– Сколько вы гостей ждете?

– Говорят, человек пять их.

– Ну вот! - Проскуряков досадливо покрутил между пальцами усы. - На каждого такого гостя надо по два хозяина. Непременно наружные посты выставь, чтоб не разбежались в случае чего. И потом не забудь, ножи у них водятся. Тут, брат, мы и так на риск идем.

– Все понятно, дядя Григорий.

– А раз понятно, то обожди еще чуток. Первых, кто придет, вам отдам.

Прошло еще минут пятнадцать, но ни один дружинник больше не появился. Маленькая стрелка часов перешла на семь.

Чеходар, наконец, проводил инструктора и, облегченно вздохнув, вернулся к столу, за которым сидел Проскуряков. Тем временем ребята начали уже все вместе наседать на старого мастера, требуя отпустить их пока одних.

– Пусть идут и начинают, - распорядился Чеходар. - А мы им ребят подошлем. Не срывать же мероприятие в самом деле.

Николай на всякий случай уточнил:

– Человек пять-шесть надо, Алексей Федорович, не меньше.

– Не робей, больше пришлем.

– Робеть не привык, - сухо возразил Николай.

Чеходар усмехнулся.

– Ну, ну, не бычись. Надо понимать шутки.

– Шутки шутками, - сердито проворчал Проскуряков, - а из-за такой дисциплины мы своих людей под удар ставим, вот что я тебе скажу.

– Мне можешь говорить, что хочешь, - Чеходар уже но сдерживал раздражения. - Думаешь, я доволен такой дисциплиной? По при посторонних иногда можно и помолчать. Этот инструктор уже из твоих слов выводы сделал. "Все, - говорит, хорошо, а вот дисциплина из рук вон. Почему вас партком до сих пор не слушал? В других организациях это дело поставлено строже". Видал? Хорошенькую славу мы по твоей милости получим в районе.

– А это уж какую заслужим, такую и получим.

Ребята между тем торопливо направились к выходу. Таран должен был еще зайти в райком за Аней. Остальные направились прямо в красный уголок. Илья Куклев нес патефон с пластинками. Надо было еще успеть повесить новые лозунги и плакаты.

Уходя, Николай подумал, что в одном, пожалуй, Чеходар все-таки прав. Зачем в самом деле надо было начинать при посторонних такой разговор? Но тут мысли его невольно перескочили на события, которые должны были разыграться в красном уголке, и спор в штабе сразу отодвинулся куда-то.

Николай ускорил шаг, догоняя товарищей.

К восьми часам красный уголок наполнился молодежью. Пришло человек двадцать. Кое-кто сначала боязливо оглядывался на входную дверь. Но заиграл патефон, первые пары закружились в вальсе, и настороженность постепенно пропала.

Обещанные Чеходаром дружинники не появлялись. И Николай чувствовал, как злость накипает у него в душе. "Трепачи! Языком только болтать горазды, а как до дела, то их нет! Кажется, придется надеяться только на себя". Обстановка резко осложнялась.

Николай в который уже раз придирчиво огляделся. Все ребята на своих постах. Илья Куклев не отходит от двери, он якобы дежурит у патефона, меняет пластинки. Борис Нискин подпирает стенку около выключателя, не танцует. Плохо! Вон какая-то девушка даже сама его приглашает, а он... да, отказался. Надо подключить к нему Степку, пусть по очереди танцуют. Впрочем, Степка тоже не танцует, он вообще сегодня какой-то странный.

Николай думал обо всем этом, а помимо его воли в голове вертелся один и тот же вопрос: "Придут или нет?.. Придут или..." И это относилось сразу и к дружинникам, которых он так ждал, и особенно к "гостям", ради которых и был организован этот вечер.

И еще, когда среди собравшихся замечал он Аню, не мог не думать Николай о том, что случилось вчера. И тогда помимо воли смутное недовольство собой овладевало им. Что-то не так он решил, не так сделал. А как бы поступила в этом случае сама Маша?

Пошла бы? Наверно... Испугалась бы, но пошла. Ох, как бы трепетало ее сердечко, как бы волновалась она сейчас! И взгляд его опять отыскивал Аню.

Девушку позвали не только для "обстановки". По сигналу Николая она должна незаметно и быстро увести других девушек, а их здесь человек шесть.

Поэтому надо было со всеми познакомиться, не теряя времени. Аня это делала уверенно, энергично и быстро, со смехом и шутками. Незнакомые люди не пугали, наоборот, притягивали ее. Белое в синюю горошину Анино платье мелькало то в одном, то в другом конце комнаты. Вот что значит комсомольский работник, молодежный заводила и вожак!

