И он схватил поводок.

А тигрёнок нисколько не удивился.

Он сел – ну, честное слово, как собачонка.

Даже облизывался.

Мальчик держал поводок и не знал, что делать дальше.

Так они и стояли.

Вернее, Виктор стоял, а тигрёнок сидел.

И все прохожие им улыбались. Они-то думали, что Виктор или сын дрессировщика, или сын директора зоопарка!

А ведь он не был сыном дрессировщика!

Он не был сыном директора зоопарка!

Первый раз в жизни он держал на поводке тигрёнка!

ЖИВОГО!

ПОЛОСАТОГО!

С ХВОСТОМ!

А вокруг уже собирались любопытные, уже спрашивали:

– Чей зверь?

– Почему без намордника?

– Ну и молодёжь нынче пошла: кошки у них и то стиляги!

– Это тигр или что?

– Игрушечный он, может?

Тигрёнок забеспокоился, оскалил зубы и порыкивал.

Виктор потянул его за поводок в сторону цирка.

Зверёныш потянул в обратную сторону.

И – побежали.

Надо сказать, что скорее не мальчик вёл тигрёнка, а тигрёнок – мальчика.

Так они и бежали.

Встречные уступали им дорогу: кто – испуганно, кто – весело, кто – недовольно (смотря у кого какой характер).

Собаки поджимали хвосты и с визгом убегали.

Кошки шипели, выгнув спины и замерев на месте.

Девчонки, пискнув, прятались за киоски и мусорные тумбы.

Тигрёнок никого не боялся.

Ничего не боялся. Даже автомобилей.

И никому не уступал дорогу.

А Виктор боялся, как бы он не вырвался, и крепко сжимал поводок. Ещё больше он боялся, что их могут задержать. Ведь ясно, что зверёныш откуда-то сбежал и его сейчас ищут. И расставаться с ним жалко.

Тигрёнок рвался и рвался вперёд, словно знал адрес Виктора и торопился к нему в гости поесть чего-нибудь вкусненького.

 

Следующим номером нашей программы летающие штаны и дрррррака

 

Петькины штаны Лёлишна выстирала быстро.

– Сушить надо, – сказал он, – на ветру быстрее высохнут.

Он вышел на балкон и стал ими размахивать. Размахивал и приговаривал:

– Сохните, миленькие, сохните! Сохните, сохните, пока не высохнете!

Взглянул вниз и увидел тигрёнка. Раскрыл рот. Разжал пальцы. И штаны начали

планирование с пятого этажа…

– Караул! – закричал Петька и бросился за ними, но не по воздуху, а по лестнице.

Когда он выскочил из подъезда, то увидел, что штаны его лежат на асфальте.

А на штанах лежит тигрёнок. И рычит.

– Чья зверюга? – спросил Петька, протянул руку и отпрыгнул: тигрёнок чуть его не цапнул.

– Ты поосторожнее, – сказал Виктор, – он настоящий.

– А мне-то что? Штаны тоже настоящие. Чего он на мои штаны лёг? Тяни его с них!

– Не хочет. Пробовал я. Рычит.

– Кис-кис-кис! – позвал Петька. – Иди, иди. Мяу, мяу!

– Ты его не дразни, – посоветовал Виктор, – он ведь зверь, хотя и маленький, И что мне с ним делать?

Из подъезда вышла Лёлишна, и Виктор рассказал ей, как поймал тигрёнка, как они прибежали сюда.

– Глупые вы, глупые, – смеясь, сказала Лёлишна, – так ведь он из цирка. Придёт Эдуард Иванович и заберёт его.

– Придёт, придёт, – проворчал Петька, – заберёт, заберёт. А как я домой без этих штук вернусь?

Откуда ни возьмись появилась Сусанна и закричала:

– Ой, какой малюсенький! Какой полосатенький! Дай я тебя поцелую, лапочка!

Тигрёнок бросился от нее наутёк.

Даже хвост поджал.

– Звери и то её боятся, – сказал Петька, забирая штаны.

