В это время в коридоре послышались чьи-то шаги. Дверь приоткрылась, в комнату заглянул Ваня и сказал:

– Ты скоро, Леня? Мы тут тебя все ждем.

– Ну-ка, иди сюда, Ваня! Он, оказывается, вовсе не болен!

– Не болен? – удивился Ваня и вошел в комнату.

– Кто не болен? – послышался из коридора голос Юры. Юра тоже вошел в комнату, а за ним остальные ребята.

– Да кто же еще! Вот он, Шишкин, не болен, – ответил Леня.

– Как так?

– Да вот так: вхожу, а он тут вверх ногами стоит!

– Что же это такое? – заговорили ребята. – Зачем ты нас обманывал?

– Это я так просто, ребята… – стал оправдываться Шишкин. – Я просто пошутил.

– Что это еще за шутки такие?

– Вот такие вот шутки! – развел Костя руками.

– Мы о нем беспокоились, – говорит Ваня, – всем звеном пришли навестить, а он тут, оказывается, шутки шутит: больным притворяться вздумал!

– Я больше не буду, ребята, вот увидите… – пролепетал Шишкин.

– А почему ты в школу не ходишь? – спросил Юра. – Ты нарочно решил притворяться больным, чтоб не ходить в школу!

– Я вам все расскажу, ребята, только вы не сердитесь. Я не хотел обмануть вас. Просто я решил циркачом стать.

– Как это – циркачом? – удивились все.

– Ну, поступлю в цирк и буду цирковым акробатом.

– Ты что, рехнулся?

– И ничуть не рехнулся.

– Кто же тебя возьмет в цирк? – спросил Ваня.

– А откуда, ты думаешь, цирковые артисты берутся?

– А почему же ты все-таки в школу не ходишь?

– Не хочу больше учиться. Я и так уже все знаю.

– Как – всё?

– Ну, все, что нужно цирковому артисту.

– Что же ты думаешь, цирковой артист может неучем быть?

– Почему – неучем? Кое-чему я уже выучился.

– «Выучился»! А пишешь с ошибками! Надо сначала окончить школу, а потом идти в цирковое училище. Цирковой артист тоже должен быть образованным. Ты бы сначала посоветовался с Ольгой Николаевной, – сказал Юра.

– Будто я не знаю, что Ольга Николаевна скажет! – ответил Шишкин.

– По-моему, ребята, он не дело затеял, – сказал Игорь. – Пусть перестанет выдумывать и является завтра в школу.

– А если завтра же не явится, мы скажем Ольге Николаевне, – заявил Юра.

– Ну, и будете ябеды! – ответил Шишкин.

– Не будем, – сказал Юра. – Раз мы предупредили тебя, значит не ябеды.

– Вот попробуй не приди завтра в школу, тогда узнаешь! – сказал Игорь. – Нечего тебе гулять. Надо учиться.

Тут снова послышались шаги в коридоре, и кто-то постучал в дверь. Шишкин, вместо того чтобы отворить, юркнул, как мышь, в постель и накрылся одеялом. Я отворил дверь и увидел Ольгу Николаевну.

– О, да тут все звено! – сказала Ольга Николаевна, входя в комнату. – Решили навестить больного товарища? Все ребята молчали, никто не знал, что сказать. Костя смотрел на Ольгу Николаевну во все глаза и изо всех сил натягивал на себя одеяло, будто решил закутаться в него с головой. Ольга Николаевна подошла к нему:

– Что ж это ты, Костя, расхворался у нас? Что у тебя болит?

– Ничего у него не болит! – сказал Юра. – Он вовсе не болен.

– Как – не болен?

– Ну, не болен, и все!

Шишкин увидел, что теперь уже все равно все пропало. Он вылез из-под одеяла, уселся на кровати и, свесив голову вниз, стал смотреть на пол. Ольга Николаевна обвела взглядом ребят, увидела меня и сказала:

– Почему же ты, Витя, говорил мне, что Костя болен? От стыда я не знал куда деваться.

– Почему же ты молчишь? Ты мне неправду сказал?

– Это не я сказал. Это он сказал, чтоб я сказал. Я и сказал.

– Значит, Костя просил тебя обмануть меня?

– Да, – пролепетал я.

– И ты обманул?

– Обманул.

