29. Самохарактеристики

Самохарактеристики – это самообсуждение. Каждого комсомольца обсуждают на общем собрании ячейки. Любой может выступить и сказать о нем все, что хочет. Какие у него достоинства и недостатки (в основном, конечно, какой он комсомолец, какой товарищ, как выполняет задания и поручения, каковы его моральные качества: честен ли он, правдив, смел, бескорыстен… А тот, о ком говорят, должен молчать. Возражать тут нечего. Слушай, что тебе говорят, мотай на ус и исправляйся. Иначе на следующих самохарактеристиках тебя еще больше раскритикуют.

Процедура не слишком приятная. Сиди и слушай, как тебя честят. Особенно плохо тем, кто стоит в начале списка. На них направляется первый пыл. Впрочем, и последним неважно: те, о ком уже отговорили, наваливаются на тех, кто стоит в конце списка. Но личные счеты никогда не сводились. Достаточно было ребятам почувствовать даже оттенок этого, как все начинали кричать: «Личные счеты!», «Личные счеты!» Они были чутки и непримиримы к неправде, неискренности, несправедливости. Да и у кого бы повернулся язык сказать неправду здесь, в коллективе, перед лицом своих товарищей.

Все побаивались самохарактеристик. Даже самые лучшие, самые безупречные. Каждый знал за собой тот или иной недостаток и понимал, что товарищи знают не только об этом недостатке, но и о многих других, которых он сам за собой не замечает Перед самохарактеристиками все вели себя по-разному.

Одни оставались такими, какими были раньше, другие менялись до неузнаваемости.

Например, Генка. Просто удивительно было смотреть, в какого невинного барашка превратился он в тот день и час, когда узнал, что предстоят самохарактеристики. Такой стал добрый, хороший, внимательный, услужливый! Особенно он старался сдружиться с теми, от кого ожидал критики. Но критиковали его обычно все. И он пытался расположить к себе всех.

Всем он теперь ласково улыбался. Ни на кого не повышал голоса. Если кто в чем провинится, говорил: «Мало ли что с кем случается? Надо быть терпимым к недостаткам других людей». И при этом заискивающе заглядывал в глаза провинившемуся: мол, запомни, как я тебя защищал. Даже как-то отдал свою порцию обжоре Киту.

Повелительные наклонения исчезли из его речи, ничего не приказывал, кротко говорил: «Я бы на твоем месте сделал так», или: «Это дело, конечно, твое, но я бы поступил таким образом…»

Особенно заискивал он перед «борцом за справедливость» Бяшкой. Ходил с ним в обнимку, старался достать ему медикаменты (Бяшка ведал санитарной частью), убеждал нерях выполнять Бяшкины распоряжения.

Но именно от Бяшки ему и досталось больше всех на самохарактеристиках.

После обеда все уселись на лужайке в тени деревьев.

Миша произнес вступительное слово. Он указал на сложное международное положение Республики, на гнусные происки капиталистов и империалистов и о необходимости в связи с этим повышения ответственности каждого комсомольца перед коллективом и перед самим собой. Самохарактеристики, сказал Миша, должны помочь каждому комсомольцу и пионеру увидеть свои недостатки и побыстрее изжить их.

Первым по списку шел Генка.

Слово взял Бяшка. Он встал, сделал серьезное лицо и сказал.

– За последнее время мы подружились с Генкой. Но именно потому, что я его друг, я обязан прямо сказать о его недостатках… Самое главное в Генке – это неустойчивость характера. Не может он сдержать себя. Чувствует, что не надо этого делать, не надо этого говорить, а делает и говорит. Комсомолец должен обдумывать и взвешивать свои поступки. А Генка не умеет ни обдумывать, ни взвешивать. Поэтому он и попадает в разные истории.

И хоть бы кто-нибудь защитил бедного Генку! Даже Зина Круглова, девочка, с которой он дружил, вскочила и быстро затараторила:

– Генка недисциплинирован. Как может такой человек быть помощником вожатого отряда? Вместо того чтобы подавать пример, он сам нарушает дисциплину.

