«Я хотел наказать самого себя», — разъяренно думал Бреннан, сломя голову летя по лондонским улицам. Она осталась одна в его убогих комнатах. Она была прекрасна, словно сказочная принцесса, вся душа отражалась в ее глазах. Больше всего на свете он желал схватить ее на руки и отнести на кровать. Но он боялся прикоснуться к ней. Она была так прекрасна, так нежна, так изысканна по сравнению с ним, неуклюжим и глупым животным. Он просто неотесанный мужик, он родился простым фермером и умрет им. Он не знал, как вести себя с порядочными женщинами. Он не ожидал, что леди из-за прихоти захочет погубить свою жизнь. Когда она смотрела на него, казалось, он видел любовь и ненависть в ее глазах. Ведь именно он причинил ей боль!

Он мог бы найти выход из сложившегося положения, он прекрасно это знал. Можно было обратиться за помощью к сэру Джону, тот бы наверняка что-нибудь устроил. Но он считал своим долгом жениться на ней и сделал это со злостью, с отвращением, в то же время упиваясь от счастья, понимая, что им управляет судьба и что Флер отныне будет принадлежать ему.

Но Бреннан не мог решиться на это. Он бросил ее в странном месте, предоставляя ей коротать брачную ночь в одиночестве, возможно, потому что был слишком сердит и в то же время слишком горд.

И все-таки выходит, что он наказывает в первую очередь ее.

Они были законными мужем и женой, навсегда. Даже если узы, связывающие их, и можно разорвать, ничто не заставит его отступиться от своих клятв.

Он дал слово любить ее и заботиться о ней, дорожить ею и защищать ее до конца своих дней. А он был из тех, кто никогда не нарушал данного слова.

«Чертова напасть — любить ее», — говорил сам себе Бреннан. Он был так полон мыслью о том, что отныне должен почитать и оберегать ее, что ничего не видел вокруг.

Он думал о ее последнем взгляде. О ее волосах с запахом роз.

Бреннан мог бы потратить все свое состояние на эти розы и нисколько не пожалел бы. Он не мог покупать ей дорогие драгоценности и шелка, но он мог покупать ей красивые розы. Ему придется поступиться своей гордостью и удовольствоваться этим. Может быть, она сейчас плачет? Может быть, ей страшно? А может, она раскаивается в своем опрометчивом поступке, который навек связал их судьбы. Он не удивился бы, если бы она возненавидела его.

У него было серьезное, важное задание. Граф Глэншил был где-то в городе, Бреннан же хотел непременно застигнуть Кота врасплох. Конечно, надо проверить его дом на Кларджес-стрит.

Но именно в эту холодную ночь Бреннана ждала девушка. Девушка, которая любила его.

Бывают времена, когда обязанности отступают на второй план.

— Как тебе первая брачная ночь?

Бреннан в ужасе обернулся. Джоссайя Клэгг выплывал из темноты, держа в руке кинжал, слишком дорогой для простого полицейского.

— Сначала работа, — резко ответил он.

— Что-то я не заметил такого рвения в особняке Блэйнов. Подобные проступки не делают чести полицейскому. Интересно, что подумает сэр Джон о своем драгоценном протеже, когда узнает, что тот, находясь на службе, совратил невинную леди.

Бреннан выдавил из себя вежливую улыбку.

— Сэр Джон помог мне устроить свадьбу, — спокойно произнес-он.

Клэгг застыл на месте.

— Что ж, удобно, — проворчал он. — Тебе, конечно, сейчас интереснее залезть к ней под юбку, но у меня есть для тебя работа. Кот что-то задумал.

— Откуда ты знаешь?

— У меня свои источники, — надменно сказал он. — На самом деле Сэмюель Уэльш что-то пронюхал. Кое-что он мне успел рассказать, но потом исчез.

— Исчез? — удивился Бреннан.

— Боюсь, что Кот добрался до него.

— Зачем ты рассказываешь мне все это, Джоссайя? Неужели ты хочешь мне помочь? Ты ведь собираешься сам получить за него деньги.

— Половина награды лучше, чем ничего, — рассудительно заметил Клэгг. — Кот слишком хитер, чтобы я мог взять его в одиночку. Ты ведь знаешь, кто он, правда?