– Лёлишна, за мной! – скомандовал Виктор, и они бросились следом за злой девчонкой.

А она, повизгивая, мчалась за тигрёнком. Он убегал от неё большими прыжками.

– Эй, ты! – крикнул Виктор. – Имей совесть! Не пугай его!

Но злая девчонка летела, почти не касаясь земли ногами.

Визжала и кричала.

Они уже далеко убежали от дому. Картофельное поле кончилось, впереди было шоссе, за ним – сосновый бор.

И Виктор подумал: если Сусанну не остановить, она загонит тигрёнка в лес, и там его уже не поймать.

Мальчик сделал отчаянный рывок.

Подножку…

И Сусанна полетела вверх тормашками.

Один раз перевернулась в воздухе.

И восемь раз по земле.

Вииииизг раздался такой, что будь я злым человеком, то написал бы: будто шесть поросят пятачками на гвоздь наткнулись.

Пока Сусанна перевёртывалась, Виктор пробежал мимо и вместе со зверёнышем промчался дальше. Они знали, что им несдобровать.

Через плечо Виктор увидел, что Сусанна вся перепачкана землёй, платьице порвано, волосы растрёпаны, а лицо – берегись!

– Берегись! – крикнул Виктор тигрёнку.

И тот прошмыгнул перед колёсами автомашины, которая неслась по шоссе.

Прошмыгнул и оказался на той стороне дороги.

Автомобили летели в одну сторону  и Перебежать шоссе не было никакой возможности.

Виктор обернулся и приготовился встретить Сусанну. Конечно, он ее не боялся, но как драться с девчонкой? Какой бы она ни была, всё равно – девчонка. А их бить нельзя, даже таких, как эта.

А ещё надо учесть, что Сусанна прекрасно умеет кусаться и царапаться.

Едва она подскочила, оскалила зубки, намереваясь его цапнуть, Виктор вывернул ей руки за спину и сказал:

– Спокойно, моя дорогая.

И получил пинок пяткой в коленку.

Чуть не вскрикнул, но рук не разжал.

Сусанна пиналась так, что только ноги мелькали. Виктор увёртывался, отскакивал – рук не разжимал.

Сусанна визжала,

кричала,

пищала,

орала и

пиналась.

Подбежала Лёлишна.

– Спасай тигрёнка! – задыхаясь, сказал Виктор. – А я этого зверя держать буду.

Лёлишна каким-то чудом проскочила между несущимися на полной скорости автомашинами и исчезла в лесу.

– Перестань, радость моя, перестань, – уговаривал Виктор, а Сусанна продолжала визжать,

кричать,

пищать,

орать и

пинаться.

Откуда только силы у нее брались?

От злости.

– Да перестань ты! – Виктор дёрнул ее за руки. – Плохо тебе будет! В канаву столкну и камнем придавлю!

– Попробуй! Попробуй! – проверещала Сусанна. – Вот вырвусь, я тебе нос откушу и глаза повыцарапы-пы-ва-ва-ю!

– Вот что… сейчас я отпускаю тебя… но если ты попробуешь…

– Попробую, попробую, попробую, попробую!

Увертываться от её пинков было всё труднее: Виктор просто устал.

 

Следующим номером нашей программы

ПЕРВАЯ В МИРЕ ДЕВОЧКА – УКРОТИТЕЛЬНИЦА ТИГРЕНКА!

 

Лёлишна нашла тигрёнка быстро, потому что он блуждал по лесу и скулил жалобно – как щенок, которого не пускают в дом.

Но, заметив Лёлишну, он бросился улепётывать со всех лап: принял её за Сусанну.

– Не бойся, я – это не она! – крикнула девочка, и он сразу остановился.

Сидел он, запыхавшийся, усталый, жалкий даже, но когда она подбежала, зарычал.

– Ну что ты, полосатенький? – ласково удивилась Лёлишна. – Я тебя к Эдуарду Ивановичу отведу. Накормим тебя, сахару дадим и ещё чего-нибудь вкусненького.