История с тем, как он дразнил Игоря и Севу, говорит сама за себя. А случай в Москве с бабушкой Игоря, а гвозди эти несчастные? Генке пора подумать о своем авторитете.

– Генка груб, – сказала Некрасова Надя.

– Генка легкомыслен, – добавила Некрасова Вера.

– Генка любит дразнить! – в один голос прокричали Игорь и Сева.

– Генка болтлив и не дает никому слова сказать, – объявил Кит.

Генка с сожалением подумал о зря отданных Киту порциях каши.

А Наташа Бойцова сказала:

– Генка хвастлив и любит все приписывать себе одному.

Последним о Генке говорил Славка:

– Я думаю, что главная беда Генки в том, что он слишком импульсивный человек. Все его действия подчинены мгновенному чувству, то есть импульсу. А наши поступки должны быть подчинены не импульсу, а трезвому учету обстоятельств.

Здесь Славка пустился в длинные рассуждения о воле, характере, импульсах и даже добрался до «категорического императива» Канта, о котором прочитал в какой-то философской книге. Книгу он не понял, но слова «категорический императив» ему очень понравились.

Наконец Славка выбрался из чащи философских рассуждений и закончил Генкино обсуждение словами:

– Перед Генкой стоит серьезная задача: переделать самого себя. Он, безусловно, честный комсомолец, предан делу революции, но его недостатки мешают ему приносить обществу ту пользу, которую он мог бы приносить.

Про Кита сказали, что его обжорство – это уже не физический, а моральный недостаток.

– Чего можно ожидать от человека, который думает только о еде? – сказал Игорь про Кита. – Он весь во власти своего желудка. Со временем из него вырастет мещанин-чревоугодник, он будет заботиться только о своем материальном благополучии. Вспомним комсомольцев гражданской войны! – с пафосом воскликнул Игорь. – Подумаем о комсомольцах капиталистических стран, особенно фашистской Италии. Разве они думают о еде? Представим, что среди них есть вот такой Кит. И вот он попадает, скажем, в сигуранцу или дефензиву. Его там допрашивают и пытают голодом. Разве Кит выдержит пытку голодом? Скажи, Кит, выдержишь?

Кит поник головой.

Славка заметил Игорю, что вопросов задавать нельзя. Критиковать – критикуй, а если задавать вопросы, то получится перебранка и ненужная полемика.

– Нет, Кит не выдержит пытки голодом, – с горечью произнес Игорь. – А такой человек не может быть комсомольцем.

Перешли к обсуждению Игоря и Севы.

Их побег возмутил всех ребят. Разве они дети? Разве не понимают, что ни в какую Италию они бы не попали, никаких бы фашистов не побили? Вся их затея не только смешна. Она вызвана желанием порисоваться, показать себя героями, а разве это большевистское качество?

– Это попахивает этаким мелкобуржуазным индивидуализмом, – сказал Миша. – Что хочу, то и делаю, а на остальных мне наплевать! Что мне до товарищей, до родных! Пусть волнуются, пусть беспокоятся, а я вот исполню свою прихоть! Значит, прихоть дороже окружающих. Значит, личные интересы поставлены выше общественных. Это называется эгоизмом. А эгоизм – самая отвратительная отрыжка буржуазной идеологии.

 

30. Самохарактеристики продолжаются

На следующий день обсуждение начали с утра.

О Славке Генка сказал так:

– Славка, конечно, хороший комсомолец. Честный, справедливый и добросовестный. Но, – Генка поморщился, – нерешительный он какой-то. Не способен к быстрому действию. Во всем сомневается… «А почему?», «А зачем?..» Так не годится! – Генка взмахнул кулаком. – Во всем нужны решительность, смелость, быстрота! Где у Славки волевые качества? Главный недостаток Славки – это замедленная реакция. – Генка обвел всех победоносным взглядом: когда надо, и он умеет щегольнуть ученым словом. – Вот. Надо тренировать свою волю. А с чего начать? Начать надо с физкультуры. Славка не занимается спортом, не развивается физически, даже увиливает от утренней зарядки. А что сказано? Сказано: «В здоровом теле – здоровый дух». Вот как сказано. И это надо помнить.

