Держа меч, обращенным вбок, позволил противнику сделать выпад. Почувствовал клинок врага в опасной близости от левого плеча. Резко повернул собственный меч.

Отточенная сталь лизнула лишь кожу противника, разрубив завязки шлема. Но Сумитомо знал — обидчик мертв. Умрет, коснувшись земли. Пока падает — жив.

Неукротимый дух воинов Фудзивара, доблестно павших и еще нерожденных, взывал. Зов этот жег душу. И Сумитомо продолжил:

— Я, потомок Фудзивара Ёранга, который в битве с Тайра, раненый пятью стрелами продолжал сражаться за дворец Микадо…

Вновь не дали закончить. Отступив за поверженного врага, Сумитомо застыл в стойке. Окружения не удалось избежать. Он размял кисть руки, превратил меч в сверкающую стену стали.

Веерная защита!

Аплодируй сенсей Хосокава, великий мастер Кендо! Ученик достоин тебя!

Что Книга пяти колец?!

Это искусство выше!

Постигнут Путь Меча!

“Если вы осознаете путь стратегии, для вас не останется непонятного…”

Но верно и иное:

“Человек способен сделать Путь великим, но великим человека делает не Путь.”

Длинным мечом разит противника Сумитомо, стиль двух мечей, школа Нитро-рю. Два клинка — помеха в схватке с вооруженной толпой.

Без устали мечется превосходная сталь. Верна рука Сумитомо. Спрессовалось время, сгустилось. В зачарованном пространстве скользит Сумитомо, быстрый, среди медлительных. Божественно прекрасен, неуловимо стремителен смертельный танец.

Шаг — взмах меча — стойка… Шаг — взмах…

Редеют ряды врагов.

Взмах меча и… приник лицом к ногам Сумитомо, захлебнувшись кровью, низкорослый воин. Лицо свирепое, в глазах смертный ужас. Меч поразил горло, лишив руки, сжимавшей клинок.

Стараясь не сбивать дыхания, после каждой победы превозносит свой род Сумитомо.

Прославленный род!

Великие воины!

Есть что сказать!

Сумитомо дошел до отца:

— Я, Сумитомо Фудзивара, сын Фудзивара-но Томоясу. Непревзойденного воина. Великого философа и поэта. Императорского советника…

Атака! Взмах меча…

Сталь клинка рассекла одоси — шнуры брони, вайдате. Сумитомо поразил врага в обнаженную грудь.

Пришла пора личных заслуг. Два воина лишь могли теперь слышать Сумитомо. Два мастера Кендо.

“Великим человека делает не Путь.”

Сумитомо усмехнулся недобро. Принял решение — обнажил второй, короткий меч. Против правил. Против канонов нитро-рю, но два умелых воина совсем не то, что один боец-мастер.

Безымянные бойцы атакуют. Стремительные выпады справа парирует Сумитомо коротким мечом. Слева блеск его великолепного длинного дайсё-госираэ слепит врага.

Звенят удары клинков. Растет энергия боя. Знают пускай с кем имеют дело:

— Я, Сумитомо Фудзивара, в шестнадцать лет под предводительством Асикага Кусуноки убил в схватке при Окэхадзама четырнадцать воинов, продолжая сражаться со стрелой в ноге…

Рука разит и отражает.

И нет страха!

Нет жалости!

Нет мыслей!

И все же…

Вопрос…

“Кто эти люди? Почему напали?”

Сумитомо очистил сознание.

“Совершенному фехтовальщику безразлична личность противника, так же как и своя судьба, ибо он — бесстрастный свидетель фатальной драмы жизни и смерти. Но активный ее участник…”

Два меча атакующих разом взметнулись над головой Сумитомо. Неуловимо сместившись вправо, подставил он себя под удар. Нет времени размышлять.

Сумитомо — совершенная машина смерти!

В плоть и кровь влились истины.

“Не стремитесь к контакту с противником в ответ на угрожающий выпад, перестаньте строить всякие планы на этот счет. Просто воспринимайте движение противника, не позволяйте своему уму “останавливаться” на этом, продолжайте двигаться все так же ему навстречу. Используйте его атаку, обращая ее против него самого…

… В Дзен это называется “Схватить вражеское копье и убить им врага”. Меч противника, попав в ваши руки, становится орудием уничтожения самого противника.

Такова идея. Это “Меч, которого нет”.”