Но тигрёнок опять прорычал, словно хотел сказать:

– Знаю я вас, девчонок. Наобещаете сахару, а на самом деле заставите бегать высунув язык. Знаю, знаю я вашего брата. Вернее, вашу сестру.

– Не будешь же ты здесь сидеть до утра? – спросила Лёлишна. – Голодный ведь ты. Усталый. Идём.

Тигрёнок лёг, положив мордашку на передние лапы. Дышал он тяжело и временами закрывал глаза.

Тогда девочка набралась смелости и погладила его.

Глаза зверёныша сразу стали весёлыми, он стукнул хвостом себя по бокам, прорычал, но уже не сердито – словно сказал:

– Ладно уж, поверю тебе. Но в последний раз. Если обманешь – съем!

Лёлишна почесала ему за ушами, и тут тигрёнок совсем подобрел, лизнул ей руку твёрдым шершавым языком.

Девочка тихонько запела:

 

Спи, тигрёнок мой прекрасный,

Баюшки-баю.

Скоро глянет месяц ясный

В мордочку твою.

Стану сказывать я сказки,

Песенку спою.

Ты ж дремли, закрывши глазки.

Баюшки-баю…

 

Тигрёнок будто понял песенку: закрыл глаза. Чёрные влажные ноздри его вздрагивали.

Вдруг он вскочил и зарычал.

Лёлишна испуганно обернулась.

К ним подбежал Виктор. Колени его были в синяках.

– Нашла! – радостно воскликнул он. – А я от этой зверюги еле-еле освободился. Испинала меня всего. Чуть-чуть не искусала. Пришлось бы уколы мне ставить… Что с тигром делать будем?

– Домой поведём, – ответила Лёлишна. – Я с ним почти договорилась. Идём, полосатенький!

Тигрёнок выпрямил передние лапы, потянулся, сладко зевнул и двинулся вперёд.

За поводок его держала Лёлишна.

 

Следующий номер нашей программы опять задерживается и опять по вине автора

 

Торопясь как можно скорее начать представление, я забыл включить в состав участников парада и тигрёнка, и ещё одно живое существо.

С тигрёнком (зовут его Чип) вы уже познакомились, а теперь знакомьтесь с живым существом по имени Хлоп-Хлоп. Это мартышка. Но так как Хлоп-Хлоп хоть и мартышка, но он, а не она, буду называть его мартышем.

Ну и хитрый же он! Сотворит что-нибудь не очень хорошее, заберётся куда-нибудь наверх, откуда его не достать, сидит там и сам себе аплодирует – в ладоши хлопает.

Один раз украл в оркестре флейту, забрался под купол цирка и давай дудеть из всех сил. Подудит-подудит, флейту под мышку и сам себе аплодирует.

Проказник он просто невозможный. Львы Эдуарда Ивановича его даже побаиваются.

Никто не умеет их так злить, как хитрый мартыш.

Насобирает он камешков, сядет напротив клеток и давай самому старшему льву, Цезарю, в морду их бросать.

Цезарь лапой ему грозит, рычит на весь цирк, а Хлоп-Хлоп камешки бросает, ехидно попискивает и сам себе аплодирует – очень доволен!

Каждый камешек попадает точно в цель – прямо в нос льву.

Ему не столько больно, сколько обидно.

А раз старший лев рычит и беснуется, то вслед за ним начинают рычать и бесноваться все львы и львицы.

За ними – все звери в цирке.

Даже ослы ревут.

Пронзительно кричат попугаи.

Трубит слон.

Лошади тревожно ржут.

И кто бы мог подумать, что этот несусветный переполох происходит по вине маленького мартыша?

А он сидит себе как ни в чём не бывало.

Цезарь с товарищами клетки готовы разнести: обидно!

Хорошо, если поблизости оказывался Эдуард Иванович. Он-то хорошо знал, чьих это лап дело, и быстро успокаивал своих львов и львиц, а вслед за ними успокаивались постепенно все звери и птицы.