– И ты думаешь, хорошо сделал?

– Но он ведь просил меня!

– Ты думаешь, что оказал ему хорошую услугу, обманывая меня?

– Нет.

– Почему же ты это сделал?

– Ну, я думал, что нельзя же товарища выдавать!

– Как – выдавать? Это врагу нельзя выдавать, а я разве ваш враг?

Я не знал, что сказать, и молча смотрел на пол.

– Не думала я, что мои ученики считают меня врагом! – сказала Ольга Николаевна.

– Мы не считаем, Ольга Николаевна, – сказал Ваня. – Разве мы считаем?

– Почему же никто не сказал мне?

– Да ведь никто и не знал. Мы только сегодня пришли, и вот все выяснилось.

– Ну хорошо, об этом поговорим после… Почему же ты, Костя, не ходил в школу?

– Я боялся, – пробормотал Костя.

– Чего ты боялся?

– Что вы записку от мамы спросите.

– Какую записку?

– Ну, записку, что я пропустил, когда был диктант.

– Почему же ты пропустил, когда диктант был?

– Боялся.

– Чего?

– Двойку получить боялся.

– Значит, ты нарочно пропустил, когда писали диктант, а потом не приходил, потому что у тебя не было записки от матери?

– Да.

– Что же ты думал делать, когда решил не ходить в школу? – спросила Ольга Николаевна.

– Не знаю.

– Но ведь какие-то планы у тебя были?

– Какие у меня планы!

– Он решил сделаться цирковым акробатом, – сказал Юра.

– В цирковую школу без семилетнего образования не берут. Да еще там надо лет пять учиться. Не мог же ты сразу стать цирковым артистом! – сказала Ольга Николаевна.

– Не мог, – согласился Шишкин.

– Вот видишь. Не обдумав ничего, так сразу и решил не ходить в школу. Разве так можно? Шишкин молчал.

– Что же ты теперь думаешь делать?

– Не знаю.

– А ты подумай.

Шишкин помолчал, потом взглянул на Ольгу Николаевну исподлобья и сказал:

– Я хочу вернуться в школу!

– Что ж, это самое лучшее, что ты мог придумать. Только условие: ты должен дать обещание, что исправишься и будешь хорошо учиться.

– Я теперь буду хорошо, – сказал Шишкин.

– Ну смотри. Завтра с утра приходи в школу, а я попрошу директора, чтоб он разрешил тебе продолжать учиться.

– Я приду.

Ольга Николаевна сказала нам всем, чтобы мы шли домой делать уроки.

Костя увидел, что она не собирается уходить, и сказал:

– Ольга Николаевна, я хочу вас попросить: не говорите маме!

– Почему? – спросила Ольга Николаевна.

– Я теперь буду хорошо учиться, только не говорите!

– Значит, ты хочешь продолжать обманывать маму? И еще хочешь, чтобы я тебе помогала в этом?

– Я не буду больше обманывать маму. Мне так не хочется огорчать ее!

– А если мама узнает, что мы с тобой вместе обманывали ее? Ведь она будет огорчена еще больше. Правда?

– Правда.

– Вот видишь, надо маме сказать. Но так как ты обещаешь взяться за учебу как следует, то я попрошу маму, чтобы она не очень сердилась на тебя.

– Я обещаю.

– Вот и договорились, – сказала Ольга Николаевна. – А сейчас бери книги, и будем заниматься.

Я ушел домой вместе с ребятами и не знаю, что было дальше.

 

Глава шестнадцатая

И вот на другой день Шишкин явился в класс. Он растерянно улыбался и смущенно поглядывал на ребят, но, видя, что его никто не стыдит, он успокоился и сел рядом со мной. Пустое место за нашей партой заполнилось, и я почувствовал облегчение, будто у меня в груди тоже что-то заполнилось и стало па свое место.

Ольга Николаевна ничего не сказала Шишкину, и уроки шли как обычно, своим порядком. На перемене к нам пришел Володя, ребята стали рассказывать ему про этот случай. Я думал, что Володя станет стыдить Шишкина, а Володя вместо этого стал стыдить меня.

– Ты ведь знал, что твой товарищ поступает неправильно, и не помог ему исправить ошибку, – сказал Володя. – Надо было поговорить с ним серьезно, а если бы он тебя не послушался, надо было сказать учительнице, или мне, или ребятам. А ты от всех скрывал.

