Моряки, перебивая друг друга, рассказывали о последнем рейсе. Иногда они опасливо озирались. Как выяснилось, они боялись всех, начиная от старпома и кончая своими же ребятами из команды, "сверхсознательными" и "идейными", как они выражались.
Жора рассказывал городские новости, сыпал анекдоты.
В этот момент в дверях зала появился запыхавшийся, взволнованный Червончик. Заметив сидящую у окна компанию, он, торопливо и чуть заметно прихрамывая, направился туда, лавируя среди столиков. По его загадочному и торжествующему виду Жора понял, что с приятелем случилось что-то необычное. И, словно угадав нетерпеливое желание друзей остаться наедине, моряки, поглядев на часы, стали прощаться. Их не удерживали.
– Ну-с, какая сводка? - нетерпеливо спросил Жора.
– Колоссальный случай! Кошмар!
Червончик принялся рассказывать, захлебываясь от восторга, поминутно зажигая гаснувшую сигарету и отчаянно жестикулируя.
Когда он кончил, Жора восхищенно произнес:
– Артист!.. Народный!.. А как же зовут этого деятеля?
– С утра звали Василий, фамилия Таран.
– Что-о?!. Таран?.. - в изумлении переспросил Жора.
– Именно. Почему такое удивление? Это переодетый император Эфиопии?
– Таран... Мамочка моя родная, это же надо такое везение... - И, помолчав. Жора уже другим, деловитым и озабоченным тоном прибавил: - Вот что. Этого парня надо прибрать к рукам. Ему нравятся иностранные вещи, я знаю. Любит музыку и... интересуется девочками. Я это тоже знаю. Увязываешь? Это все надо обеспечить в лучшем виде.
– Вопрос! - пожал плечами Червончик.
Жора хлопнул приятеля по спине.
– Ну, а по этому поводу требуется подбалдить!
И он разлил по стопкам водку.
Но выпить им не пришлось.
К столику подошел плотный человек в хорошо сшитом летнем костюме. Светлые курчавые волосы его были зачесаны назад, глубоко посаженные серые глаза смотрели холодно, с хитрым прищуром. За ухом начинался и уходил под ворот белой рубахи длинный и узкий шрам.
Человек неторопливо, как-то по-хозяйски, оглядел обоих приятелей и спокойно сказал, обращаясь к Жоре:
– Пока я тут сидел и закусывал, - он кивнул на ближайший столик, - один разговорчик с вами наметился. Но без свидетелей. Жалеть не придется.
Он спокойно опустился на стул, достал портсигар и не спеша закурил от зажигалки.
Жора и Червончик переглянулись, потом Жора, ощущая внутри непонятно откуда взявшуюся вдруг робость, как можно небрежнее сказал:
– А у меня от него секретов нет. Так что как угодно.
Человек, прищурившись, внимательно посмотрел на Жору и холодно, веско ответил:
– Угодно говорить тет-а-тет.
– Ну, знаешь что, - вмешался внезапно заспешивший Червончик, - я, пожалуй, пойду. Кажется, мы все решили.
– Если гражданин настаивает... - пожал плечами Жора. Про то дело только не забудь.
– Вопрос!
Червончик поднялся со своего места, кивнул на прощание Жоре и торопливо направился к выходу.
– К вашим услугам, - с независимым видом, закуривая, сказал Жора.
Незнакомец усмехнулся.
– Я тут ненароком разговорчик ваш слышал с матросиками. Понял так, что иностранным барахлом интересуетесь?
– Допустим.
– Вот я и допустил. И на этот счет есть деловое предложение. Скоро буду иметь десятка четыре дамских кофточек нейлоновых, столько же отрезов, столько же часов, рубашки мужские, костюмы и прочее. Уступаю в три раза дешевле, чем платите...
Говоря, незнакомец не спускал глаз с Жоры, и тот вдруг почувствовал, как у него холодок пробежал по спине и от волнения задрожала рука с сигаретой.
"Нечистое дело, - подумал он. - В два счета сгорю".
Незнакомец как будто прочел его мысли.
– Для собственной и вашей безопасности ставлю два условия. Железных! Первое. Полная тайна вклада. Обеспечивается вашим здоровьем, - в голосе его прозвучала нешуточная угроза. - Второе. Все вещи, до последней, толкать будете в других городах. Если хоть одну вещь в этом городе реализуете, отвечаете, обратно, своим здоровьем.