Сумитомо не ученик на Пути. Мастер!!! Кендо — его жизнь. Но и стихи…

Клинок врага метнулся к голове Сумитомо. Его меч, отведенный в положение инь, сместился влево. Сумитомо нанес удар по вражеским рукам, сжимающим стремительную сталь. Вихреобразный взмах быстрее взгляда. Безупречный удар! Удар мастера — гякуфу, “Перекрестный ветер”.

Клинок Сумитомо отделил кисти рук и оружие от бойца. Победа! Но…

Еще атака! Длинный меч врага обрушился на короткий клинок Сумитомо. Скользнул к цубе. С трудом удалось отклонить.

В малую паузу до новой атаки Сумитомо вместил конец речи, которую ему не дали произнести до схватки:

— Я, Сумитомо Фудзивара, непревзойденный мастер Кендо, ученик Хосокава Сабуро, превзошедшего Путь Меча…

“Хороший остался враг! Бесстрашный! — порадовался Сумитомо. — Вновь атакует!”

Противник напал слева, имея преимущество: длинный меч против короткого.

У Сумитомо времени нет. Из той же стойки, коротким мечом, зеркально проводит он прием “муникен — Несравненный меч”. Левая нога вперед, правая вытянута, напряжена. Уже несется, рассекая воздух, к голове Сумитомо разящая сталь. Уже достиг ушей его гортанный выкрик врага.

Но меч Сумитомо взметнулся снизу. Очертил сверкающий круг. Опали на изумрудную траву отсеченные кисти рук. Бессильно приник к земле осиротевший меч.

Клинок Сумитомо, невзначай, легко, но смертельно коснулся лица врага.

И стихло все.

Шелестит ветер, относя к пруду стоны умирающих.

Конец кровавой работе!

— Я, Сумитомо Фудзивара, непобедимый воин из провинции Муцу, победил в схватке у пруда Курикара двадцать неизвестных буси, вероломно напавших, — превозмогая усталость, бодро провозгласил Сумитомо.

Салют мечами!

Боевой клич!

И за работу…

Поверженным противникам, умершим и еще живым, он отсек головы, помедлил, размышляя о судьбе страшных трофеев. Решил, пусть останутся птицам.

Взглянул в сторону пруда.

Легкий ветерок покрыл рябью зеркало воды.

По зарослям тростника, укрытого тенью деревьев, прокатились волны, дробясь серебром в бликах.

Трепет осознания совершенства вновь полился в душу Сумитомо, еще кипящую уходящей яростью боя.

“Кирисутэру!” — сказал он.

Разрубил и бросил.

Душа успокоилась. Родились стихи.

День приходит за днем,

В странствии я,

Но не привыкну к весенним цветам,

В садике отчего дома.

Сумитомо порадовался. Строки рождали настроение, намеком лишь передавая глубоко скрытый подтекст.

Он поправил цурубасири, одна из держащих подвесок пострадала в схватке, и поспешил к коню, терпеливо ожидавшему на привязи.

 

Глава 25

 

— София, хочешь его убью?

В глазах Харакири загорелся такой бешеный огонь, что я струхнула: еще и в самом деле убьет, он же чокнутый.

— С ума сошел? — ужаснулась я. — Убийство, это не подвиг, а преступление!

— Зато он тебя не заложит, а о том, что мы здесь были, все равно не узнает никто: у нас нет даже общих знакомых. Согласен, убивать без всякой идеи преступно, но все же лучше его убить, — посоветовал Харакири. — Я бы убил на всякий случай.

Сергей, после такого заявления некоторое время растерянно хлопавший глазами, вдруг озверел.

— Да я сам тебя сейчас, придурок, убью! — завопил он и, как абсолютно невоспитанный человек, бросился на гостя.

И тут же поплатился за плохое воспитание: Харакири сразу начал его убивать.

Я смотрела на это безобразие, расстраивалась и очень за Сергея переживала.

“Вот ненароком грохнет его сейчас Харакири (каких чудес на свете не бывает), и снова останусь без крыши, — думала я, имея ввиду самую элементарную крышу над головой. — Ну что за несчастливый он мужик, Сергей этот? То Женька мял ему бока, теперь вот Харакири за него взялся. От всех моих воздыхателей пострадал. Хотя, еще не от всех, еще ему страдать и страдать, раз ступил на этот путь скользкий.”

Под скользким путем я, конечно же, имела ввиду знакомство со мной.

Однако, пока мною овладевали всевозможные переживания, на поле битвы тоже все не стояло: там произошли некоторые изменения. Теперь был повержен Харакири (он громко вопил), а Сергей, пользуясь случаем, за малым его не убивал. Такая расстановка сил значительно больше мне понравилась.

