— Ты это из-за Аманды, правда? Ее приезд тебя потряс, так ведь?

Кейт разгладила юбку на длинных стройных ногах, которые он так любил.

— А ты считаешь, что я прихожу к тебе только в состоянии стресса?

Ее спокойный голос сейчас нисколько не напоминал тот хриплый стон.

— Я думаю, что я для тебя как стакан теплого молока. Приятный способ расслабиться после трудного дня.

Она смотрела на него странным взглядом.

— И тебя это нисколько не огорчает?

Бен пожал плечами.

— Нет, с какой стати? Я и сам сплю намного крепче после наших встреч. Знаешь, если бы ты таскала меня за собой на публике в качестве бесплатного приложения, вот это мне бы совсем не понравилось. Я бы тут же ушел. Я не игрушка. И не жиголо, которому платят и помыкают им как хотят. Но если ты хочешь поразвлечься в постели… или, как сегодня, на полу… да я был бы ненормальным, если бы стал отказываться.

Она смотрела на него все тем же внимательным, задумчивым взглядом. Пальцы ее машинально проверили застежки на блузке и складки на юбке. Прикосновение к аккуратно причесанным волосам убедило ее, что здесь тоже все в порядке.

Настоящая леди, до кончиков ногтей. Есть в ней что-то такое… И дело даже не в том, как она одевается, не в спокойной красоте ее лица, не в интеллигентности холодноватого голоса. Кэтрин Далтон из тех женщин, которые вызывают инстинктивное уважение, даже когда они одеваются после бурного порыва страсти.

— Господи, до чего же ты хороша!

Кейт мельком взглянула на него. На губах ее появилась чуть удивленная улыбка.

— Ты хочешь сказать, для такой старухи?

Теперь пришла его очередь удивиться.

— А что, кто-то считает тебя старухой?! Уж конечно, не я. Если на то пошло, я даже не знаю, сколько тебе лет. И какое это имеет значение? Мы оба давно не дети.

— Абсолютно никакого значения, — ответила Кейт после секундного молчания. — Подожди несколько минут, хорошо? Не выходи следом за мной. Не будем давать повод для сплетен.

— О нас с тобой?! Да нет же никаких сплетен, Кейт. По крайней мере я ничего такого не слышал. Ты, наверное, не задумывалась над этим, но к тебе все здесь очень хорошо относятся.

Она ничего не ответила, но Бену показалось, что она чем-то расстроена. На этот раз он почти не удивился. Даже не будучи психологом, Бен понимал, почему Кейт так трудно поверить, что кто-то к ней хорошо относится, в то время как собственному отцу на нее наплевать, и он этого даже не скрывает.

Уже у двери она неожиданно обернулась:

— Приходи сегодня вечером, Бен.

Он прекрасно понимал, что это отнюдь не приглашение на ужин.

— Я ведь тебе уже говорил, как я себя там чувствую, Кэти.

— Не надо меня так называть! Я тебе об этом тоже говорила.

Она действительно говорила, и не раз. По поводу своего имени она была так же непреклонна, как и по поводу презервативов. Может быть, ей кажется, что уменьшительное имя как-то ее унижает? Бен никогда не спрашивал ее об этом.

Он слегка наклонил голову в знак согласия.

— Не говоря уже о том, что всегда есть опасность столкнуться с этими кровожадными зверюгами, которых держит Джесс, терпеть не могу прокрадываться к тебе в спальню, как паршивый воришка.

— Тебя это нисколько не возбуждает?

— Мне вовсе не нужно прокрадываться куда бы то ни было, чтобы возбудиться от тебя, Кейт. Дело не в этом.

— Да? А в чем?

Бен заметил, что все еще держит в руках мокрое полотенце, и швырнул его к дверям ванной.

— Мы оба прекрасно знаем, в чем дело. Тебе не хватает смелости рассказать о нас Джессу, но ты была бы рада, если бы он нас застукал. Может быть, на это он хоть как-то среагирует, а?

Глаза ее сверкнули.

— Заткнись!

Бен молча пожал плечами.

— Кейт, я работаю на Джесса, и мне эта работа нравится. Если ты думаешь, что я поползу за тобой до самого конца на… члене, то можешь не рассчитывать. Я и так уже достаточно влип.

Несколько секунд она молчала.

— А ты настоящий сукин сын, Бен.

Он ухмыльнулся.

