7. Неудачный дебют
В один прекрасный вечер хозяин вошел в комнатку с грязными обоями и,
потирая руки, сказал:
- Ну-с...
Что-то он хотел еще сказать, но не сказал и вышел. Тетка, отлично
изучившая во время уроков его лицо и интонацию, догадалась, что он был
взволнован, озабочен и, кажется, сердит. Немного погодя он вернулся и
сказал:
- Сегодня я возьму с собой Тетку и Федора Тимофеича. В египетской
пирамиде ты, Тетка, заменишь сегодня покойного Ивана Иваныча. Черт знает
что! Ничего не готово, не выучено, репетиций было мало! Осрамимся,
провалимся!
Затем он опять вышел и через минуту вернулся в шубе и в цилиндре.
Подойдя к коту, он взял его за передние лапы, поднял и спрятал его на груди
под шубу, причем Федор Тимофеич казался очень равнодушным и даже не
потрудился открыть глаз. Для него, по-видимому, было решительно все равно:
лежать ли, или быть поднятым за ноги, валяться ли на матрасике, или
покоиться на груди хозяина под шубой...
- Тетка, пойдем, - сказал хозяин.
Ничего не понимая и виляя хвостом, Тетка пошла за ним. Через минуту она
уже сидела в санях около ног хозяина и слушала, ка он, пожимаясь от холода и
волнения, бормотал:
- Осрамимся! Провалимся!
Сани остановились около большого странного дома, похожего на
опрокинутый супник. Длинный подъезд этого дома с тремя стеклянными дверями
был освещен дюжиной ярких фонарей. Двери со звоном отворялись и, как рты,
глотали людей, которые сновали у подъезда. Людей было много, часто к
подъезду подбегали и лошади, но собак не было видно.
Хозяин взял на руки Тетку и сунул ее на грудь, под шубу, где находился
Федор Тимофеич. Тут было темно и душно, но тепло. На мгновение вспыхнули две
тусклые зеленые искорки - это открыл глаза кот, обеспокоенный холодными
жесткими лапами соседки. Тетка лизнула его ухо и, желая усесться возможно
удобнее, беспокойно задвигалась, смяла его под себя холодными лапами и
нечаянно высунула из-под шубы голову, но тотчас же сердито заворчала и
нырнула под шубу. Ей показалось, что она увидела громадную, плохо освещенную
комнату, полную чудовищ; из-за перегородок и решеток, которые тянулись по
обе стороны комнаты, выглядывали страшные рожи: лошадиные, рогатые,
длинноухие и какая-то одна толстая, громадная рожа с хвостом вместо носа и с
двумя длинными обглоданными костями, торчащими изо рта.
Кот сипло замяукал под лапами Тетки, но в это время шуба распахнулась,
хозяин сказал "гоп!", и Федор Тимофеич и Теткою прыгнули на пол. Они уже
были в маленькой комнате серыми дощатыми стенами; тут, кроме небольшого
столика с зеркалом, табурета и тряпья, развешанного по углам, не было
никакой другой мебели, и, вместо лампы или свечи, горел яркий веерообразный
огонек, приделанный к тумбочке, вбитой в стену. Федор Тимофеич облизал свою
шубу, помятую Теткой, пошел под табурет и лег. Хозяин, все еще волнуясь, и
потирая руки, стал раздеваться... Он разделся так, как обыкновенно
раздевался у себя дома, готовясь лечь под байковое одеяло, то есть снял все,
кроме белья, потом сел на табурет и, глядя в зеркало, начал выделывать над
собой удивительные штуки. Прежде всего он надел на голову парик с пробором и
с двумя вихрами, похожими на рога, потом густо намазал лицо чем-то белым и
сверх белой краски нарисовал еще брови, усы и румяны. Затеи его этим не
кончились. Опачкавши лицо и шею, он стал облачаться в какой-то
необыкновенный, ни с чем не сообразный костюм, какого Тетка никогда не
видала раньше ни в домах, ни на улице. Представьте вы себе широчайшие
панталоны, сшитые из ситца с крупными цветами, какой употребляется в
мещанских домах для занавесок и обивки мебели, панталоны, которые
застегиваются у самых подмышек; одна панталона сшита из коричневого ситца,
другая из светло-желтого. Утонувши в них, хозяин надел еще ситцевую курточку
с большим зубчатым воротником и с золотой звездой на спине, разноцветные
чулки и зеленые башмаки...
У Тетки запестрило в глазах и в душе. От белолицей мешковатой фигуры
пахло хозяином, голос у нее был тоже знакомый, хозяйский, но бывали минуты,
когда Тетку мучили сомнения, и тогда она готова была бежать от пестрой
фигуры и лаять. Новое место, веерообразный огонек, запах, метаморфоза,
случившаяся с хозяином, - все это вселяло в нее неопределенный страх и
предчувствие, что она непременно встретится с каким-нибудь ужасом, вроде
толстой рожи с хвостом вместо носа. А тут еще где-то за стеной далеко играла
ненавистная музыка и слышался временами непонятный рев. Одно только и
успокаивало ее - это невозмутимость Федора Тимофеича. Он преспокойно дремал
под табуретом и не открывал глаз, даже когда двигался табурет.
Какой-то человек во фраке и в белой жилетке заглянул в комнатку и
сказал:
- Сейчас выход мисс Арабеллы. После нее - вы.
Хозяин ничего не ответил. Он вытащил из-под стола небольшой чемодан,
сел и стал ждать. По губам и по рукам его было заметно, что он волновался, и
Тетка слышала, как дрожало его дыхание.
- M-r Жорж, пожалуйте! - крикнул кто-то за дверью.
Хозяин встал и три раза перекрестился, потом достал из-под табурета
кота и сунул его в чемодан.