– Будто я с ним не говорил! Я сколько раз ему твердил об этом! Что я мог сделать? Он ведь сам решил не ходить в школу.

– А почему решил? Потому что плохо учился. А ты помог ему учиться лучше? Ты ведь знал, что он плохо учится?

– Знал, – говорю. – Это все у него из-за русского языка. Он всегда у меня русский списывал.

– Вот видишь, если б ты по-настоящему заботился о своем друге, то не давал бы ему списывать. Настоящий друг должен быть требовательным. Какой же ты товарищ, если миришься с тем, что твой друг поступает нехорошо? Такая дружба ненастоящая – это ложная дружба.

Все ребята начали говорить, что я ложный друг, а Володя сказал:

– Давайте после уроков соберемся, ребята, и поговорим обо всем.

Мы решили собраться после уроков, но, как только занятия кончились, Ольга Николаевна подозвала меня и Шишкина и сказала:

– Костя и Витя, зайдите сейчас к директору. Он хочет поговорить с вами.

– А о чем? – испугался я.

– Вот он вам и расскажет о чем. Да вы идите, не бойтесь! – усмехнулась она.

Мы пришли в кабинет директора, остановились на пороге и сказали:

– Здравствуйте, Игорь Александрович!

Игорь Александрович сидел за столом и что-то писал.

– Здравствуйте, ребята! Заходите и садитесь вот на диван, – сказал он, а сам продолжал писать.

Но мы сесть боялись, потому что диван стоял очень близко возле директора. Стоять возле дверей казалось нам безопаснее. Игорь Александрович кончил писать, снял очки и сказал:

– Садитесь. Чего же вы стоите?

Мы подошли и сели. Диван был кожаный, блестящий. Кожа была скользкая, и я все время съезжал с дивана, потому что сел с краю, а усесться на нем как следует я не решался. И так я мучился в продолжение всего разговора – а разговор получился длинный! – и от такого сидения устал больше, чем если бы все это время стоял на одной ноге.

– Ну, расскажи, Шишкин, как это тебе пришло в голову стать прогульщиком? – спросил Игорь Александрович, когда мы сели.

– Не знаю, – замялся Шишкин.

– Гм! – сказал Игорь Александрович. – Кто же об этом может знать, как ты думаешь?

– Н-не знаю, – снова пролепетал Шишкин.

– Может быть, по-твоему, я знаю?

Шишкин исподлобья взглянул на Игоря Александровича, чтоб узнать, не шутит ли он, но лицо у директора было серьезное. Поэтому он снова ответил:

– Не знаю.

– Что это, братец, у тебя на все один ответ: «Не знаю». Уж если разговаривать, то давай разговаривать серьезно. Ведь я не просто из любопытства спрашиваю тебя, почему ты не ходил в школу.

– Так просто. Я боялся, – ответил Шишкин.

– Чего же ты боялся?

– Я боялся диктанта и пропустил, а потом боялся, что Ольга Николаевна спросит записку от матери, вот и не приходил.

– Почему же ты боялся диктанта? Что он, такой страшный?

– Я боялся получить двойку.

– Значит, ты плохо готовился по русскому языку?

– Плохо.

– Почему же ты плохо готовился?

– Мне трудно.

– А по другим предметам тебе тоже трудно учиться?

– По другим легче.

– Почему же по русскому трудно?

– Я отстал. Не знаю, как слова писать.

– Так тебе подогнать надо, а ты, наверно, мало по русскому занимаешься?

– Мало.

– Почему же?

– Ну, он у меня не идет. Историю я прочитаю или географию – и уже знаю, а тут как напишу, так обязательно ошибки будут.

– Вот тебе и нужно побольше по русскому заниматься. Надо делать не только то, что легко, но и то, что трудно. Если хочешь научиться, то должен и потрудиться. Вот скажи, Малеев, – спросил Игорь Александрович меня, – ты ведь не успевал раньше по арифметике?

– Не успевал.

– А теперь стал лучше учиться?

– Лучше.

– Как же это у тебя вышло?

– А я сам захотел. Мне Ольга Николаевна сказала, чтоб я захотел, и я захотел и принялся добиваться.