– Согласия я еще, кажется, не дал, - криво усмехнулся Жора, - а вы уже угрожать изволите?
В серых глазах незнакомца мелькнула злая искра,
– Вы мне подходите. А особого согласия теперь и не требуется. Я слишком много карт открыл, чтобы на попятную идти, студент Наседкин Жора.
– Вы... вы откуда меня знаете?..
– А вас тут все знают. И запомни, - неожиданно переходя на "ты", с угрозой произнес незнакомец, - штуки со мной короткие. А тебе еще жить...
– Вы меня на испуг не берите! - вскипел Жора. - И не таких встречали... У меня нет большой суммы. Обратитесь к Рокфеллеру.
– Найдешь. У тебя, я слышал, - незнакомец усмехнулся, на то "капелла" создана. Кредит широкий.
Но Жора не желал уже ничего слушать.
– Все! Я в этом деле кристальный. Пачкаться не желаю.
Незнакомец даже не изменился в лице. Только светлая полоска шрама на шее стала вдруг рубиновой.
– Ах, вот как!.. Ну, гляди, студент, не просчитайся... Мне терять нечего...
Он с силой размял в пепельнице свою папиросу и не спеша поднялся.
Жору вдруг охватил панический страх.
– А вы... вы... сами кто такой?
– На глупый твой вопрос не отвечают, - через плечо бросил тот и вдруг, резко повернувшись всем телом, в упор спросил: - Будет у нас разговор?
– Ну... допустим...
– Ага. Значит, кое-что уразумел.
И незнакомец снова плотно, по-хозяйски, уселся за столик.
Глава VI
НА СТАРОЙ ПОСУДИНЕ
Уже смеркалось, когда Витька Блохин, по прозвищу "Блоха", оглядевшись, протиснул свое тщедушное тело в узкую щель ограды и оказался на территории судоремонтного завода.
Слева вытянулись длинные, потемневшие от времени здания цехов. Оттуда несся гул станков, глухие и тяжкие удары паровых молотов, то в одном, то в другом из закопченных окон вспыхивали голубые зарева автогена.
А впереди было море. Оно угадывалось по громадным плавучим докам, между стенками которых величаво дремали остовы кораблей. Другие суда, тоже старые, с ободранной краской, некоторые без труб и палубных надстроек, теснились у дебаркадера, дожидаясь каждый своей участи: либо возникнуть вновь и, сверкая свежей краской, легко и гордо резать форштевнем волны, а под самым клотиком мачты будет по-прежнему гордо полоскаться флаг, либо, честно отслужив свой срок, навсегда проститься с морем.
Здесь, на территории завода, среди штабелей досок, огромных ящиков с оборудованием, смолистых бунтов канатов и сваленных в кучу старых, проржавелых остатков кораблей Витька чувствовал себя уверенно и почти спокойно. Почти - потому что все-таки попадаться на глаза не рекомендовалось: могли и прогнать. Поэтому Витька с величайшей осторожностью скользнул вдоль ограды и короткими перебежками, прячась за все укрытия по пути, направился в самый дальний конец территории завода, где поодаль от других судов стоял намертво заякоренный, старый-престарый и, казалось, насквозь проржавевший пароход. Добравшись до него, Витька припал к земле и зорко огляделся. Убедившись, что никого крутом нет, он пулей пронесся по наклонным доскам, соединявшим берег с палубой. Среди ветхих палубных надстроек он на секунду остановился, чтобы отдышаться, затем юркнул в темный дверной проем.
В три прыжка Витька спустился по железному, дребезжащему от ветхости трапу, пробежал по темному коридору, проскочил через сломанную переборку, потом чepeз вторую, третью. Очутившись в другом коридоре, он еще раз в кромешной тьме сбежал по трапу и, наконец, остановился, чутко прислушиваясь. Откуда-то доносились неясные голоса людей.
Витька особым образом четыре раза стукнул по железной переборке. В конце коридора мелькнул луч света и мгновенно погас, потом снова мелькнул и опять погас. Витька терпеливо ждал. Вскоре за перегородкой послышались осторожные шаги и чей-то голос с угрозой произнес:
– Пароль или смерть.
Витька ответил серьезно и с достоинством:
– Наших трое, я четвертый.
Голос за перегородкой сразу стал обычным, мальчишеским:
– Давай дуй сюда. Сколько можно ждать?
