Подавляющие сняли руки с черенка лопаты, а Дима напустил на себя такой вид, как будто бы он и вправду производил в уме какие-то вычисления. (Он решил, что чем больше он будет торговаться, тем правдоподобнее будет выглядеть всё, что за этим последует.) И здесь в его голове произошла вдруг такая необъяснимая вещь – ему показалось, что в разделении несуществующего клада есть какая-то несправедливость… И вообще почему – несуществующего? Вот сосед говорил – находят же! То тут, то там! А вдруг…
– Значит, пополам! – прошептал Молчунов.
– Ишь вы какие! Пополам! Двадцать процентов я уже обещал деду! Мне самому нужны деньги. А остаётся от деда только восемьдесят! Из этих восьмидесяти процентов я могу обещать вам только двадцать!
– Не жмись, – сказал Комаров. – Давай весь угол!
– Какой ещё угол? – удивился Дима.
– Угол – это двадцать пять процентов, – объяснил Молчунов.
Для вида Дима ещё немного «пожался». Потом махнул рукой и проговорил:
– Ладно, только сначала принесите извинения…
– Это ещё за что? – начал было Комаров.
– Возле кинотеатра вы посмели оскорбить одну мою знакомую… хорошую знакомую, – добавил Дима.
– Извиняемся, – сказал Комаров.
– И деньги надо вернуть, – сказал Дима, – те, что вы у меня в долг брали.
– Нет денег, – сказал Комаров.
– Подпрыгни, – сказал Дима.
Комаров подпрыгнул, и в кармане у него зазвенела мелочь. Пришлось вернуть долг.
«Жалко, Тошка не видит», – подумал Дима и громко сказал:
– Ладно, грабьте!
Итак, из ста процентов, может быть, существующего клада Диме принадлежало, может быть, целых семьдесят пять. Диму это здорово обрадовало, хотя какая разница, сколько процентов из ничего тебе принадлежат. Девяносто девять или один?
– Учтите, – сказал Комаров своим помощникам. – Угол делим так: мне пятнадцать, вам– десять на двоих. Чтобы потом не было разговоров.
Молчунов и Печёнкин сбегали за лопатами, а Дима с Комаровым уселись рядом на гранитном камне с загадочными знаками. Дима скрестил руки на груди.
– Десять кругов? С какого начинать? – спросили Диму Молчунов и Печёнкин.
– Неужели не понятно? – с преувеличенным удивлением сказал Дима. – Простейший шифр. Вероятно, клад спрятан в круге под цифрой один. Если там клада не будет, вероятно, он закопан в круге под номером два. И так далее.
Молчунов и Печёнкин вонзили лопаты в первый круг. Дима с Комаровым стали наблюдать за их работой.
– Димка! – раздался за спиной голос сестры Зинаиды. – Вот я сейчас папе скажу! Ты помнишь, что тебе папа приказал?
Дима прижал палец к губам, поясняя мимикой следующее: я всё помню, что я сам, в педагогических целях, во что бы то ни стало, все ямы своими руками!
– Сейчас приду и приведу папу! – сказала Зинаида.
Если Зинаида приведёт папу (а она приведёт, это уж точно!), то Дима знал – ему придётся, без всяких отговорок, своими руками.
– Зин, – сказал Дима. – Хочешь, я тебе открою одну тайну! Так и быть… Дело в том, что мы копаем… не ямы для кустов… а мы… это… ищем…
– Что вы ещё тут ищете? – спросила Зинаида с таким выражением, как будто она всё ещё находилась на пути к папе.
– Только дай слово, что могила!
– Ну, могила! – сказала Зинаида.
Дима оглянулся. Комаров смотрел на него, угрожающе сжав кулаки.
– Клад мы ищем, вот что!
– Какой клад? – удивилась Зинаида. – Глупости ещё! – И, мотнув головой, она скрылась в кустах.
– Мне кажется, ты ей зря про клад трепанулся, – процедил сквозь зубы Комаров.
– А по-твоему, было бы лучше, если бы сюда пришёл мой отец и взял это дело в свои руки? И потом, она всё-таки мне родная сестра!
– А претендовать она не будет? – спросил Комаров.
– На что претендовать?
– На долю от клада…
– С чего это она будет претендовать? – возмутился Дима. – У нас в стране такой закон – кто не работает, тот не ест!
– Ну, как? – спросил Комаров Молчунова, когда тот, скрывшийся в первой яме по пояс, перестал махать лопатой.
– Пока ноль-ноль, – сказал Молчунов.