– И добился-таки?

– Добился.

– Но тебе ведь сначала было, наверно, трудно?

– Сначала было трудно, а теперь мне совсем легко.

– Вот видишь, Шишкин! Возьми пример с Малеева. Сначала будет трудно, а потом, когда одолеешь трудность, будет легко. Так что берись за дело, и у тебя все выйдет.

– Хорошо, – сказал Шишкин, – я попробую.

– Да тут и пробовать нечего Надо сразу браться, и дело с концом.

– Ну, я попытаюсь, – ответил Шишкин.

– Это все равно что попробовать, – сказал Игорь Александрович. – Вот и видно, что у тебя нет силы воли. Чего ты боишься? У тебя есть товарищи. Разве они не помогут тебе? Ты, Малеев, ведь друг Шишкина?

– Да, – говорю я.

– Ну, так помоги ему подтянуться по русскому языку. Он очень запустил этот предмет, и ему одному не справиться.

– Это я могу, – говорю, – потому что сам был отстающим и теперь знаю, с какого конца нужно браться за это дело.

– Вот-вот! Значит, попробуешь? – улыбнулся Игорь Александрович.

– Нет, – говорю, – и пробовать не буду. Сразу начну заниматься с ним.

– Хорошо Это мне нравится, – сказал Игорь Александрович. – У тебя общественная работа есть?

– Нету, – говорю

– Вот это и будет твоя общественная работа на первое время Я советовался с Ольгой Николаевной, и она сказала, что ты сумеешь помочь Шишкину. Уж если ты сам себе сумел помочь, то и другому поможешь. Только отнесись к этому делу серьезно.

– Я буду серьезно, – ответил я.

– Следи, чтоб он все задания выполнял самостоятельно, вовремя, чтобы все доводил до конца. За него ничего делать не надо. Это будет плохая помощь с твоей стороны. Когда он научится работать сам, у него появится и сила воли и твоя помощь ему уже будет не нужна. Понятно это тебе?

– Понятно, – сказал я.

– А ты, Шишкин, запомни, что все люди должны честно трудиться.

– Но я ведь еще не трудюсь… не тружусь, – пролепетал. Шишкин.

– Как так не трудишься? А учеба разве не труд? Учеба для тебя и есть самый настоящий труд. Взрослые работают на заводах и фабриках, в колхозах и совхозах, строят электростанции, соединяют каналами реки и моря, орошают пустыни, насаждают леса. Видишь, как много дел!.. А дети учатся в школах, чтобы в будущем стать образованными и, в свою очередь, принести нашей родине как можно больше пользы. Разве ты не хочешь приносить родине пользу?

– Хочу.

– Вот видишь! Но, может быть, ты думаешь, достаточно сказать просто «хочу»? Надо быть стойким, упорным, без упорства ты ничего не достигнешь.

– Я буду теперь упорным.

– Вот хорошо, – сказал Игорь Александрович. – Надо быть честным. А разве ты честен? Ты обманывал мать, обманывал учительницу, обманывал своих товарищей.

– Я буду честным теперь.

– Постарайся, – сказал Игорь Александрович. – Но это еще не все. Надо любить своих товарищей.

– Разве я не люблю их? – удивился Шишкин.

– Где же любишь! Бросил их всех и решил без них обойтись. Разве это любовь?

– Но я ведь скучал по ним! – чуть ли не со слезами на глазах воскликнул Шишкин.

– Ну хорошо, что хоть скучал, но будет еще лучше, если ты будешь чувствовать, что без товарищей тебе не прожить, чтоб даже в голову не приходило бросать их.

– Я буду больше любить, – сказал Шишкин.

– Что же ты делал, голубчик, пока не ходил в школу? – спросил его Игорь Александрович.

Мы рассказали, как учили Лобзика считать. Игорь Александрович очень заинтересовался этим и подробно расспрашивал, как мы это делали.

– Да разве же можно научить собаку считать, как человека? – сказал наконец он.

– А как же считала та собака в цирке? Игорь Александрович засмеялся:

– Та собака вовсе не умела считать. Ее выучили только лаять и останавливаться по сигналу. Когда собака пролает столько раз, сколько нужно, дрессировщик дает ей незаметный для публики сигнал, и собака перестает лаять, а публике кажется, что собака сама лает, сколько нужно.