— А ты?

— Может быть — да, а может быть, нет. Боюсь, что он расправился с беднягой Сэмми. Не хочу, чтобы Кот вышел сухим из воды. Особенно если у тебя есть какие-то догадки насчет того, кто он.

— О чем это ты?

— Ты мне не поверишь, если я скажу. Я, собственно говоря, сам себе не верю, но факты не врут. Это событие, которое наделает шуму по всей стране. И я намерен остановить его, с твоей помощью или без нее.

Бреннан уставился на него, обдумывая скрытый смысл его слов. Джоссайя Клэгг обращался с ним как с игрушкой, но Бреннан не собирался сдаваться.

— Ты сам сделаешь это, Джоссайя, — спокойно сказал он. — Я уже подал прошение об отставке сэру Джону. Я больше не полицейский. Я уезжаю вместе с женой в Йоркшир.

— Ты говоришь, что оставишь свою работу? Притом, что Кот еще не пойман?..

— Ты проследишь за ним, Джоссайя. Я уверен, что могу спокойно передать в твои руки безопасность Лондона. А сейчас мне надо ехать домой.

— Обратно к своей шлюхе?

— К женщине, которую я люблю, Джоссайя. К моей жене.

 

Глава 22

 

Дом в Спиталфилдз никогда не казался Джессамин таким пустым и холодным, как в ту ночь, когда она вернулась из церкви. Слабого огня едва хватало на то, чтобы обогреть маленькую гостиную. Дешевые сальные свечи заливали комнату мерцающим светом. Джессамин присела, глядя на разложенные перед ней карты невидящими глазами.

Они ничего не говорили ей. Потертые картинки, старые как жизнь, больше не разговаривали с ней. Она собрала их и, перемешав еще раз, вывалила на стол. Теперь Джессамин пыталась сосредоточиться. Но в сотый раз вспомнила предостережение Мариллы. Она видела только Глэншила — его надменное лукавое лицо и ловкое, гибкое тело.

— Что у нас случилось? — Из темноты, приближаясь, словно какой-то отвратительный липкий предмет, до нее донесся низкий противный голос.

Рядом с ней стоял Клэгг и смотрел на нее. Она не знала, как долго он уже находится здесь.

Джесс была не из пугливых. Она холодно посмотрела на него, стараясь сдерживаться.

— Что вы здесь делаете?

— А как тебе кажется, милочка? У нас с тобой был договор, он длится до той поры, пока я не расторгну его. Ты, я вижу, готова помочь мне. Ну-ка, посмотри в карты и скажи, где я смогу найти Кота.

Джессамин сгребла карты в кучу:

— Я не могу.

Тусклый свет свечей освещал лицо Клэгга, выражение которого не сулило ничего хорошего.

— Ты слишком много времени провела среди джентльменов и забыла, что я не понимаю слова «нет».

— Говорю вам, я не могу. Я потеряла талант, который у меня был.

Клэгг вплотную подошел к ней. Он стоял так близко, что она почувствовала, как от него пахнет пивом, грязью и еще чем-то дьявольским.

— Мне не важно, черт побери, был ли у тебя талант и куда он делся! — произнес он. — Скажи мне, как найти Кота!

— Я не знаю…

Он ударил ее тыльной стороной руки с такой силой, что она отлетела. Его огромное, тяжелое кольцо поранило ее. Джессамин ощутила, как теплая струйка крови стекает по ее пылающей щеке. На миг у нее мелькнула мысль, что жалко было бы заляпать такое красивое новое платье.

— Где он? — Клэгг приблизил к ней лицо, и ее обдало запахом пива. — Когда его вздернут, ты получишь свою долю, но я не намерен больше ждать. Бреннан догадывается о чем-то и хочет опередить меня. Я не допущу этого! Сейчас он у твоей сестрицы между ног, но рано или поздно он вспомнит о действительно важных вещах. Я докажу ему, , что его время прошло. Где Кот?

— Я не…

Он снова ударил Джессамин. Из глаз ее брызнули слезы, она прикусила губу и молча смотрела на него.