Но если Эдуарда Ивановича поблизости не оказывалось, то случалось, что за виновника переполоха принимали бедного льва, и тогда ему доставалось.

Хлоп-Хлоп с невинным видом сидел в сторонке, восторженно попискивал и сам себе аплодировал.

Зато когда он не проказничает, чудо что за мартыш! Добрый, ласковый, понятливый. Заберётся на плечо к хозяину и гладит его седые волосы.

Но потом вдруг спрыгнет с плеча на стол и давай в Эдуарда Ивановича книгами бросаться.

Хлоп-Хлоп думает, что это очень весёлая игра, и искренне обижается, когда хозяин его отшлёпает.

Когда же обижают самого мартыша, то слезам его нет конца. Плачет он так долго, что становится мокрым – будто погулял под проливным дождём.

И чем больше его утешают, тем дольше и громче он плачет.

Если другие плачут, Хлоп-Хлоп хохочет. Вот он какой несознательный!

 

Продолжаем нашу программу!

 

Когда обнаружили исчезновение Чипа, все в цирке всполошились.

Шутка сказать: зверь сбежал в город. Правда, тигрёнок – это ещё ребёнок. Но ребёнок особенный.

Позвонили в милицию.

Несколько рабочих и артистов разбежались в разные стороны – искать Чипа.

Для Эдуарда Ивановича не было загадкой то, как мог исчезнуть Чип. Уже не в первый раз Хлоп-Хлоп выпускал на свободу своего маленького друга. Но раньше каждый раз тигрёнка удавалось поймать ещё в цирке.

Эдуард Иванович разыскал Хлоп-Хлопа.

Мартыш забрался к нему на плечо и что-то нежно пропищал.

– Негодный тип, – сказал Эдуард Иванович, – зачем ты отвязал Чипа? А ещё другом называешься!

Хлоп-Хлоп опять что-то пропищал и погладил хозяина по седым волосам.

– Ты ещё и подлиза? – гневно спросил тот. – Подвёл меня и ласкаешься?

Мартыш заморгал хитрыми глазами, пожал плечиками и почесал затылок: дескать, ума не приложу, за что это меня ругают?

– Будешь отвечать!

Хлоп-Хлоп спрыгнул на стол, вытаращил глазки, вытянулся, как бравый солдат по стойке «смирно», и приложил лапу к уху.

Эдуард Иванович рассмеялся: он весёлый человек, а весёлые люди долго не сердятся.

– Хитрюга ты, – сказал он. – Если бы ты родился не мартышем, а человеком, то обязательно бы стал жуликом.

Хлоп-Хлоп обрадованно закивал, попискивая, и на всякий случай сам себе похлопал в ладоши.

А в кабинете директора раздавались телефонные звонки: это сообщали о том, что пока тигрёнок не обнаружен.

 

Девятый номер нашей программы

 

Лучше всего было бы провести тигрёнка прямо в дом и ждать Эдуарда Ивановича.

Но как пройти мимо Сусанны?

Или сразу в цирк?

Но не хотелось идти со зверёнышем по улицам.

– Я на разведку, – сказал Виктор, – а вы ждите меня.

Ещё издали он увидел злую девчонку и остановился. Зная её характер, Виктор сразу догадался, что она сидит на окне не просто так, как люди сидят, а что-нибудь придумала.

Даже издали можно было разглядеть, что Сусанна скалит зубки.

«Будь что будет!» – решил мальчик и двинулся к дому.

Чем ближе он подходил, тем медленнее переставлялись ноги.

– Папочка в милицию звонил! Папочка в милицию звонил! – увидев Виктора, закричала Сусанна. – На машиночке за тобой приедут! За решёточкой, миленький, посидишь, за решёточкой! Пятнадцать суточек! Пятнадцать суточек! – Она хихикнула. – А Лёлишна-пирбемолишна где? А тигрёночек полосатенький, лапонька моя миленькая, где? Мне его купят, хвостатенького! Где он?