— Точно. Да к тому же еще и рогатый сукин сын. Мы оба это знаем. Послушай, завтра я буду объезжать одну из новых лошадей. Могу поехать по северной тропе к водопаду, там скорее всего будет пусто. Никто нам не помешает. Если бы ты оказалась там со своим Себастианом примерно в половине четвертого…

— Может быть. — Кейт сглотнула. — Очень может быть.

В следующий момент она выскользнула из комнаты.

Улыбка на лице Бена погасла. Некоторое время он стоял не двигаясь. Гораздо человечнее было бы сказать ей правду, но он не знал, как это сделать.

Дело в том, что Джесс давно уже о них знает. Он всегда знает, когда у Кейт появляется мужчина. И ему на это наплевать.

 

Сразу после того как они вернулись домой, Джессу позвонили, и он скрылся в своем кабинете. Аманда оказалась права: его кабинет располагался в той самой комнате за запертой дверью, ключ от нее Джесс постоянно носил с собой. Аманда осталась одна с собаками. Ее несколько удивило, что ее «охрана» так и не покинула ее, однако она решила, что собаки — совсем не плохая компания: повсюду ходят следом за ней, но под ногами не путаются и, как видно, вполне удовлетворены тем, что она их время от времени поглаживает или разговаривает с ними, называя их просто «ребята».

Аманда продолжила обследование «Славы». Отыскала коридор, который вел в левое крыло дома. Эта часть, построенная около ста лет назад, несколько позже основного здания, была перестроена гак же, как и все остальное. Первый этаж занимали гостиная и огромный спортзал, с бассейном, столами для пинг-понга и тренажерами. Со стороны бассейна спортзал выходил на патио. В этом крыле также располагалось несколько апартаментов для гостей, каждый из которых включал гостиную, спальню и ванную комнату, все было обставлено и отделано с большим вкусом.

Дойдя до конца коридора, Аманда остановилась в нерешительности. Выйти в сад или подняться по узкой красивой лестнице на второй этаж? Она задумчиво облокотилась о резные перила, явно старинные. Дом произвел на нее очень сильное впечатление. Он такой огромный… Сейчас никто так не живет. Во всяком случае, немногие.

Она уже собиралась повернуть обратно, как вдруг услышала тяжелые шаги. Кто-то спускался по лестнице. Аманда замерла. Кинула взгляд на собак. Те сидели совершенно спокойно: очевидно, «кто-то» был хорошо им знаком.

Аманда посмотрела вверх: перед ней стоял тот самый человек, с которым она столкнулась в дверях днем. Лицо его все еще сохраняло жесткое выражение, но не было видно и тени тех эмоций, которые бушевали в нем несколько часов назад. На этот раз он был одет в темные тонкие брюки и белую рубашку. Сейчас он, стоя на площадке, закатывал рукава на сильных загорелых руках, вот он взглянул вниз и увидел Аманду. Нахмурился, постоял несколько секунд и, не произнося ни слова, стал спускаться по лестнице.

— Итак, вы Аманда. — Глубокий, чуть резковатый голос, однако не такой жесткий, как у Джесса.

Она едва заметно кивнула.

— А вы Салли.

Он, не скрываясь, оглядел ее с ног до головы. Заговорил чуть насмешливым тоном:

— Ну что же, масть у вас такая же, как и у всех нас. А вот габариты не те. Я надеюсь, вы меня простите за некоторые сомнения.

Аманда почувствовала такое облегчение, увидев, что его ярость улеглась, что даже не обиделась.

— Конечно. Я этого ожидала.

— В самом деле? — мрачно улыбнулся Салли — Но я один из всех выразил свои сомнения вслух. Я да еще Уокер, но для него — это профессиональный долг. Кейт, как всегда, спокойна и немногословна, Мэгги сохраняет нейтралитет, а Джесс уже поверил, что вы и есть его любимая Аманда. Что же касается моего братца… готов держать пари, что он уже называет вас кузиной. Он-то ни за что не осмелится перечить Джессу.

— Послушайте… я хочу, чтобы вы знали: я… вернулась сюда не для того, чтобы… выжить кого-либо из вас.

Он пожал плечами, скорее всего этот жест выражал нескрываемое недоверие.

— Ладно. Допустим. Тогда зачем вы вернулись?

Как ни странно, до сих пор один лишь Уокер Мак-Леллан задал ей этот вопрос. И сейчас Аманда ответила точно так же, как тогда.

— Потому что после смерти матери я узнала свое настоящее имя и мне захотелось узнать и все остальное — кто я, откуда родом, какая у меня семья. И почему моя мать решила покинуть мужа и этот дом глубокой ночью и никогда не возвращаться сюда.