“Будь что будет, — подумала я. — Все в руках Господа, тем более, что Харакири лишний и опасный свидетель, а Сергей хозяин “Бентли” и этой квартиры. Когда останемся наедине, уж найду что сказать в свое оправдание. Опять же, собственное преступление ему поможет снисходительней относиться к чужим недостаткам.”

— София! София! — тем временем взывал о помощи Харакири. — София, спаси! Помоги!

Но мне было некогда: я расправляла подол своего дорого платья, который (увы!) был недопустимо помят. “Горе-горем, — думала я, — но с платьем могла бы быть и поаккуратней, оно стоит того.”

Отвлеклась буквально на минуту, но как все сильно изменилось: теперь Харакири моего Сергея безбожно убивал и, несмотря на то, что и сам неплохо справлялся, по привычке все еще звал меня на помощь:

— София! Помоги!

“Сергей, конечно, хозяин квартиры, — подумала я, — но где гарантии, что он, узнав о баговском покушении на президента, не наложит в штаны? Гарантий никаких!”

Из этого следовало, что нет гарантий и в том, что я смогу воспользоваться его квартирой, вследствие чего (вполне возможно) вынуждена буду скрываться от Владимира Владимировича в очень не конфортабельных условиях.

“Даже еще не знаю в каких, — пригорюнилась я. — Зато если Харакири случайно прибьет Сергея, его квартира будет в моем распоряжении. Ведь он же парень холостой.”

Здесь следует добавить, что я в клубе даром времени не теряла, а кое-что о Сергее узнала: он не просто холостой, но даже и родственников не имеет, следовательно на квартиру претендентов нет.

Не подумайте, что я алчная, просто жизнь, порой, заставляет. С милым жила бы и в шалаше, только вот никак не найду этого милого. Все какие-то сволочи попадаются.

И с жалостью глянула я на несчастного Сергея, хрипящего под Харакири.

“Будь что будет, — подумала я. — Все в руках Господа, тем более, что Харакири по уши влюблен и готов плясать под мою дудку, а Сергей, судя по всему, за ночь охладел, раз так запросто меня гонит. Будь что будет. Кому жить, рассудит Господь, не мне в его решения вмешиваться.”

И я отправилась в ванную комнату. Там первым делом разделась перед зеркалом, придирчиво себя осмотрела и пришла к мнению, что будет счастливцем всякий, кому бы я ни досталась. С этим мнением и принялась чистить перышки.

Перышки, надо сказать, изрядно пострадали за то время, пока жизнь меня по лабиринтам гоняла — не осталось и следов салона. Тщательно намазав лицо мужским питательным кремом (другого не было), я погрузилась в горячую пенистую ванну, которой оставшееся время и наслаждалась.

Когда я вышла из ванной, свежая и домашняя в белоснежном махровом халате, настроение было приподнятое.

“Надеюсь навел уже порядок Господь,” — подумала я, направляясь в кухню.

Однако, как мельчают люди! Как падают нравы! Во что превратились мужчины? И что такое теперь мужской бой? Чем он заканчивается, хотите вы знать. А вот чем!

На кухне события разворачивались по совсем неудобному мне сценарию: на кухне шел настоящий мужской разговор. Сергей и Харакири без всякой причины прекратили друг друга убивать и затеяли мировую. На столе стояла початая бутылка водки, а услышанное мною, изумляло.

— На кой фиг нужна тебе эта дура? — дружески похлопывая Харакири по плечу, вопрошал Сергей.

“Надеюсь, он не меня ввиду имеет,” — затаившись под дверью, подумала я.

К сожалению тут же выяснилось, что именно меня, потому что Харакири ответил:

— София совсем не дура, она только прикидывается такой, правда не знаю с какой целью.

Не удержавшись, мысленно ответила: “Чтобы жить было легче, — и тут же про себя выругалась: — Козлы!”

— Дура или не дура, дело не в том, — обстоятельно продолжил Сергей. — Нам с тобой она опасна, и этим все сказано. Сам посуди: у меня бизнес, и у тебя бизнес, а Софья, как выяснилось, умудрилась наступить на мозоль ФСБ. Что дальше, смекаешь?

— Смекаю, — ответил Харакири, — и отчет отдаю, что и мой бизнес пострадать может. ФСБ не хрен собачий. ФСБ совсем не хрен. А у меня бизнес.

“Тьфу! — внутренне сплюнула я. — Тоже мне бизнес, книжками на тротуаре спекулировать!”