— Я еще раз спрашиваю тебя, и если ты не ответишь, придется сделать тебе больно. Где Кот?

Джессамин вспомнила о золотых монетах, которые она тогда, в экипаже, швырнула Никодемусу. Она вспомнила о смятом письме, которое лежало у нее под подушкой, о жестоких, унизительных словах. Отомстить было просто, не подчиниться — значило причинить себе боль.

— Я… не… знаю. — Она как будто, выплевывала каждое слово ему в лицо.

Он сжал ее; шею своими короткими толстыми пальцами.

— Ты знаешь, что ты прекрасно выглядишь в этом платье, — проворковал он. — Я никогда не хотел тебя — у тебя слишком острый язык. Я хотел твою сестру, и я получу ее после того, как покончу с Бреннаном. Но может быть, сначала я покажу тебе, что такое настоящий мужчина. Это совсем не то, что твои капризные лорды, которые лапают тебя в шикарной кровати.

Она не двигалась, она даже дышала с трудом. Он давил с такой силой, которой было достаточно, чтобы причинить ей боль, заставить задыхаться, но не подчиниться. Джесс смотрела на него с усмешкой, словно призывая надавить сильнее.

Он надавил сильнее, почти перекрыв ей доступ воздуха. В комнате стало темнее, холоднее, и она подумала, что умирает. Это была безжалостная мысль, но она не могла ничего поделать. В конце концов, если он задушит ее, он уже не сможет добиться от нее того, что так хотел услышать.

Неожиданный стук заставил его ослабить хватку. С лестницы донеся голос миссис Мэйтланд. Она жалобно просила Джесс приготовить ей горячее питье.

— Кто там? — спросил он тихо.

Джесс отчаянно вырывалась. Она не могла говорить и только хрипела и извивалась в руках Клэг-га. Казалось, это веселило его.

— А, вспомнил!.. Это твоя мать. Ей, наверное, будет интересно узнать, чем занимается ее дочка по ночам? Что она лазит по крышам и грабит ни в чем не повинных граждан?

Джессамин в ужасе молча смотрела на него.

— Да, да, — произнес Клэгг с глупой ухмылкой^ — Я знаю, кто он. Я хочу знать, где он. Он не возвращался домой сегодня. Я собираюсь поймать его, не важно как. Так где же он?

— Я не видела его.

Джесс хотела вывернуться из его рук, но он грубо схватил ее за подбородок, больно сжав его.

— Он умрет, милашка. Я позабочусь об этом. — Он прижал свой рот к ее губам в долгом слюнявом поцелуе. — А потом я вернусь и расправлюсь с тобой.

Она не знала, сколько времени прошло. Казалось, сознание покинуло ее. Придя в себя, Джесс напрягла все силы и стремительно поднялась с кресла. Он оставил входную дверь открытой, и комнату наполнил холодный ночной воздух. Джесс заперла дверь, понимая, что это не спасет ее. Когда он вошел, дверь тоже была закрыта.

Она провела ладонью по губам, пытаясь избавиться от отвратительного вкуса его мерзкого рта, и случайно взглянула на себя в зеркало. Она никогда не была красавицей, но сейчас выглядела просто страшно. Щека-уже перестала кровоточить, и, к счастью, ссадину можно было прикрыть волосами. Наливающиеся кровью синяки спрятать уже труднее, но сейчас ночь, а ночью вряд ли кто-нибудь будет пристально всматриваться в ее лицо или в следы от ногтей на шее.

Мама забарабанила тростью в дверь, дрожащим ворчливым голосом уговаривая Джесс впустить ее. Джессамин действовала, не раздумывая. Ее плащ, несмотря на ветхость, был все еще годен, он грел и хорошо маскировал ее, Она накинула его, схватила свою сумочку и скользнула в лондонскую ночь.

Бреннан вернулся домой глубоко за полночь. Из трактира под его комнатами доносился глухой шум. Он вздрогнул, испугавшись за свою невесту. Она, должно быть, лежит сейчас одна, прислушиваясь к пьяному реву.