И Витька через минуту оказался в большой, с заколоченными иллюминаторами каюте.
Под потолком висел фонарь "летучая мышь", бросая неверные, дрожащие блики на двух мальчишек, усевшихся около перевернутого большого ящика. На этом импровизированном столе лежала груда каких-то значков, пустая коробка из-под конфет, стоял большой, старый, громко тикавший будильник.
На стенах каюты висели спортивные вымпелы.
В углу, на другом ящике, в окружении мутно поблескивавших кубков стоял макет стадиона. У стены, тоже на ящике, лежали какие-то радиодетали, часть из них была уже смонтирована на небольшой полированной доске. Около другой стены лежали рядом два старых наматрасника с ржавыми следами кроватных пружин, прикрытые рваненьким байковым одеялом, в головах были брошены две подушки в перепачканных наволочках.
Витька небрежно, по-приятельски, кивнул обоим мальчишкам.
– Наше вам! Какие новости на берегу?
В это время за его спиной появился еще один паренек, тот, который спрашивал у Витьки пароль.
– Новости старые, - раздраженно откликнулся один из сидевших у ящика мальчишек. - Батька опять пьяный в стельку приперся. Мать измордовал будь здоров как. Ух, я б его!.. Вот только бы вырасти, увидите, что с ним сделаю... - и он погрозил кулаком в темноту.
Мальчишку звали Гоша, был он высокий и худой.
Чуть загнутый нос, черные как смоль прямые волосы, падавшие на лоб; отсюда прозвище - "Галка".
– А тебя вытурил? - деловито спросил Гошу сидевший рядом с ним плотный белобрысый паренек с круглым лицом, на котором еле умещались толстый кос, круглые, совиные глаза и широкий рот, полный крепких белых зубов. Паренька звали Шурик, а прозвище тоже пришло само собой - "Шар".
– А ты думал как? - с ненавистью отозвался Гоша. - Тебе хорошо - у тебя отца нет.
Но тут вмешался Витька.
– Брехня! Что ни говори, а когда бати нет - плохо. Вон у меня какой-никакой, а был. Так дед его возьми и выгони. Говорит: "Выродок в нашей семье". А какой он выродок? Веселый, деньги давал... И мать теперь ревет по ночам. А я, - он мечтательно посмотрел на потолок, - план строю, как его назад вернуть...
– Планировщик! - усмехнулся Шурик и рассудительно добавил: - Собирай манатки и айда к нему.
– Айда!.. - передразнил Витька. - Его еще найти надо. Знаешь, как он на деда озлился? Ушел и адреса не оставил.
Но Шурика смутить было трудно.
– Подумаешь... Через адресный стол узнай.
Витька хитро подмигнул в ответ.
– Через адресный стол пусть его кто другой ищет. А я одно место на привозе знаю, где он топчется. Как план придумаю, враз найду.
– Спекулянт он, да? - с любопытством спросил Шурик.
Витька сердито покачал головой.
– Не. Он так...
– Главное, какой-никакой, а отец, - примирительно сказал Шурик. - Глядишь, и пригодится. Верно я говорю, Стриженый? - обратился он к четвертому из ребят.
Это был гибкий и стройный паренек с капризным лицом и хитрыми зелеными глазами. Одет он был не в пример другим ребятам добротно, даже щеголевато, но голова была начисто, "под машинку", острижена. Звали его Олег.
– Точно, - лукаво согласился он. - Лично я на отца не обижаюсь. Пусть на него мать обижается.
– А ей-то чего? - поинтересовался Витька.
– Я, брат, такое про него знаю... - И, понизив голос, Олег насмешливо добавил: - С одной теткой крутит. Матери говорит, в магазине задерживается, собрание, мол. А я их сто раз видел, то на Приморском, то в такси куда-то катили. Думаешь, прошлый раз откуда у меня сотняга взялась? Отец дал. Я ему говорю: "Гони, а то матери все расскажу". Он и отвалил... - и Олег залился довольным смехом.
– А у меня, говорят, мировой отец был, - с сожалением произнес Шурик, и круглые, совиные глаза его стали задумчивыми. - Только помер рано.
Но Витьке уже надоел этот разговор. Он потянулся, оглядел полутемную каюту и довольно произнес:
– Эх, а здорово у нас тут стало! Шар еще радио соберет...
– Законно! - поддержал его Гоша и угрожающе добавил: А кто сунется - несдобровать!