— Вот именно, — обрадовался Сергей. — ФСБ не хрен собачий, поэтому и предлагаю: давай сдадим ее к чертовой матери, тем более, что я до смерти люблю президента.

— Давай сдадим, — неожиданно для меня согласился Харакири, — тем более, что я тоже люблю президента. Еще как!

И он за неимением президента едва ли не взасос поцеловал Сергея, который совсем недавно правдоподобно утверждал, что целуется только по вдохновению.

“Что угодно готов терпеть, лишь бы сдать меня поскорей,” — подумала я с обидой.

— Давай сдадим, — продолжил Харакири, — но как? Лично я сдавать не привык, а потому не умею. Сдавай сам, а я сделаю вид, что этого не заметил.

Сергей призадумался. Судя по всему он тоже сдавать не привык и в этом деле сильно рассчитывал на Харакири, для того с ним и подружился.

— Нет, — сказал он, — я тоже сдавать не могу, даже не представляю как это делается.

— А что там размышлять? — рассердился Харакири. — О чем базар? Возьми сотовый, набери номер и сдай. Проще простого.

Сергей призадумался.

— Ага, умный, проще простого. Проще-то проще, да как-то не того, — туманно возразил он.

— Чего — не того?

— Ну… бедную … беззащитную … бабу … ментам сдавать…

— Так не сдавай ментам, сдай сразу чекистам, — бодро посоветовал Харакири.

Сергей рассердился:

— Да не могу я сдавать! Как-то нехорошо это, подло, презирать меня будут.

— Кто? Ведь никто же не узнает. Сдай втихарцах и баста. Сам бы сдал, да заниматься этим некогда.

— Вот и мне некогда. И муторно на душе. Узнать-то никто не узнает, да сам-то буду знать. Еще уважать себя перестану, шутка ли сказать: бабу сдал.

Стоя под дверью, я мысленно возмутилась.

“Вот они, наши русские мужики! — гневно подумала я. — Из всего проблему сделают. С таким простым делом уже справиться не могут. И чего, спрашивается, этот Сергей боится? Что уважать себя перестанет? Удивительно, что до сих пор не перестал.”

После мучительных раздумий, он заявил Харакири:

— Ты вот что, дружище, лучше бери ее с собой. Баба она красивая, свежая, игривая. Нужная баба, а ты холостяк. Так что бери ее с собой.

— Куда?

— А куда хочешь. Бери ее с собой и всего вам хорошего.

— А бабки? — живо поинтересовался Харакири. — Без бабок не будет у нас ничего хорошего.

Сергей воодушевился:

— С бабками без проблем, отстегну сколько надо, только забери ее поскорей от меня, чтобы она и дороги не нашла к моему дому.

— Что б не нашла дороги? — удивился Харакири. — Что же ее, как кошку в мешок сажать?

— Да хоть бы и как кошку, беды мало. Гораздо больше будет беды, если наоборот.

Как — наоборот, я допытываться не стала, уж очень была огорчена.

“Вот она жизнь! — сидя под дверью, горестно, но мысленно воскликнула я. — Вот она любовь! Еще ночью в чистых чувствах мне оба клялись, а на утро дружно предали!”

Впрочем, то же самое я воскликнула и на кухне, куда, не выдержав, ворвалась.

— Как мог ты, Артем, так подло предать меня, свою возлюбленную? — вопила я, решив делать ставку на Харакири, поскольку терять ему приходилось намного меньше, чем Сергею — его бизнес был значительно проще и “Бентли” не сулил.

Харакири недоуменно уставился на меня, растерянно хватая ртом воздух. Подперев руками бока, я грозно на него наступала.

— Как мог ты связаться с этим, — здесь я бросила презрительный взгляд в сторону Сергея, — да еще строить козни за моей спиной?

Тут Харакири очнулся и понес околесину.

— Я — нет, София, я совершенно нет, ну то есть абсолютно, — бросился оправдываться он.

— Что — нет? — лютовала я. — Что нет, когда ты уже в любви к президенту признался, а сам метил в члены БАГа. Эх, за малым тебя в организацию не взяла.

Услышав об этом, Харакири тут же отрекся от любви к президенту.

— Да ты неправильно меня поняла, — заявил он. — Признавался в любви, это было, но я же не сказал в любви к какому президенту признаюсь. Люблю совсем не того президента.

— Как это не того? — возмутился Сергей. — А какого же еще ты любишь?

Мы с Харакири переглянулись и дружно уставились на него. Не прочитав в наших взглядах ничего для себя лестного, он запаниковал и начал юлить.