– Они в цирк ушли, – соврал Виктор. – А в милицию я поеду с удовольствием. И за решёточкой с удовольствием посижу. Только бы тебя, дорогая, не видеть. А кроме того, и про тебя в милиции кое-что рассказать можно.

– А что про меня рассказывать? А что про меня рассказывать? Мамочка говорит, что я пострадавшая. А бабусеньки говорят, что по тебе тюрьма плачет. Потому что ты – уголовный элемент.

– Сама ты элемент.

– А вот и нет! А вот и нет! Я единственный ребёнок! У меня музыкальные способности! У нас пианинка есть, а у вас нет! Мне тигрёночка купят, а тебе нет! Мне…

– Надоело тебя слушать, – оборвал Виктор, так и не решив, что же ему делать. – Шла бы ты спать, что ли. И тебе приятно, и людям спокойнее. Иди, иди. Бай-бай.

– Никуда я не пойду! – крикнула Сусанна. – Хочу посмотреть, как тебя в милиционерскую машиночку посадят! Как тебя на пятнадцать суточек за решёточку увезут! Так папуленька сказал! Ой, дождик идёт! – Она вытянула руку ладошкой вверх. – Каплет-капает! Каплет-капает!

– Это не дождик идёт, а Пара плюётся, – со смехом объяснил Виктор. – Петька, Петька, пуще, дам тебе гущи, хлеба каравай, на Сусанну ты плевай!

От злости шишка на Сусаннином лбу стала ещё разноцветнее.

Потом – побелела.

Виктор едва успел отскочить: злая девчонка запустила в него цветочным горшком.

И Виктор, как вратарь, принял его на грудь.

За вторым горшком пришлось делать бросок и падать.

– Уймись ты! – вскакивая, крикнул Виктор.

– Горшком её! – сверху крикнул Петька. – Горшком по черепу!

– Не уймусь! Не уймусь!

Сусанна обеими руками схватила самый большой горшок, подняла его над головой…

Горшок перевесил…

Она упала назад себя, только ноги в окне мелькнули.

Горшок раскололся вдребезги.

Злая девчонка закричала так, словно упала с пятого этажа головой вниз.

Потом закричали:

один папа,

одна мама

и две бабушки.

Да так закричали, словно увидели, что единственный ребенок вместе со своими музыкальными способностями навернулся с пятого этажа!

А Виктор бросился наутек: он-то знал, чем всё это может кончиться. Родители единственного ребёнка не будут вам разбирать, кто виноват.

Конечно, не Сусанночка.

Когда Виктор обо всём рассказал Лёлишне, она проговорила:

– Плохи наши дела. Не везёт нам. И чего это Сусанна на нашей дороге встала? Пошли! – твёрдо предложила Лёлишна. – Чего нам бояться? Мы ни в чём не виноваты. Идём!

Тигрёнок зевнул и неохотно двинулся вперёд.

Виктор беспокойно оглядывался, будто на каждом шагу им грозила опасность.

Лёлишна пела:

 

Не боимся мы Сусанны,

Не боимся ее папы,

Не боимся её мамы,

Не боимся бабушек,

Мамы да и папы!

 

А около дома – увидели они ещё издали – стояла милицейская машина.

 

Представление продолжается!

Выступает иллюзионист Григорий Ракитин!

В номере принимает участие милиционер Горшков!

 

Не меньше Эдуарда Ивановича исчезновением Чипа был обеспокоен Григорий Васильевич. Ведь он готовил новый фокус, в котором должен был участвовать тигрёнок.

Представляете: в ящик садят живого петуха, закрывают ящик крышкой, приколачивают её гвоздями, обматывают толстой верёвкой.

Затем ящик на канатике поднимают под самый купол цирка. Григорий Васильевич целится в него (в ящик, конечно, а не в купол) из пушки.

Раздаётся оглушительный выстрел.

И ящик стремительно падает в низ!

 

назад<<< 1 2 . . . 4 . . . 16 >>>далее