А может быть, ее уже, нет наверху. Может быть, он все-таки добился того, что она ушла. Она знала, как, пробираться по улицам Лондона. В течение последних нескольких недель он ничего не делал — только следил за ней, а когда.у него не было такой возможности, волновался за нее. А теперь, когда он сам выгнал ее, она, может быть, лежит в каком-нибудь темном переулке с перерезанным горлом…

Флер лежала на его постели и крепко спала. Мерцающая свеча рядом с кроватью почти догорела, в ее тусклом свете предметы отбрасывали прыгающие тени по всей комнате. У Бреннана перехватило дыхание. Она, такая нежная и хрупкая, словно принцесса, была слишком хороша для него. Под ее глазами легли тени, он видел следы слез на ее щеках. Он взглянул на нее и покорился своей судьбе.

Бреннан вошел беззвучно, но она вдруг открыла глаза и посмотрела на него с таким выражением, от которого у него перехватило дыхание. Он не заслужил такого взгляда.

— Я не знала, вернешься ли ты, — сказала она.

— Это мой дом.

Бреннан произнес это немного грубее, чем хотел, но он не умел произносить нежные слова. Откуда он мог это знать, ведь он был всего лишь неотесанный фермер.

— Да. Спасибо, что ты оставил меня одну. У меня было время подумать.

Бреннан стянул пальто и повесил на крюк. «Рядом с ее свадебным платьем», — мелькнула у него мысль.

— И о чем же ты думала?

— О том, что я сослужила тебе плохую службу, — мрачно сказала она. — Я не послушала тебя, я не соображала, что делаю. Я сломала тебе жизнь. Я подумала об этом, и мне кажется, что будет только справедливо освободить тебя от твоих обещаний.

Он снял куртку, уселся в кресло и начал снимать ботинки.

— Милая, — сказал он, — я клялся перед Богом, а не перед тобой. И пока Всемогущий не заберет тебя, ты не вправе освобождать меня от моих обещаний.

Она выглядела озадаченной. Бреннан уже проклинал себя.

— Тогда я просто уйду. Уйду в монастырь, а ты можешь сказать всем что я умерла.

— Ты же не католичка.

— Я могу принять католическую веру, — отчаянно сказала Флер.

— А я не двоеженец. Я не смогу жениться на другой женщине.

— Я убью себя.

— Прекрати! — уже почти кричал Бреннан. Флер вздрогнула от испуга.

— Прекрати, — тише повторил он, кладя руки ей на плечи. — Да, верно, я все делал, чтобы ты держалась подальше от меня. Я хотел спасти тебя. Я хотел, чтобы у тебя в жизни было все то, чего ты достойна, а не тяжелая работа в деревне. Это я сломал твою жизнь, а не ты мою. И что самое ужасное, я рад этому.

В первую минуту, казалось. Флер не поняла его слов. Она смотрела на него со смущением:

— Ты рад? То есть ты хочешь меня? Хоть немного?

Бреннан вздохнул. Она была такая красивая, такая робкая, такая нежная! Умная, и одаренная, и загадочная. Он подошел к кровати и опустился на колени перед ней, гладя по голове, поднял ее лицо.

— Флер, — сказал он, в первый раз называя ее по имени, — я люблю тебя, очень люблю. Я так сильно люблю, что скорее предпочел бы отказаться от тебя, чем причинить тебе боль. Но теперь слишком поздно. Я поклялся перед Богом, что буду любить тебя до конца своих дней. Теперь клянусь тебе, что буду любить тебя и после смерти. Навеки.

— Роберт… — Голос Флер дрожал. — Мне кажется, я знала это…

…Он боялся, что раздавит ее своим огромным сильным телом. Он был слишком тяжел для нее, такой хрупкой. Но она оказалась сильнее, чем он думал, ее хрупкость не имела ничего общего со слабостью и хилостью. Она обняла его и держала, как потом будет держать своих детей. Бреннан знал, что пути назад уже нет. Он знал, что этой ночью она примет его семя, и, видит Бог, нового йоркширского фермера не удастся переманить в город, как в свое время его отца.

Она застонала, когда он причинил ей боль, улыбаясь ему сквозь слезы, пуская его в себя. Когда она почувствовала наслаждение, она зарыдала еще сильнее, от рыданий содрогалось ее хрупкое тело.