Нахмурившись, Салли смотрел на нее сверху вниз

— А почему вы так уверены, что найдете ответ здесь? С тех пор прошло двадцать лет. Ни Кристин, ни Брайана нет в живых. Мы так и не узнали, что же произошло между ними, и, наверное, теперь уже никогда не узнаем: он ведь погиб через несколько недель после ее бегства.

— Вы же были тогда ненамного старше меня. Как вы можете помнить, что вы тогда видели или слышали!

— Мне было двенадцать, и я помню достаточно. Но я уже тогда проводил большую часть времени с лошадьми и в доме бывал мало. В общем-то я не слишком интересовался тем, что происходило между взрослыми, но мне кажется, что в тот день ничего особенного не происходило. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, что на самом деле случилось.

— Может быть, вы и правы.

Аманда не верила, что в то лето, двадцать лет назад, Салли действительно совсем не интересовался тем, что происходило в доме. Что-то в его тоне или, может быть, в настороженном взгляде выразительных глаз говорило об обратном.

— И все же здесь я могу больше узнать о своей семье. Вы хотите мне в этом отказать?

Салли снова улыбнулся той же безрадостной улыбкой.

— Я ни в чем не собираюсь вам отказывать… Аманда. Пока, во всяком случае. Более того, если старик будет счастлив то время, что ему осталось жить, я буду вам только благодарен. Может, тогда он отвяжется от меня.

— То время, что ему осталось?! Что вы имеете в виду? Он, конечно, далеко не молод, но выглядит вполне крепким и здоровым.

— Некоторые выглядят крепкими до самого конца. — Салли не сводил с нее прищуренных глаз. — И не пытайтесь меня уверить, будто вы не знаете. Уокер говорил, что последняя претендентка на ваше место все об этом знала. Нам удалось избежать газетной шумихи, но в округе все об этом знают. Для любого, кто достаточно серьезно интересуется делами нашей семьи, не составило бы большого труда это выяснить.

— Что выяснить?

— То, что Джесс болен раком. Доктора говорят, дольше Рождества он не проживет.

Аманда смотрела на Салли, не видя его.

— Великолепно. Такой и должна быть реакция любящей внучки. — Однако уже в следующую минуту Салли переменил тон: — Эй, с вами все в порядке?

Аманда зажмурилась и покачнулась. Он схватил ее за руку. Мало-помалу она пришла в себя и слабо улыбнулась. Посмотрела ему прямо в глаза:

— Да, все в порядке. Спасибо.

Салли выпустил ее руку, чуть отступил, все еще внимательно наблюдая за ней.

— Вы и в самом деле об этом не знали?

Она откашлялась.

— Нет. Я ничего об этом не знала.

— В таком случае прошу прощения.

Сейчас он, казалось, говорил искренне. Помолчал несколько секунд.

— Джесс не любит об этом говорить, но, похоже, сейчас он поверил врачам. Он борется с болезнью уже больше двух лет и вначале надеялся, что победит. Но теперь больше не надеется.

— И врачи утверждают, что…

— Полгода, если повезет. Может, и доживет до Рождества, но на это мало кто рассчитывает.

— Понятно…

Ей необходимо это обдумать. Ситуация в корне изменилась. Сейчас время для нее значит еще больше, чем раньше.

Салли еще несколько мгновений смотрел на Аманду. Потом перевел взгляд на часы.

— Начало шестого. На случай, если вы не в курсе, — перед ужином мы обычно собираемся в центральной гостиной.

Аманда кивнула, повернулась и направилась обратно к центральному холлу. Собаки молча трусили справа от нее, Салли шагал слева. Хотя сейчас он не выказывал и тени той ярости, что бушевала в нем несколько часов назад, Аманде он казался гораздо более опасным и непонятным, чем собаки.

 

— Что вы здесь делаете?

Аманда вскинула голову. В дверях кабинета стоял Уокер Мак-Леллан, пристально глядя на нее. Захваченная врасплох, она не знала, что сказать.

— Я… просто проходила мимо. Я здесь еще не была.

Она поймала себя на том, что оправдывается. Черт бы его побрал!

— Обычно Джесс держит эту комнату запертой. — В голосе Уокера, как всегда, несколько тягучем, не слышалось особой теплоты. Он вошел в просторный кабинет, уставленный шкафами с книгами, подошел к мраморному камину и остановился рядом с Амандой, перед большой картиной, написанной маслом.