Дима подошёл к первой яме, заглянул внутрь, посветил фонариком, и решил, что в такой глубокой яме можно сажать уже не черёмуху, а целый дуб, и сказал:
– Попробуйте во втором круге… Дед говорил, что клад зарыт не шибко-то глубоко.
Витька Молчунов уже хотел вылезать из ямы, как вдруг, копнув последний раз, сдавленным голосом крикнул:
– Есть!
– Что есть?
Комаров поднялся с травы и в два прыжка оказался возле ямы. С фонариком в руках он упал на колени. Дима тоже суетливо вытащил из кармана электрический фонарик. Три луча света, направленные с разных сторон, скрестились у ног окоченевшего от неожиданности Виктора. На дне ямы лежали две тусклые золотые монетки.
– Золото, – тихо прошептал Комаров и хотел нагнуться, чтобы поднять их, но Печёнкин вдруг схватил его за шиворот. – Я сам! – сказал Комаров, слезая в яму.
Тогда Дима тоже схватил Комарова за воротник.
– Это почему же ты сам? На моём участке работаете, а не на своём. Здесь я хозяин. Тут я сам – сам!
Толкнув Диму в грудь кулаком, так что он и на ногах не удержался, Комаров схватил монетки вместе с землёй и зажал их в кулаке.
Диму охватила дрожь. Ну, надо же! Теперь не нужно будет унижаться перед родителями, выпрашивать у них каждый день деньги на мороженое, на кино и вообще.
– Да это не золото! – неуверенно, вдруг упавшим голосом проговорил Комаров, разжимая пальцы и разглядывая монетки при свете фонарика. – Это наши одна и две копейки! Это кто же их тут зарыл?!
Комаров молча схватил Печёнкина за пиджак и сунул руку ему в карман. Вывернул подкладку. Указательный палец Комарова вылез через дырку в кармане пиджака.
– Ах ты, карманная дырка! – сказал он, ударяя Печёнкина по лбу кулаком. – Не носи деньги в дырявых карманах, не носи!!
– Деньги к деньгам, – сказал Печёнкин, не обращая внимания на комаровский кулак. – Хорошая примета!
Сказав это, Печёнкин молча схватил лопату и побежал к третьему кругу. То же самое сделал и Молчунов.
Дима с Комаровым уселись рядышком, освещая фонариками землю. Диму било в лихорадке какое-то предчувствие. В конце концов, многие же клады были найдены совершенно случайно! И эти подавляющие могут найти. Случайно! На территории дачи Колчановых, как написали бы в газете.
– Слушай! – зло сказал Комаров. – Ты, капитан Coгo! Если ты хочешь получить свои с дедом проценты, так чего сидишь как вкопанный, сложа руки? Ты что – клад?
А Диме только этого совета и надо было. Поэтому он вскочил и, всё время оглядываясь назад – как бы этот клад не нашли без него, – помчался в сарай еще за одной лопатой.
– Между прочим, – сказал он Комарову, вернувшись рысью, с лопатой на плече, – на твоём месте я тоже взял бы в руки какую-нибудь мотыгу.
– Это ещё зачем?
– Когда деньги появятся на свет, ещё неизвестно, как твои парни поделятся с тобой!
– Это ещё почему? – започемукал Комаров.
– Потому что потому! Потом увидишь – почему! Ты что – фильмы про клады не смотрел?
Когда Дима выбросил из четвёртого круга десять или двенадцать лопат земли, из темноты вдруг возникла Зинаида. От нервного напряжения и непривычной работы с Димы пот лил в три ручья. Сердце колотилось не в груди, а где-то в голове. Зинаида предстала перед кладоискателями в джемпере и брюках, у неё тоже была лопата.
– Ты это чего? – спросил Дима.
– Как чего? Я тоже клад искать буду!
Из темноты сада доносился лязг лопат и приглушённые голоса подавляющих.
– Ишь ты какая, – зашипел Дима на Зинаиду. – Как сажать черёмуху, так, ах, мне нельзя лопату в руки брать, ах, мне нельзя на лопату ногу ставить! А как клад искать, так, ах, мне всё можно!
– А сколько ты им обещал? – не обращая внимания на всё это, спросила Зинаида.
– Угол, – сказал Дима.
– Какой ещё угол?
– Ну, двадцать пять процентов.
При этих словах Зинаида схватилась за голову.
– Расточитель! Растяпа! Если бы мама узнала, что ты этим бродягам отвалил столько денег!
– Не хватает, – сказал Дима, – чтобы ты ещё и маму посвятила в этот клад! И папу… Хотел бы я знать тогда, что мы увидим от этого клада!