И снова Николай мысленно сравнивал ее с Машей. Нет, Маша бы так не могла, она робкая.

И услужливая совесть подсказывала: зачем же тогда рисковать, зачем было звать ее сюда? Но мысль эта, казалось бы, вполне здравая, не успокаивала, наоборот, вызывала почему-то досаду. И Николай гнал ее, гнал все мысли, кроме одной, главной: "Придут или не придут?" Но сейчас это уже относилось только к "гостям". Да, да, главное - это они! И они придут. Должны прийти!

А в это время Таран уже кружился с Аней. У них это получалось так красиво, с таким огнем и азартом, что все невольно залюбовались.

– Приз, приз!.. - закричала какая-то девушка, хлопая в ладоши.

Таран был на вершине блаженства. Он почти забыл, где он и зачем, забыл, что еще впереди то главное, ради чего он и пришел сюда. Рядом с ним была Аня, раскрасневшаяся, вся светившаяся радостью. Золотом отливали ее чудесные волосы, серые глаза смотрели на него ласково и задорно, и Таран чувствовал, что теряет голову, а рука, обнимавшая Аню, начинает предательски дрожать. Нет, так хорошо ему не было ни с одной девушкой на свете!

Николай, поддавшись общему настроению, с невольной улыбкой следил за ними.

В этот момент входная дверь приоткрылась, и в комнату проскользнул худенький паренек лет четырнадцати, в потрепанном пиджаке и белой мятой рубашке. Он настороженно огляделся, разыскивая кого-то глазами.

Паренька увидели сразу три человека. Коля Маленький бросил на него быстрый, испытующий взгляд и, сам еще не зная почему, насторожился. Степа Шарунин при виде паренька испуганно спрятался за чьи-то спины. Сердце у него заколотилось медленно и больно. Илья Куклев рассматривал паренька в упор, тяжелым и подозрительным взглядом, стараясь вспомнить, где он его недавно видел.

Между тем паренек, осмотревшись, снова скользнул к двери. Но тут его остановил Илья:

– Нечего взад-назад шнырять.

В спокойном, уверенном тоне его было что-то такое, что напугало паренька.

– Пусти!

– Сказано: оставайся, значит все.

На глазах паренька навернулись злые слезы.

– Пусти! Пусти! - упрямо твердил он, пытаясь сорвать со своего плеча тяжелую руку Ильи.

Тот усмехнулся.

– Вот чудак!

За ними уже следили из разных концов большой комнаты пять пар настороженных глаз. Ребята поняли, что то, чего они ждали, начинается.

Действительно, спустя несколько минут в красном уголке появились один за другим пятеро парней.

Вторым вошел рыжий с подергивающейся щекой, последним длинный кадыкастый Уксус. От всех пятерых сильно пахло водкой, на лицах застыла одна и та же туповато-наглая ухмылка, в уголках рта прилипли слюнявые сигареты.

Николай подал сигнал Ане. Но уже и без нее все девушки заметили хулиганов и испуганно стали пробираться к выходу. За ними устремился и кое-кто из ребят. Но Николай заметил, что некоторые не торопятся уходить, видно ожидая, как развернутся события. И они не заставили себя долго ждать.

Рыжий парень перемигнулся с Уксусом и подскочил к патефону.

– Ша, музыка! - заорал он и ударом ноги сбросил патефон на пол.

Илья Куклев перехватил его ногу, рванул на себя, и парень грохнулся на пол рядом с патефоном.

– Громим легавых!.. - истерически завопил Уксус и, выхватив нож, ринулся на Илью.

Но Таран ухватил его сзади за ворот ковбойки.

Уксус обернулся и неловко полоснул его ножом по плечу.

– Вася!.. - раздался из дверей девичий крик.

Николай прямым ударом в скулу свалил Уксуса, и тут же на Уксуса навалился Таран, пытаясь вырвать нож.

Один из хулиганов, размахивая ножом, подскочил к выключателю. Борис Нискин оттолкнул его, потом схватил подвернувшийся под руку стул и угрожающе завертел им в воздухе.

Но кто-то из хулиганов все-таки разбил люстру, и три лампочки из четырех лопнули с пистолетным треском.

Возгласы, крики, ругань, треск ломаемой мебели наполнили помещение.

– Где Уксус?! - оглядываясь, закричал Николай.

– У меня... - тяжело дыша, отозвался откуда-то из угла Илья Куклев. Он коленом прижал своего врага к полу и стулом отбивался от другого.