И, когда все уже было позади, она снова плакала в его объятиях, прижимаясь к нему, к самому его сердцу. Он обнимал ее и знал, что никогда больше не отпустит.

В доме на Кларджес-стрит было темно и пусто. Джесс не удивилась этому, ведь Клэгг предупредил ее, что Алистэйр исчез. Если он в здравом уме, если он хоть сколько-нибудь заботится о своей безопасности, он догадается, что за ним следят, и надежно спрячется.

Но мудрость и чувство самосохранения не были ему присущи. От него можно было ожидать, что он возьмет и заявится домой рано утром, забыв об опасности.

Все, что она могла сделать, — просто ждать. Отправляться на его поиски не имело смысла. Ее не примут в высшем обществе после того, что произошло на празднике у Салли Блэйн. И Никодемуса, своего сообщника, она тоже нигде не могла найти.

Единственный выход — ждать его здесь. Ждать, а. потом предупредить, чтобы он бежал как можно быстрее и чем дальше, тем лучше.

Он бы посмеялся от души, если бы видел сейчас ее лицо.

В кухне все были точно так же, как утром, когда она покинула этот дом. По-прежнему темно, холодно и неприветливо. Джессамин остановилась в дверях, прислушиваясь, пытаясь уловить хоть малейшие признаки жизни. В доме царила тишина.

Она побоялась зажечь свечу. Было не похоже пока, чтобы кто-нибудь следил за домом, но уверенности у нее не было. Она не хотела привлечь внимание полиции.

Даже через туфли она ощущала холод деревянного пола. Почувствовав, что проголодалась, Джессамин прошла на цыпочках к кладовке. Раз уж она решила ждать его здесь, какой смысл сидеть с пустым животом. Она не собиралась подниматься наверх. Вернувшись домой, Алистэйр найдет ее не спящей на его кровати, а в кухне, с разделочным ножом в руках, — на случай, если придется доказывать что-то.

В кладовке было еще темнее, туда не проникал ни один луч света. Джесс, вытянув руку, шла на ощупь. И вдруг наткнулась на что-то теплое. Что-то большое. И это что-то дышало.

Все случилось мгновенно. Он поймал ее и, скрутив руки, прижал к стене. На Джессамин навалилось сильное тело, но она знала, что на сей раз это не Клэгг. И этот человек представлял для ее души еще большую опасность.

Ее крепко держал Алистэйр.

— Это ты? — удивленно сказала она.

— А ты думала кто? — резко спросил он. Она смертельно уетала от мужчин, которые хватают ее и наваливаются на нее. Алистэйр не причинял ей боли, но и не отпускал.

— Я думал, у тебя больше гордости. — Он прикоснулся к ее шее. Джесс чувствовала сзади его тело. Даже через толстые юбки она ощутила, что он хочет ее, и это привело ее в ярость.

Она размахнулась локтем, собираясь ударить его под ребра, но он, должно быть, заметил, что она напряглась, и повернул ее к себе, до того как она успела ударить. Было темно, но она видела, как горят его глаза.

— Я пришла не для того, чтобы спать с тобой, — горько произнесла она.

— Ты хорошо подумала перед тем, как бросить деньги Никодемусу в лицо?

Она хотела наступить ему на ногу, но он слишком хорошо изучил ее. Он снова придавил ее к стене, прижимаясь к ней бедрами, и оперся ладонями о стену, заключая ее в плен своих рук.

— Я пришла, чтобы предупредить тебя.

— Очень благородно с твоей стороны, особенно учитывая все обстоятельства…

— Не играй со мной, Алистэйр! Может, я и презираю тебя, но я не хочу, чтобы ты умер. Клэгг знает, кто ты. И Бреннан знает, и бог весть еще сколько народу. Тебе надо бежать из Лондона, иначе тебя схватят и убьют.

— Если они смогут доказать то, что подозревают, меня отправят в Ньюгейт, — спокойно заметил он. — Это ты сказала им, кто я?

— Нет.

— Тогда как же твой старый друг выяснил это? И почему он не рассказал тебе всего? Ты же помогаешь ему? Ты берешь себе половину его награды. Видимо, это более честные деньги.