— Вообще-то и я точно не знаю какого президента люблю, — признался Сергей, тоскливо поглядывая на дверь. — Да и не до любви мне. На работу пора собираться…

— Никакой работы, — заявила я. — Останешься здесь до полного выяснения твоей политической позиции.

Харакири с достоинством почесал кулаки, из чего я сделала вывод, что в битве Господь был на его стороне. Видимо это и склонило Сергея к переговорам.

— Видишь, — я кивнула на Харакири, — он тебе на работу не позволит пойти. Мы вместе не позволим, потому то мы члены БАГа.

— Да что это за БАГ за такой? — уже едва не рыдая, воскликнул Сергей.

— Террористическая организация, поставившая цель убрать президента и придти к власти, — пояснил Харакири. — Сопротивление бесполезно, у нас длинные руки.

Энергичным кивком я его поддержала.

Бедный Сергей начал со стула сползать.

— Ребята, — взмолился он, — а я тут при чем? Чего вы от меня хотите?

Тут же ему с радостью пояснила:

— Хотим, чтобы ты нам помог.

Бедняге еще хуже сделалось: побледнел, испарина проступила на лбу.

— Да чем же я могу помочь? Я, простой бизнесмен? Я же ничего делать не умею, потому что кроме бабок давно не делаю ничего.

— Ничего особенного делать и не надо, — приободрила я его. — Так, ерунда, мелкие поручения на благо БАГа.

Сергей схватился за голову и закатил глаза.

— На благо БАГа?! — взвыл он. — Вы хотите заставить меня работать на антигосударственную террористическую организацию?

— Да, мы вербуем тебя, — с пафосом подтвердил Харакири, после чего с бедным Сергеем приключился удар.

Или нечто похожее. Во всяком случае он воскликнул:

— Вот это я, блин, попал! — и бездыханный повалился на пол.

 

Глава 26

 

Я поняла, что мы перестарались, и срочно начала тактику менять.

— Зря ты на него так сильно давил, — перво-наперво отругала я Харакири. — Сергей человек деловой, не то, что ты, шалтай-болтай. Он же гораздо серьезней относится к жизни.

— Сама еще хуже меня давила, — сердито напомнил Харакири.

— Ладно, что об этом, давай поднимай его, — приказала я и выплеснула на голову пострадавшему стакан воды.

Сергей открыл глаза и жалобно попросил:

— Ребята, пощадите, мне с государством ругаться совсем не резон, не говоря о целом президенте. Бизнесмен я, понимаете, только ленивый не пинает меня, всем чего-то от меня надо, все идут и всем дай и дай и дай, никак не могу с государством ругаться, совсем затопчет оно меня.

— Вот и не ругайся, — посоветовала я. — Был бы умным, и с нами не ругался бы. Всего и требуется от тебя выполнить пустяковое поручение.

Сергей мгновенно вскочил на ноги:

— Какое поручение?

— Какое поручение? — воскликнул и Харакири.

“Ага, — мысленно обрадовалась я, — уфаловала, нас уже трое. С такой компашкой быстро мужика в фуфайке найду, который, гад, из гранатомета бабахнул. Кстати, сегодня пятница, раз вчера был четверг. А что у нас в пятницу? В пятницу у нас вывозят на прогулку парализованного.”

В ушах явственно зазвучал голос Любы: ”Два раза в неделю — по пятницам и субботам — его в инвалидное кресло грузят и на прогулку спускают, родственница часик-другой по скверу повозит, а чаще просто бросит в сквере его, и, пока он воздухом дышит, по делам своим убегает, а на обратном пути завозит парализованного обратно. Вот и вся его жизнь, все остальное время лежит, бедолага, чисто бревно.”

Вот знать и хочу, где проживало это бревно до того, как в Любкином доме поселилось. И вообще, кто он, парализованный, и откуда родом? Сильно хочу знать.

Естественно я тут же эти мысли до своих сообщников донесла.

Узнав о моем желании, растерялись и Сергей и Харакири. Харакири, пожалуй, растерялся даже сильней. Готовый к настоящим подвигам, не ожидал он, что меня, почетного члена БАГа, занимают такие пустяки.

— А мужик-то парализованный тебе зачем? — спросил он, со скрипом почесывая в затылке.

Пришлось опять лгать, думаю вы уже поняли, что сделала это мужественно, глазом не моргнув.

— Из его квартиры должна была стрелять, — заявила я. — Но он оказался предателем.

назад<<< 1 . . . 13 . . . 21 >>>далее