– Какой же сигнал дает дрессировщик? – спросил Костя.

– Ну, он незаметно кивает головой, или машет рукой, или потихоньку щелкает пальцами.

– Но наш Лобзик иногда считает правильно и без сигнала, – сказал Костя.

– Собаки очень наблюдательны, – сказал Игорь Александрович. – Ты сам незаметно для себя можешь кивать головой или делать какое-нибудь телодвижение как раз в то время, когда Лобзик пролает столько раз, сколько нужно, вот он подмечает это и старается угадать. Но так как твои телодвижения очень неуловимы, то он и ошибается часто. Для того чтобы он лаял правильно, приучите его к какому-нибудь определенному сигналу, например щелкайте пальцами.

– Я возьмусь за это, – сказал Костя. – Только я сначала подтянусь по русскому языку, а потом буду учить Лобзика.

– Вот правильно! А когда у нас будет вечер в школе, можете выступить со своей дрессированной собакой.

Мы так боялись, что Игорь Александрович придумает для нас какое-нибудь наказание, но он, видно, и не собирался наказывать нас, а хотел только объяснить нам, что надо учиться лучше.

 

Глава семнадцатая

Когда мы вышли из кабинета директора, то увидели, что Володя и все ребята дожидались нас в коридоре. Они моментально окружили нас и стали спрашивать:

– Ну что? Что вам Игорь Александрович сказал? Что вам будет?

– Простил. Теперь уже ничего не будет, – ответил я.

– Ну вот и хорошо! – обрадовался Толя. – Пойдемте в пионерскую комнату, поговорим. Надо поговорить.

Мы все гурьбой пошли в пионерскую комнату. Шишкин вошел последним.

– Иди, иди, Шишкин, не бойся! – говорил Юра. – Никто тебя ругать не будет.

Мы сели вокруг стола, и Володя сказал:

– Теперь поговорим, ребята, как помочь Шишкину. Он плохо учился и в конце концов дошел до того, что совсем перестал ходить в школу. Но мы все тоже виноваты в этом. Мы не обращали внимания на то, как он учится, и не помогли ему вовремя.

– Мы, конечно, тоже виноваты, – ответил Ваня. – Но и Шишкин должен понять, что надо учиться лучше. Если он не возьмется теперь, то это опять может плохо кончиться.

– Правда, Шишкин, только ты не обижайся, это опять может плохо кончиться, – сказал Юра. – А мы поможем тебе, честное слово! Все, что надо, сделаем.

– А как помогать? – сказал Лепя Астафьев. – Мы ведь ему помощника выделили. Видно, Алик Сорокин плохо занимался с ним, раз такие результаты.

– Может быть, вы и не занимались совсем? – спросил Володя Алика.

– Почему – не занимались? Мы занимались! – ответил Алик.

– Сколько же раз вы занимались?

– Ну, я не помню. Раза два или три.

– Раза два или три? – удивился Юра. – Да ты должен был каждый день заниматься с ним, а не раза два или три. Сам обещал на собрании. Мы тебе это дело доверили, а ты не оправдал доверия!

– Как же я мог оправдать доверие? – сказал Алик. – К нему придешь, а его дома нет. Или придешь, а он говорит:

«Я сегодня не в настроении заниматься». Ну, я и бросил.

– Ишь ты, «бросил»! – сказал Юра. – Ты должен был на звене поставить вопрос, чтоб звено помогло. Шишкин у нас неорганизованный. Ты вот хорошо учишься, о себе позаботился, а о товарище позаботиться не захотел… Ну ладно, я тоже виноват, что не проверил тебя.

– Я теперь буду хорошо заниматься с Шишкиным, – сказал Алик. – Я шахматами увлекся, поэтому так и вышло.

– Нет, – ответил Володя, – больше мы тебе этого дела не доверим.

– Теперь я буду с Шишкиным заниматься, – сказал я. – Мне Игорь Александрович велел.

– Что ж, – сказал Володя, – раз тебя Игорь Александрович назначил, то и мы тебя на это дело выделим. Правда, ребята?

– Конечно, – согласились ребята. – Пусть занимается, раз Игорь Александрович сказал.

 

назад<<< 1 2 . . .9 . . . 12 >>>далее