– Фартово мы то дельце обделали, - хихикнул Олег. - И милиция - с носом! Скажи, нет?
– Лапитудники! - презрительно откликнулся Шурик. - Им на привозе тюлькой торговать. А приемник сегодня кончу, теперь все лампы есть.
Витька самодовольно усмехнулся.
– Со мной, братцы, не пропадете. Я еще и не такое выдумаю.
– Выдумаю... - передразнил его Гоша. - Ври больше. Я тебя прошлый раз с такими дядьками видел, что все ясно.
Витька ответил с напускным равнодушием:
– Кое-кто к нам во двор, конечно, ходит.
Неожиданно он насторожился и, предостерегающе подняв руку, произнес:
– Ша!
Все прислушались. За переборкой раздались чьи-то осторожные, неуверенные шаги.
Через минуту дверь каюты распахнулась, и на пороге возникла длинная, худощавая фигура.
– Уксус... - испуганно прошептал Витька.
– Он самый...
Уксус для убедительности смачно выругался и огляделся.
– Ничего себе подыскали хату!.. Способно, - одобрил он. - Два раза чуть башку себе не расшиб, пока добрался.
Ребята ошеломленно молчали. Никто из них, кроме Витьки, не знал Уксуса, и его вторжение казалось им загадочным, почти сверхъестественным.
Уксус вразвалку подошел к Витьке.
– Ну, Блоха, куда пропал? Почему носа не кажешь? Может, брезговать стал?
Витька, потупясь, молчал.
– Молчишь... - злобно прошипел Уксус. - Как в штабе у них побывал, так молчишь?..
И он с неожиданной силой ударил Витьку по лицу.
– Ой!.. - и Витька, громко всхлипывая, закрылся руками.
– Чего дерешься? - хмуро бросил Шурик.
– Цыц, вошь матросская! - грозно прикрикнул Уксус, оглядываясь на ребят и разыскивая глазами того, кто посмел ему перечить. - Ошметку из морды сделаю!
Он снова повернулся к Витьке.
– Ну, о чем в штабе разговор был?
Витька, не отнимая рук от лица, тихо ответил:
– Ни о чем. Как зовут, спрашивали.
– Ну?..
– А я не сказал.
– Брешешь, сволочь! Сказал!..
Уксус затрясся от ярости и, размахнувшись, снова ударил Витьку.
– Ой!..
Витька отбежал, но Уксус бросился на него, повалил на пол и стал топтать ногами.
– Брешешь!.. Брешешь!..
– Ой!.. Ой, больно!.. Ой, не надо!.. - кричал Витька.
Ребята, сбившись в угол, с испугом следили оттуда за этой дикой расправой.
Наконец Уксус, возбужденно сопя, отошел от рыдавшего на полу Bитьки и снова огляделся.
– Хе, устроились, гаврики, - усмехнулся он. - Откуда взяли?
Ребята враждебно молчали.
Уксус подошел к макету в углу и удивленно присвистнул.
– Фартовая вещица! Сперли?
Не дожидаясь ответа, он направился к другому ящику, небрежно смахнул с него радиодетали и уселся, откинувшись к стене. Потом опять, уже с интересом, оглядел ребят.
– Выходит, дельце обделали? Та-ак... Теперь, значит, заметут. Белый день в клетку... - мечтательно продолжал он, наслаждаясь испугом, отразившимся на лицах ребят. - Жизня еще та пойдет. А вот я, к примеру, о такой жизни не мечтаю. На кой хрен она сдалась! Вот морду кому набить - пожалуйста. И вообще повеселиться люблю. Душа у меня широкая... Тут мне не перечь! Или, например, кто продаст! - и покосился на уткнувшегося в пол Витьку. - Расчет короткий. А деньгу я завсегда и так получу. Первое дело - за баранкой сижу, на грузовой. Второе... вот ты, подойди! - Уксус неожиданно указал на Олега. - Ну, вошь матросская!..
Олег подошел, испуганно моргая зелеными, округлившимися от страха глазами. Уксус насмешливо оглядел его и приказал:
– Сымай пиджак! Ишь, папа с мамой приодели. Сымай, говорю!
Олег торопливо снял пиджак и отдал его Уксусу.
– Теперь часы сыман! - продолжал командовать тот. - Не дорос еще носить! Так бате и передай.