Аманде стало не по себе от его близости. Сейчас он выглядел менее официально, чем всегда, — ни пиджака, ни галстука, однако лицо было все то же — бесстрастное, непроницаемое, те же зеленые глаза, словно читающие мысли.

— Думаю, он не стал бы возражать против того, что я сюда вошла.

Аманда сделала над собой усилие, чтобы ее слова не прозвучали слишком вызывающе.

— Может, и не стал бы.

Избегая встречаться с ним глазами, Аманда отвернулась от картины. Это был почти фотографический портрет Брайана Далтона, его жены Кристин и большеглазой, очаровательно улыбающейся трехлетней Аманды. Небольшая медная табличка гласила, что картина написана в 1969 году.

— Я, кажется, не очень похожа на свою мать.

Аманда поспешила сказать это прежде него. Женщина на портрете, такая же темноволосая, как и Аманда, выглядела намного выше ее и казалась очень изящной, почти хрупкой. На золотистом от загара лице ее светло-голубые глаза под черными ресницами казались еще светлее. Полные, нескрываемо чувственные губы улыбались.

Кристин Далтон представляла собой нечто такое… Все трое на портрете выглядели как живые, но Кристин выделялась из всех. Она поражала воображение. Художник, который писал эту картину, был очарован ею вне всякого сомнения.

Ему удалось изобразить ее душу. Живая, горячая, излучающая жизненную энергию, она, казалось, вот-вот рассмеется, кокетливо поманит изящным пальчиком. В изломе бровей сквозила вызывающая ирония, в изгибе чувственных губ таилось искушение. Эта женщина не выглядела матерью. Чьей бы то ни было.

Как и все остальное в «Славе», она была великолепна. При отсутствии всякой вульгарности в ней ощущалась бьющая через край чувственность, которую ни она сама, ни живописец не пытались скрыть.

Ни один мужчина, когда-либо знавший такую женщину, не смог бы ее забыть.

— Она была необыкновенно хороша, — бесстрастно проговорил Уокер. — Мне рассказывали, что Брайан влюбился в нее с первого взгляда и сразу сделал предложение. Ему тогда едва исполнилось двадцать лет, он еще и колледж не окончил.

— Джесса это, наверное, не обрадовало. Ну, то, что его единственный сын сбежал с гувернанткой, на два года старше и, уж конечно, не из их круга.

Уокер пожал плечами.

— Вы, по-видимому, прочли об этом в какой-нибудь газетной статье или в журнале. Их в ту пору было написано немало, так что вы наверняка знаете и о том, что Джесс им все простил, после того как Брайан привез Кристин домой. Сам я этого не помню, но, по утверждению многих, она очаровывала всех мужчин без исключения, а Джесс, как известно, никогда не отличался равнодушием к женским чарам. Что же касается ее круга… то она вполне вписалась и в этот.

Уокер говорил все тем же бесстрастным голосом, который Аманда теперь так хорошо знала. Но сейчас он ее раздражал. Этот человек всегда все обдумывает.

Вот и теперь его холодный рациональный ум взвешивает каждое ее слово — и почти ни одному не верит. Он держался отстраненно, слегка настороже, наблюдая за ней с отчужденным интересом. Аманда почувствовала, что это начинает ее беспокоить.

Неожиданно она перехватила его взгляд. Он смотрел на бриллиантовое сердечко у нее на шее, точно такое же, как у Кристин Далтон на портрете. Она подняла руку и дотронулась до кулона.

— Да, это то самое. Конечно, я не могу это доказать. И уж если на то пошло, я вполне могла видеть какую-нибудь репродукцию этой картины в тех же журналах или газетах и заказать себе точно такой же кулон. Это ведь не так сложно, как вы считаете?

Он не обратил внимания на ее сарказм.

— Да, я считаю, что это очень возможно.

Она заставила себя отвернуться от него и снова взглянула на портрет. На этот раз она смотрела на Брайана. Ему здесь, должно быть, двадцать семь, но выглядит он значительно старше. Темноволосый и сероглазый, как все Далтоны, однако скорее худощавый, чем плотный. Лицо — точная копия отца. Та же несколько трагическая красота, и уже в этом молодом возрасте видны первые признаки увядания.

— Он не пил? — спросила Аманда.

— Кто? Брайан? Только по праздникам и торжественным случаям. Если вы о морщинах, можете на восемьдесят процентов отнести их на счет наследственности, а на остальные двадцать — на счет постоянного пребывания на солнце и ветру. Ну и характер, наверное, тоже сыграл свою роль.