- Иди, Тетка! - сказал он тихо.
Тетка, ничего не понимая, подошла к его рукам; он поцеловал ее в голову
и положил рядом с Федором Тимофеичем. Засим наступили потемки... Тетка
топталась по коту, царапала стенки чемодана и от ужаса не могла произнести
ни звука, а чемодан покачивался, как на волнах, и дрожал...
- А вот и я! - громко крикнул хозяин. - А вот и я!
Тетка почувствовала, что после этого крика чемодан ударился о что-то
твердое и перестал качаться. Послышался громкий густой рев: по ком-то
хлопали, и этот кто-то, вероятно рожа с хвостом вместо носа, ревел и хохотал
так громко, что задрожали замочки у чемодана. В ответ на рев раздался
пронзительный, визгливый смех хозяина, каким он никогда не смеялся дома.
- Га! - крикнул он, стараясь перекричать рев. - Почтеннейшая публика! Я
сейчас только с вокзала! У меня издохла бабушка и оставила мне наследство! В
чемодане что очень тяжелое - очевидно, золото... Га-а! И вдруг здесь
миллион! Сейчас мы откроем и посмотрим...
В чемодане щелкнул замок. Яркий свет ударил Тетку по глазам; она
прыгнула вон из чемодана и, оглушенная ревом, быстро, во всю прыть забегала
вокруг своего хозяина и залилась звонким лаем.
- Га! - закричал хозяин. - Дядюшка Федор Тимофеич! Дорогая Тетушка!
Милые родственники, черт бы вас взял!
Он упал животом на песок, схватил кота и Тетку и принялся обнимать их.
Тетка, пока он тискал ее в своих объятиях, мельком оглядела тот мир, в
который занесла ее судьба, и, пораженная его грандиозностью, на минуту
застыла от удивления и восторга, потом вырвалась из объятий хозяина и от
остроты впечатления, как волчок, закружилась на одном месте. Новый мир был
велик и полон яркого света; куда ни взглянешь, всюду, от пола до потолка,
видны были одни только лица, лица, лица и больше ничего.
- Тетушка, прошу вас сесть! - крикнул хозяин.
Помня, что это значит, Тетка вскочила на стул и села. Она поглядела на
хозяина. Глаза его, как всегда, глядели серьезно и ласково, но лицо, в
особенности рот и зубы, были изуродованы широкой неподвижной улыбкой. Сам он
хохотал, прыгал, подергивал плечами и делал вид, что ему очень весело в
присутствии тысячей лиц. Тетка поверила его веселости, вдруг почувствовала
всем своим телом, что на нее смотрят эти тысячи лиц, подняла вверх свою
лисью морду и радостно завыла.
- Вы, Тетушка, посидите, - сказал ей хозяин, - а мы с дядюшкой попляшем
камаринского.
Федор Тимофеич в ожидании, когда его заставят делать глупости, стоял и
равнодушно поглядывал по сторонам. Плясал он вяло, небрежно, угрюмо, и видно
было по его движениям, по хвосту и по усам, что он глубоко презирал и толпу,
и яркий свет, и хозяина, и себя... Протанцевав свою порцию, он зевнул и сел.
- Ну-с, Тетушка, - сказал хозяин, - сначала мы с вами споем, а потом
попляшем. Хорошо?
Он вынул из кармана дудочку и заиграл. Тетка, не вынося музыки,
беспокойно задвигалась на стуле и завыла. Со всех сторон послышались рев и
аплодисменты. Хозяин поклонился и, когда все стихло, продолжал играть... Во
время исполнения одной очень высокой ноты где-то наверху среди публики
кто-то громко ахнул.
- Тятька! - крикнул детский голос. - А ведь это Каштанка!
- Каштанка и есть! - подтвердил пьяненький, дребезжащий тенорок.
Каштанка! Федюшка, это, накажи бог, Каштанка! Фюйть!
Кто-то на галерее свистнул, и два голоса, один - детский, другой
мужской, громко позвали:
- Каштанка! Каштанка!
Тетка вздрогнула и посмотрела туда, где кричали. Два лица: одно
волосатое, пьяное и ухмыляющееся, другое - пухлое, краснощекое и испуганное,
ударили по ее глазам, как раньше ударил яркий свет... Она вспомнила, упала
со стула и забилась на песке, потом вскочила и с радостным визгом бросилась
к этим лицам. Раздался оглушительный рев, пронизанный насквозь свистками и
пронзительным детским криком:
- Каштанка! Каштанка!
Тетка прыгнула через барьер, потом через чье-то плечо, очутилась в
ложе; чтобы попасть в следующий ярус, нужно было перескочить высокую стену;
Тетка прыгнула, но не допрыгнула и поползла назад по стене. Затем она
переходила с рук на руки, лизала чьи-то руки и лица, подвигалась все выше и
выше и, наконец, попала на галерку...
Спустя полчаса Каштанка шла уже по улице за людьми, от которых пахло
клеем и лаком. Лука Александрыч покачивался и инстинктивно, наученный
опытом, старался держаться подальше от канавы.
- В бездне греховней валяюся во утробе моей... - бормотал он. - А ты,
Каштанка, - недоумение. Супротив человека ты все равно, что плотник супротив
столяра.
Рядом с ним шагал Федюшка в отцовском картузе. Каштанка глядела им
обоим в спины, и ей казалось, что она давно уже идет за ними и радуется, что
жизнь ее не обрывалась ни на минуту.
Вспомнила она комнатку с грязными обоями, гуся, Федора Тимофеича,
вкусные обеды, ученье, цирк, но все это представлялось ей теперь, как
длинный, перепутанный, тяжелый сон...
________________________________________________________________
1 2 3