью ты был занят другим делом. У тебя в комнате была женщина, не отпирайся. Я хочу знать: это она? Она?
Присутствующие развлекались мелодрамой, которая разворачивалась на их глазах. Обвинение Клэгга вызвало осуждающие вздохи у собравшихся гостей. Флер почувствовала, как по ее щекам разливается краска.
назад<<< 1 . . . 16 . . . 21 >>>далее