Аманда несколько секунд помолчала.

— Прежде чем приехать сюда, я действительно кое-что прочитала об этой семье.

Она кинула на Уокера осторожный взгляд и поспешно продолжила, не дав ему ответить:

— На протяжении нескольких столетий все далтоновские мужчины славились буйным нравом, так ведь?

— Да, так по крайней мере говорят.

— А вот я не помню, чтобы отец отличался буйным нравом.

— Не помните?

По-видимому, Уокер собирался что-то сказать по поводу того, что ей следует помнить, а что нет, но потом передумал. Просто пожал плечами.

— Да нет, особенно буйным нравом он не отличался.

Аманда хотела было расспросить его об этом, но решила оставить эту тему. Перевела взгляд на девочку на картине. Коротко стриженные кудрявые черные волосы украшены розовой лентой, широко распахнутые невинные серые глаза, очаровательная детская улыбка…

Аманда не глядела на Уокера, но чувствовала, что он сейчас тоже смотрит на девочку. Знала, о чем он думает, и неожиданно поймала себя на том, что отвечает на его невысказанные сомнения.

— Люди с возрастом очень меняются. Взрослые часто не похожи на себя в детстве. И все же вы убеждены, что я никогда не была этой девочкой. Волосы у меня прямые, не вьются, как у нее. Рот у меня другой формы. И уши… вы обратили внимание, они посажены чуть выше, чем у меня? Ведь вы об этом сейчас думаете, Уокер?

— Да, более или менее, — произнес он после долгого молчания.

Она посмотрела ему прямо в глаза. Встретила его жесткий взгляд. Может быть, сегодня днем ей лишь померещилась тень сочувствия, мелькнувшая на его непроницаемом лице?

Аманда решила больше не пытаться развеять его сомнения.

— Кажется, мы все встречаемся перед ужином в гостиной?

— Да, таков здешний обычай.

Он отступил назад, давая ей пройти, и в этот момент в его глазах сверкнула искра гнева. Первая трещина в броне всегдашней невозмутимости, подумала Аманда. Теперь остается лишь решить, что же лучше: сердить Уокера Мак-Леллана дальше, чтобы он хоть что-нибудь к ней почувствовал, или придумать что-нибудь другое?

 

Глава 4

 

— Вечеринка… это именно то, что нам нужно, — решительно заявил Джесс после салата, — Представим Аманду всем нашим друзьям и соседям. Нy, скажем, через субботу. Мэгги, Кейт, вы займетесь всеми необходимыми приготовлениями.

— Хорошо, Джесс, — ответила Кейт.

— Становится жарко, — заметила практичная Мэгги; она в этот момент помогала Эрлин подавать горячее. — Почему бы не устроить пикник?

— С японскими фонариками у бассейна, — предложил Рис.

— В ту субботу будут показательные скачки, — возразил Салли.

Уокер наблюдал за Амандой, сидевшей напротив него, справа от Джесса. Похоже, эта идея не слишком ей улыбалась. Не то чтобы она явно выказывала недовольство, однако в глубине глаз, в выражении лица появилась едва заметная тревога.

— Джесс, может быть… — нерешительно начала она, но ее тихий голос потерялся в шумном взрыве, которым Джесс отреагировал на слова младшего внука.

— А тебе-то с какой стати ехать на эти скачки? Ты же не принимаешь в них участия. Ни в этих, ни в каких других.

Салли потемнел, как туча.

— Я готовил лошадей для скачек, и будь я проклят, если не поеду посмотреть, как они выступают. Скачки продлятся три дня, черт возьми! А двое из моих наездников еще ни разу в таких не участвовали.

— Ну и что? Другие зато участвовали. И нечего поднимать такой шум, как будто это Олимпийские игры. Ты прекрасно знаешь, кто финансировал эти скачки — барбекю-кафе. Призы будут пахнуть жареным мясом.

— Это проверка и для коней, и для наездников. Я должен там присутствовать.

— Нет. Ты должен быть здесь. Понятно? — Джесс помолчал. — Ты меня понял, Салли?

Лицо Салли побагровело, в глазах бушевала ярость. Однако он сдался:

— Да, я понял.

За столом наступило тяжелое молчание. Мэгги села на свое место и заговорила легким небрежным тоном, который сразу снял напряжение.

— Я вообще удивляюсь, Салли, как это ты хочешь уехать. Тебе ведь этим летом надо выезжать больше десятка новых лошадей.

 

назад<<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 >>>далее