– Да ты знаешь, что такое клад! – зашипела Зинаида. – Да если мы найдём этот клад, это всё равно что мы откопали свой детский стадион возле нашего района!
– При чём тут детский стадион?
– Как при чём? Найдём клад и сдадим его государству. С условием, чтоб нам детский стадион построили. А то приходится на фигурное катание куда кататься? За тридевять земель?
– При чём тут фигурное катание?! – завопил Дима.
– А при том! – Зинаида полезла в карман и достала какую-то бумажку. – Вот я уже такое заявление написала! И ещё заметку составила: вчера на территории дачи Колчановых был выкопан клад. Местные жители сообщают, что бежавший за границу купец… ну, и так далее…
– Да ты с ума сошла! – лихорадочным шёпотом сказал Дима. – Меня же эти подавляющие убьют!
Мы же договорились всё разделить между собой! И потом, я тоже протестую! Я этот клад ищу для себя, а не для твоего дурацкого стадиона! Я сколько ещё буду зависеть от папиных подачек? Я протестую! В конце концов, я первый узнал про клад!
Когда Дима говорил эти слова, он уже совершенно верил в то, что и правда что-то про клад знает.
– Поздно протестовать, – прошипела Зинаида. – Поздно!
– Золото! – раздался вдруг приглушённый крик Печёнкина.
Дима выбрался из ямы и следом за Зинаидой побежал к Печёнкину. Все собрались вокруг его ямы. Под светом луны и фонарей на дне ямы блестел золотой бок самородка.
– Как будем делить? – спросил Молчунов.
– Что значит – как делить? – сквозь зубы спросил Комаров. – Делить будем, как договорились – пятнадцать процентов мне, а десять вам.
– Держи карман шире! – сказали в один голос Печёнкин и Молчунов.
– Мы вкалывали, а ты это дело перекуривал! – заорал Печёнкин.
– Делить – так всем поровну! – сказал Комаров. – Так? Бунт гарнира?
– Подумаешь, какой бифштекс нашёлся! – крикнул Молчунов.
Схватив Молчунова за воротник рубашки, Комаров вытащил его из ямы и бросил в кусты. Тогда, стоя в яме, Печёнкин схватил Комарова за брюки и дёрнул на себя. Комаров упал в яму. Прямо на её дно. И тут они стали, ругаясь, дубасить друг друга.
Воспользовавшись дракой, Дима сунул Зинаиде в руки фонарик, спрыгнул в яму и стал осторожно освобождать из земли брусок золота. Действуя то лопатой, то рукой, он отрыл брусок почти наполовину и вдруг увидел – какая-то ручка появилась! Да и брусок какой-то круглый! Покопавшись ещё немного, Дима осторожно потянул за ручку клад на себя и вытащил на свет… самовар. Старинный пузатый самовар.
– Самовар… – сказала Зинаида разочарованно. Подавляющие перестали драться.
– Самовар… – прошептали вместе Печёнкин и Молчунов.
– Самовар, – промямлил Дима.
– А дед твой, кажется, не наврал про дачу купца, – сказал Комаров. Он поскрёб над краном самовар, и все увидели на боку несколько тиснёных медалей. – Самовар-то купеческий! Теперь таких не делают! Поиски продолжаются! – сказал Комаров. – Дайте и мне лопату.
– А клад делим поровну? – опять заныл Печёнкин.
– Как это поровну! – возмутилась Зинаида.
– Деду шиш! – заявил Комаров. – А остальные на пять частей. И баста! Две части вам, остальные три – нам!
– Это почему же нам две части? – опять возмутилась Зинаида.
– Потому что вас всего двое работают!
– Я вообще больше не работаю, пираты! – заявил неожиданно Дима. – Глупости всё это! Нет тут никакого клада. И деда никакого нет. И не было. И купца не было с его дачей. Я ямы для черёмух рыл, а не клад искал, я только так сказал, что клад ищу, а вы, дураки, поверили!
– А самовар?
– А я его сам тут закопал… То есть я не закопал, я его просто так бросил, а когда дорогу делали мимо нашего сада, так его и засыпали, наверное, вот… Я его хотел в утиль сдать на цветные металлы, а его тут землёй засыпали, я не успел! Вот…
Главное, Диме сейчас самому ужасно вдруг стало стыдно за то, что пережил тут с этой самой выдумкой какой-то приступ, какой-то вроде болезни, что ли, золотой лихорадки с температурой, как при гриппе.
– Всё, – повторил Дима громко, – я больше в этой золотой лихорадке не участвую!
Подавляющие переглянулись.
– Хочет, чтобы мы ушли, – сказал Комаров. – Хитёр! Мы уйдём, а они тут вдвоём, без нас! Продолжать! – скомандовал Комаров. – Полдела сделано, я не из тех, кто отступает… и тем более – уступает!