Николай решил отыскать рыжего парня с подергивающейся щекой, но тут он увидел, как упал от зверского удара в лицо Коля Маленький, и кинулся к нему.

В этот момент раздался оглушительный разбойничий свист, и чей-то охрипший голос заорал:

– Полундра!.. Тикай отсюда!..

И сразу к дверям метнулись тени. Николай с одной стороны, Таран и Боря Нискин - с другой устремились вслед за ними.

– Держи их!..

Парень, лежавший под Куклевым, рванулся было тоже, но Илья только глухо предупредил:

– Лежи, сволочь! Убью!..

И тот испуганно затих.

Николай и Таран выскочили во двор и огляделись.

– Ушли... - задыхаясь, произнес Николай.

– Точно, - согласился Таран, держась за плечо; оно только сейчас напомнило о себе режущей, огненной болью.

Сзади, на лестнице, ведущей из подвала, послышались звуки борьбы.

– Пусти!.. - пронзительно закричал чей-то голос.

– Я тебе пущу! - раздался голос Бориса. - Кусаться вздумал!.. Блоха эдакая!..

Николай спустился вниз. Там отчаянно рвался из рук Бориса паренек, который первый заскочил на танцевальный вечер.

Ребята, подталкивая упиравшегося парня, вернулись в красный уголок.

Коля Маленький уже поднялся и теперь сидел на диване, вытирая платком кровь с разбитой губы.

В полутьме Илья Куклев тормошил лежавшего на полу парня.

– Кажись, я его маленько сильнее стукнул, чем надо.

Таран поднял валявшийся рядом нож, провел пальцам по лезвию и одобрительно кивнул головой:

– Ничего. Умнее будет.

Нагнувшись, он всмотрелся в лицо парню и досадливо прибавил:

– Эх, не того ты, Илья, прижал, кого надо. Не Уксус это. Верно, Николай?

Таран спросил так просто, словно и не было между ними ничего, словно и не ссорились они, и Николай, повинуясь тому же душевному порыву, ответил дружелюбно:

– Да. Ошибся малость Илья.

Но порыв этот тут же прошел. Оба вспомнили вчерашнюю ссору и умолкли, непримиренные и еще больше раздосадованные.

Таран даже устыдился перед товарищами за свою невольную слабость. Ведь все они бесповоротно осуждали своего бригадира, и не было, по их мнению, ему прощения.

Между тем Борис выдвинул на середину комнаты патефонный столик и принес из маленькой комнаты запасные лампочки.

Вспыхнул свет, и Николай огляделся.

– Наделали делов, а толку чуть, - сухо заметил он. Главных упустили... А все почему? - наливаясь злостью и не в силах уже сдержаться, добавил он. - Потому, что барахла в дружину набрали. Потому, что начальство только...

– Постойте, хлопцы! - вдруг опомнился Борис и тревожно застыл на своем столике. - А где же Степка?

Шарунина среди них не было. Все переглянулись.

– Сбежал, сукин сын! - зло констатировал Таран. - Испугался!

На лестнице послышались чьи-то шаги. Дверь распахнулась. В комнату вбежала Аня, за ней четверо дружинников.

– Эх, опоздали, - разочарованно сказал один из них.

– Спектакль окончен, - насмешливо отозвался со своего дивана Коля Маленький. - Вы бы еще позже пришли. Вояки тоже мне!

Аня подошла к Тарану и осмотрела плечо.

– До свадьбы заживет. Перевязать только надо.

– И так сойдет, - смущенно ответил Таран.

Коля Маленький не утерпел и засмеялся.

– Смотря на какой день свадьбу назначили.

В ответ Аня насмешливо подмигнула.

– Не скоро. Пусть он еще найдет такую, которая за него выйти согласится.

Николай посмотрел на лежавшего на полу парня.

Тот тихо стонал.

– Его надо в какую-нибудь поликлинику отвести, - сказал Николай дружинникам. - А этого шпингалета, - он указал на сидевшего в углу паренька, - мы с собой заберем.

В штабе старик Проскуряков, вздыхая, выслушал сбивчивый, возбужденный рассказ ребят.

– Эх, елки зеленые! Провалили дело, - сокрушенно сказал он. - Через нашу неорганизованность провалили. Нешто иначе упустили бы этих подлецов?

– Ничего, ничего, - бодро отозвался Чеходар. - Первый блин всегда комом.

Этого Николай стерпеть не мог.