Он забрал часы и довольным тоном спросил:
– Скажете, грабеж? Никак нет, осмелюсь доложить. Наказание. За совершенное преступление. И скажи спасибо, что в уголовку не стукнул. Ну, говори спасибо! - грозно прикрикнул Уксус.
– Спасибо, - еле слышно произнес Олег.
– То-то же! - Уксус встал с ящика и потянулся. - Ну, я отчаливаю. И чтоб тихо было, как в могиле, ясно? Кровью умоетесь!
Он направился к двери, по пути с размаху больно ударив ногой Витьку.
– Детка, вытри носик, - насмешливо сказал Уксус, - чегой-то красное течет.
В дверях он оглянулся.
– Приветик! Как-нибудь еще наведаюсь. Фартово у вас.
Ребята молчали, пока не стихли за переборкой его шаги. Потом все заговорили разом, возбужденно и зло. Витька с усилием приподнялся с пола и, вытирая рукавом рубахи кровь на разбитом лице, молча перебрался на наматрасник и замер там.
– У-у, гад! - с ненавистью проговорил Гоша. - Таких расстреливать надо.
– Его злить нельзя, - опасливо сказал Олег. - А то он, знаете...
– Его не злить, его убить, гада, надо! - выкрикнул Гоша.
Шурик рассудительно заметил:
– Убить не убить, а придумать что-то надо...
При слове "придумать" ребята невольно оглянулись на Витьку: лучше него придумать никто не мог.
Но Витька лежал, закрыв глаза, и тихо стонал.
Ребята, приумолкнув, подошли к нему, и Шурик нерешительно спросил:
– Что, Блоха, здорово он тебя, да? Больно?..
Витька, стиснув зубы, только кивнул головой.
– Сам виноват, - сердито сказал Гоша. - Не надо трепаться кому не следует.
– Ему не расскажи... убьет... - с усилием, еле шевеля губами, ответил Витька. - Прицепился... Я думал, он так...
– Может, тебя к врачу?
– Никуда... не пойду... здесь останусь...
Шурик поглядел на товарищей, потом решительно объявил:
– Я с тобой тогда... только мать предупрежу, тревожиться будет.
– А она возьмет и не пустит, - заметил Олег.
Шурик презрительно усмехнулся.
– Это меня-то? Скажу, дело есть, и все.
– Ну и я останусь, - заявил Гоша. - Отец небось еще с соседями лается.
– А я как же?.. - растерянно спросил Олег. - Мне, знаете, как влетит за пиджак и за часы!
– Так оставайся, дело большое!
– Да-а, оставайся... А он опять придет. Всех нас тут поубивает.
И вдруг каждому из четырех стало окончательно ясно, что их убежище, казалось, самое тайное и безопасное на свете, стало теперь для них самым опасным и страшным местом.
– Что же делать? - спросил Шурик. - А дома, может, уже милиция нас ищет?
При эти словах мороз пробежал у всех по спинам.
– И... и на черта сдались нам эти значки, вымпелы? - с тоской проговорил Олег. - Так спокойно жили. Вот куда теперь деться?
И снова все взгляды устремились на Витьку...
В тот день Аня Артамонова собралась раньше обычного уйти домой: так уговорились с отцом. Вернее, он просто велел ей прийти пораньше, и она обещала. Еще бы, предстоит серьезное дело. Как это здорово, что отец теперь занят такими делами! Он совсем другим человеком стал.
Аня улыбнулась своим мыслям и принялась убирать со стола папки с бумагами. Сколько их у нее!
А ведь каждая папка - это низовая комсомольская организация, к которой прикреплена Аня, за дело которой она отвечает. Есть организации маленькие, в двадцать-пятьдесят человек, но есть и такие, как судостроительный, там больше тысячи комсомольцев. А секретарь комитета там новый, совсем неопытный и, кажется, не очень инициативный. Аня к нему еще не пригляделась. И со всякими мелочами бежит к ней советоваться. Ну, на первых порах это еще ничего, но что будет потом...
Аня невольно задумалась, держа в руках папку с надписью: "Судостроительный". Из этого состояния ее вывел озабоченный и чуть-чуть просительный голос Толи Кузнецова, тоже инструктора по группе промышленности.
– Анечка, значит договорились? Возьмешь у меня инструментальный? На следующем бюро тогда утвердим.
назад<<< 1 . . . 8 . . . 23 >>>далее