— Я не зарабатывала эти деньги, лежа на спине.

Да будь он проклят, он смеялся над ней!

— Поверь мне, дорогая. Если это награда за твои услуги, то тебе сильно переплатили. И если мне не изменяет память, ты не все время лежала на спине. Один раз ты была сверху и…

Он был слишком сильный, Джесс не могла заставить его замолчать.

— Зачем тебе это? — яростно и беспомощно спросила она. — Что я такого сделала тебе, что ты так мучаешь меня?

— Разве я тебя мучаю? Уверяю тебя: ты еще не знаешь, как я мучаю. Мы не все успели попробовать прошлой ночью. Пойдем наверх, и там ты расскажешь мне, что ты говорила своему приятелю Клэггу.

— Иди к черту!

— Ты удивляешь меня, Джессамин. Такие слова от прилично воспитанной девушки! — беззаботно сказал Алистэйр. — Можно попробовать и не на спине. Тебе понравится, милая. Я смогу ласкать тебя, когда ты кончаешь, и продлить удовольствие.

— Прекрати! — Чем сильнее Джессамин пыталась вырваться, тем сильнее он возбуждался. Его слова вызывали яркие, волнующие картины, лишающие ее самообладания. Он знал, что она возбуждается, несмотря на ярость. Он наклонился и сильно укусил ее за шею.

— Кажется, желание овладело мной, детка. Со мной такого почти никогда не случалось раньше. Ты дурно влияешь на меня. Наверное, следует тебя отпустить, но сдержанность никогда не была моим главным достоинством. Я хочу тебя, дорогая! И ты тоже хочешь меня. Я чувствую это по тому, как ты дрожишь.

Откуда он знает? Его наблюдательность ужасала ее.

— Оставь меня! — в ярости крикнула она.

— Возьми меня в рот, дорогая, — прошептал он. — А потом иди и расскажи Клэггу, где меня найти.

Это было выше ее сил. Джессамин оттолкнула его, и он отступил, но она понимала, что он это сделал нарочно. Она уже успела добежать до двери в кухню, когда он настиг ее, и они вместе полетели на пол, он упал сверху.

Какое-то мгновение она так и лежала под ним. А потом он поспешно задрал ее юбки… Она не хотела этого, но не остановила его. Она не могла без него! Взяв за талию, он поставил ее на колени. Она слышала, как он возится со своей одеждой. Все расплылось как в тумане, но краем сознания она следила за тем, что происходит. Он вошел в нее, и в ту же секунду она отдалась безумному наслаждению. Он скользнул рукой ей между ног и настойчиво ласкал ее, растягивая эту сладкую муку. Она плакала, прося Бог знает чего. Когда он излил в нее свое семя, она закричала, разрываемая любовью и ненавистью.

Он откатился от нее, и она сжалась на полу, закрыв лицо руками, сдерживая душившие ее рыдания. Никогда в жизни она не чувствовала себя так одиноко, и страшнее всего для нее было понять, что причина ее отчаяния кроется не в том, что он овладел ею, а в том, что он покинул ее.

— Вставай, — услышала Джесс.

Она уже подумала было, что он ушел. Единственным ее оружием в борьбе с ним было упрямство, и она пользовалась им как могла. Алистэйр положил руки ей на плечи, и она напряглась, ожидая, что он силой поднимет ее на ноги. Но к ее великому удивлению, он был нежен.

— Вставай, Джессамин, — тихо произнес он. — Пол холодный.

Джессамин не хотела, чтобы он был нежен с ней. Она с большим трудом села, уткнувшись лицом в колени.

— Пожалуйста, оставь меня. — Она старалась говорить очень вежливо.

— Как прикажешь. — Он открыл дверь, и холодный лунный свет залил комнату, наполняя ее серебром. Он остановился и, обернувшись, взглянул на нее. Она знала: он видит, что ее глаза блестят от слез. Но ей было все равно.

— Сомневаюсь, что тебя это утешит, — дружелюбно заметил он, — но как бы сильно ты сейчас ни ненавидела меня, я сам себя ненавижу гораздо сильнее.

назад<<< 1 . . . 19 . . . 21 >>>далее