– Прощайте, пираты… – устало сказал Дима и, еле переставляя ноги, двинулся к даче.
А Зинаида осталась. Она вроде и поверила и не поверила. Наверное, больше не поверила, чем поверила, раз осталась.
…Утром Дима с папой вышли на крыльцо. Вместо девяти ям было вырыто около восемнадцати. Папа даже присвистнул от удовольствия.
– Можно же при желании… – сказал он.
– При желании найти клад, – пояснил Дима.
– Какой клад?
И Дима рассказал папе про клад и про всё остальное.
– Чтоб интересней копать было… – пояснил Дима.
– Ну, молодец! – пришёл папа в восторг. – Какой сообразительный человек! Здорово про клад придумано! Теперь насажаем кусты и деревья, у нас тут настоящие джунгли будут! Молодец твой дед! Кстати, это что за дед?
– Какой дед? – изумился Дима. – Я всё это сам придумал!
– К чужой славе хочешь примазаться?
Дима хотел возмутиться ещё больше, но в это время к ним подошёл участковый милиционер.
– Тут поговаривают, что на вашей территории вчера клад нашли, – сказал участковый. – Закон знаете? Нашли – надо сдать. А премию, конечно, получите – тоже по закону.
Какой клад? Какая премия? – вскипел папа. – Это дед какой-то про клад придумал, чтобы мальчишкам было интереснее ямы копать. Ямы под кусты мы рыли!
– Моё дело напомнить, – сказал участковый. – Сдать надо клад. – И он пошёл к калитке.
– Так это ты придумал всё-таки? – продолжал кипеть папа.
– Это не я, – сказал спокойно Дима. – Это дед. Он тут мимо нас в электричке проезжал!
– Ну, пусть только ещё раз проедет! – сказал папа.
КАК КАПИТАН СОВРИ-ГОЛОВА ЧУТЬ НЕ СТАЛ ЧЕМПИОНОМ, ИЛИ ФОСФОРИЧЕСКИЙ МАЛЬЧИК
Солнце лежало на полу большими квадратами. В каждый квадрат упирался как бы слоновой ногой широкий луг. Громадный солнечный слон стоял между классной доской и партами и весь сверкал мерцающими, летающими, плавающими пылинками. Что-то тропическое было в классе ещё и от теней старого плюща в углу.
– Так вот, – сказал капитан Соври-голова, сокращённо капитан Coгo, он же Дима Колчанов, – в африканской пустыне эти самые арараты…
– Какие арараты? – поправил очки химик Шура Гусев, любивший точность. – Какие ещё арараты? Арарат – это гора на Кавказе. Вечнозаснеженная гора с вечнозелёной растительностью.
– Ха! – сказал Дима Колчанов. – Гора! Крестьян так зовут африканских – арараты!
– Их зовут ораторы, кажется, – робко вставила застенчивая Наташа Рыбкина, – или, как их, оратории… то есть нет…
– Арабы… – зевнул Костя Стрельников, которого никто ничем не мог удивить, даже сам капитан Coгo.
– Арабы – это вообще… это нация… – сказал Дима Колчанов, – а арараты – это крестьяне… они копают землю кайлой и едят сушёных кузнечиков.
– От сушёных кузнечиков араратом не станешь, – возразил Шура Гусев. – А-а, вспомнил! Их зовут аратами!
– Какая разница? – сказал Дима, разглядывая прищуренными глазами солнечного слона, слегка переместившегося к дверям. – Араты или арараты? Важно, что они едят! Так вот, я насушил кузнечиков и…
Но никто так и не успел узнать, что сделал Дима Колчанов с сушёными кузнечиками. В пятый «А» влетела Света Брунова с криком ужаса:
– Ребята! Этот новенький, который Сорокин, обыграл всех в шахматы! Весь наш пятый «Б»! Он обыграл ещё и весь свой пятый «В»!
Даже солнечный слон от такого известия вздрогнул – золотые пылинки так и запрыгали в нём. Дима Колчанов спросил с ехидцей:
– В поддавки, что ли, играли?
– Ты что? – вскричала Света. – Шутишь?! А он сюда, между прочим, движется! С шахматной доской, между прочим! И с сопровождающими лицами!
В классе стало тихо. Голос Светы звенел уже в коридоре. Новость о потрясающих победах новенького неслась по школе со скоростью Светы.
– Так вот, – сказал Дима Колчанов, поудобнее устраивая ноги под партой и возвращаясь к африканской теме, – когда мне было четыре года и мы жили в одном из глухих районов Конго…
– Ну, даёшь! – зевнул снова Костя Стрельников, – Так я и поверил!