– Ничего? - зло переспросил он. - А то, что вон его ножом полоснули, а могли и хуже чего сделать, это как? - он кивнул на Тарана. - А тому вон всю щеку раскровянили, это тоже ничего?

– "Жертвы собственной неосторожности", - отозвался Таран с напускной беспечностью, содержавшей, однако, изрядную долю яда.

– Ты, Вехов, остынь немного, - строго сказал Чеходар. А то забываешь, с кем говоришь.

Но Николай уже не мог остановиться.

– Знаю я, с кем говорю! Набрали дерьма в дружину, вот что! Зато первые! Зато больше всех! Мы передовые!.. А мы на первом же деле - мордой в грязь!

– Ты вот что, Вехов, - тихо произнес Чеходар, и уголки губ задрожали у него от сдерживаемой ярости. - На весь коллектив грязь не лей. Всю нашу дружину порочить тебе не дадим, учти.

Но Николай уже взял себя в руки. Этому помогли не слова Чеходара, а изумленные и чуть насмешливые взгляды ребят, никогда еще не видевших своего бригадира в таком состоянии.

– Я всю дружину не порочу, - уже спокойнее ответил он. - А то, что половину народа гнать из нее надо, это факт!

Чеходар снисходительно усмехнулся.

– Никого мы гнать не будем. И раздувать этот случай тоже не собираемся. Если тебе плевать на коллектив, на его доброе имя, то мы так поступать не намерены. И кончим на этом. Вот лучше им займитесь, - и он указал на понуро сидевшего в стороне паренька, которого задержал Борис Нискин.

Все сразу оживились. А Коля Маленький, решив окончательно разрядить обстановку, с обычным своим веселым оптимизмом произнес:

– Зато танцевать теперь в этом красном уголке можно, сколько влезет. Больше шпана туда не сунется.

И Чеходар сразу поддержал шутку.

– Правильно! Есть, оказывается, и достижения. Поэтому не будем сгущать краски.

"Не хватает еще, чтобы до райкома дошло, - с досадой подумал он. - В сводке мы уже первыми по городу идем. Из газеты даже звонили".

– А гнать кое-кого из дружины все-таки надо, - ни на кого не глядя, будто самому себе, упрямо повторил Николай.

И вдруг ему стало так тяжело на душе, так тоскливо и одиноко, как никогда еще не было. Он уже жалел о своей вспышке и удивлялся ей. Между тем в ней вылились вся горечь, вся тревога, которые накопились у него за последние дни и часы, но главным здесь была еще, кажется, не понятая им до конца досада на самого себя.

Николай отошел в сторону и, присев на скамью, жадно закурил. Его никто не окликнул. "Отчитал меня, как щенка нашкодившего, - со вновь вспыхнувшим раздражением подумал он о Чеходаре. - Ну, погоди еще..."

В это время старик Проскуряков посмотрел поверх очков на задержанного паренька и сурово спросил:

– Ну-с, а тебя как зовут?

– Никак не зовут, - хмуро отозвался тот, Боря Нискин пояснил:

– Они его Блохой называли. Я слышал.

– То кличка их блатная, - махнул рукой Проскуряков. Нам она не подходит. - И, обращаясь к пареньку, уже добродушно пояснил: - Ты, милый, пойми. Мы тебя с этим самым Уксусом не путаем. Среди своих находишься, ясно?

Паренек угрюмо смотрел в пол и молчал.

– А вот компанию ты водишь плохую. До добра не доведет.

– Давай, дядя Григорий, мы с ним сами потолкуем, предложил Таран.

– Ну, валяйте.

Ребята отвели паренька в сторонку и уселись вокруг него. Николай подошел тоже, но стал чуть поодаль, лишь прислушиваясь к начавшемуся разговору.

– Значит, называть себя не хочешь? - строго спросил Борис.

– Не хочу.

– Боишься?

– Ничего не боюсь, а не хочу.

– Фу! - вздохнул Коля Маленький. - Хоть разговаривать с нами начал, и на том спасибо.

– А тебя, что же, этот Уксус на разведку послал?

– Вас считать!

– Нас?! - изумился Таран.

Паренек вызывающе усмехнулся.

– А по-вашему, другие дураки, да? Одни вы умные?

Как ребята ни бились, паренек отказывался отвечать, сначала спокойно, даже вызывающе, а потом горько всхлипывая и растирая по грязным щекам крупные градины слез.

Пришлось его отпустить.

Когда за пареньком закрылась дверь, Николай, ни на кого не глядя, хмуро произнес:

– Что-то тут нечисто. Предательством пахнет.

назад<<< 1 . . . 6 . . . 23 >>>далее