– Кто не верит, может выйти, – сказал Дима, – я не держу… Значит, в Конго…
Раздался грохот, как будто кто-то ударил в боевой африканский барабан. Саня Петушков, староста пятого «В», гремя шахматами в коробке, появился в дверях. За ним встал некий мальчик, худенький и строгий, и с любопытством исследователя посмотрел, как всем показалось, на капитана Соври-голову.
– Вызываем! – сказал Саня Петушков, ликуя. – Бросаем, то есть, вызов!
– Куда? – спросил Дима.
– Чего – куда? – удивился Саня Петушков. В коробке над его головой шахматы тихонько рычали, перекатываясь из угла в угол.
– Куда бросаете? – холодно спросил Дима.
– Как – куда? Вам бросаем! Вызов!
– Пробросаетесь… – сказал Дима. – И вообще мы заняты! Прошу закрыть дверь! Так вот, в этом Конго…
– Струсили! – сказал Саня Петушков, оглядываясь на всепобеждающего Сорокина.
Шура Гусев возмутился:
– Да он, этот твой новенький, знает, кому вы тут… вызов бросили? В прошлом году кто у нас был чемпионом? Дмитрий Николаевич Колчанов был чемпионом!
– А теперь будет Семён Иванович Сорокин! – сказал Петушков.
– Ай, пешка, знать она сильна, коль лает на слона! – засмеялся весёлый и находчивый Туркин, поднимаясь во весь свой высокий рост.
Он посмотрел на Сорокина сверху вниз и сказал, как Суворов о Наполеоне:
– Далеко шагает, пора и унять молодца!
– И уйму! – сказал Дима, тоже поднимаясь из-за парты. – Я его прямо сейчас уйму! Для начала я дам ему фору! И в придачу королевский гамбит! А потом фишками закидаю!
В класс уже стекались все, кого победил и ещё не победил Сорокин.
– Правильно, капитан! – кричал пятый «А». – Дай этому Сорокину гамбитом по организму!
– Сорокин! Не трусь! – кричал пятый «В». – За одного гамбитого двух негамбитых дают!
– Зачем по организму? – сказал Дима. Он вырвал шахматную доску из рук Саши Петушкова и потряс ею сам. – Я его по самому слабому месту! Я его по мозгам!
– Начнём, – спокойно сказал Сорокин. Весёлый Туркин пропел:
– Начнё-ом, пожа-алуй!
Сорокин, видно, не хотел терять ни минуты, потому он тут же достал из портфеля книжку Симагина «Атака на короля» и разложил на подоконнике доску.
– Заглядывать в книжку будем? – спросил Дима.
Сорокин молча расставлял фигуры. Дима Колчанов долго и задумчиво смотрел на него. Сорокин, ероша жиденькие волосы, просмотрел несколько этюдов на разных страницах.
– Хорошо… – проговорил Дима, вздохнул и отправился… в буфет.
Солнце зашло за тучку, солнечный слон исчез, тропические тени погасли.
– Ну вот… – вздохнула Наташа Рыбкина, грустно глядя вслед капитану: ей очень было жаль, что так она ничего и не узнала о Конго.
Шура Гусев догнал Диму Колчанова уже в буфете.
– Ты что? – спросил он его. – Раздумал? Дима купил три бутерброда со шпротами.
– Ты почему сейчас занимаешься тем, что ничем не занимаешься? – горячо прошептал Шура в ухо Диме.
– Как это ничем? – проглотив кусок бутерброда, сказал Дима. – Как это ничем?! Я заправляю фосфором свои мысли!
– А почему ты не готовишь их к бою? – спросил прямодушный Коля Николюкин.
– Потому, что самое главное в мысли – фосфор! Школьный календарь читать надо! – сказал Дима, доставая из кармана листок. – Вот – «Фосфор – элемент жизни и мысли», – прочитал он вслух название заметки. – Элемент мысли! Улавливаете? Своей, а не вычитанной у Симагина!
Все вопросительно посмотрели на химика Шуру. Шура подумал и сказал:
– Вообще-то фосфор – сила! Это точно!
– Значит, чем больше его ешь, тем больше готовишься? – спросил Николюкин.
– Точно! Без фосфора – никуда!
– Факт! – согласился простодушный Николюкин. – Ведь у нас в голове тоже есть фосфор!
– Фосфор – он тоже разный бывает! – сказал тогда Дима. – Первого сорта. – Он погладил себя по голове. – И третьего. – И он погладил по голове Николюкина.