Но остальные хвалили Славку. Его любили в отряде. Хвалил его и Миша, но заметил, что Славка немного мягкотелый. Правда, он вырос в интеллигентной семье, отец его «спец». Но надо перевоспитываться и приобретать пролетарские, рабочие качества.

– А я не понимаю, – сказала Зина Круглова, – какие это особые рабочие, пролетарские качества? Человек остается человеком, будь он рабочий, служащий или интеллигент. Социальное происхождение здесь ни при чем.

– Нет, при чем! – воскликнул Генка. – Интеллигенция – это промежуточная прослойка, и она колеблется.

Славка обиделся:

– Выходит, я промежуточная прослойка?

…Сидели до самого вечера. Всех разобрали по справедливости, даже самого борца за справедливость – Бяшку Баранова: уж очень он кичится своей борьбой за правду. Эта борьба превращается у него в самоцель. Его уже не столько возмущает неправда сама по себе, сколько привлекает поза борца за справедливость.

Миша, как и все, участвовал в обсуждении. Но его все время занимал вопрос: будут обсуждать его или не будут?

Вожатого отряда, например Колю Севостьянова, никогда не обсуждали. Теперь вожатый Миша. Значит, и его не должны обсуждать. С другой стороны, он такой же комсомолец, как и другие ребята. Но сам факт его обсуждения покажет, что он хоть и вожатый, но еще не настоящий, не такой, как, допустим, Коля Севостьянов. Однако запретить обсуждать себя Миша не мог Ребята расценят это как зазнайство. Ладно, пусть решают сами.

Обсуждения кончились. Славка сказал:

– Список исчерпан. Остался один Миша. Он вожатый, и вожатого мы, как правило, не обсуждаем. Но Миша наш товарищ, одноклассник и член нашей комсомольской ячейки. Как мы поступим? Миша, твое мнение?

– Пусть ребята сами решают, – ответил Миша не без тайной надежды, что все устали и будут рады на этом закончить.

Но большинство высказалось за обсуждение. Против был только Кит: ему хотелось ужинать. Сказать об этом прямо, после того как его только что раскритиковали за обжорство, он не мог, а потому он предложил не обсуждать Мишу. Но остальные с ним не согласились. Киту осталось только бросить грустный взгляд на котелки.

Первой взяла слово Зина Круглова.

– Я не собиралась выступать о Мише, – сказала она, – но меня поразила его нескромность.

Миша с удивлением воззрился на Зину.

– Да, да, – продолжала Зина, – у Миши спросили, надо ли его обсуждать. Я думала, он скажет: «Конечно, надо. Чем я отличаюсь от остальных?» Но вместо этого он сказал: «Пусть ребята решают». Таким ответом Миша поставил себя в исключительное положение, он выделил свою персону из коллектива. Это нескромно.

Миша усмехнулся, но в душе признал справедливость этого обвинения. Надо было прямо сказать, чтобы обсуждали, и все. А он хотел увильнуть от обсуждения.

Потом слово взял Бяшка.

– Мы давно знаем Мишу, – сказал он, – знаем и его достоинства и недостатки. Но вот мы увидели Мишу в новой роли – вожатым. В общем он справляется со своими обязанностями. Но у неги есть один крупный недостаток: он любит секретничать с Генкой и Славкой. Это секретничанье отдаляет Мишу от коллектива.

Кит проворчал:

– Как актив, так обязательно секретничают! И потом, Миша делает поблажки некоторым лицам.

– Кому, например?

– Генке, вот кому.

– А…

Миша встал и сказал:

– Вот что, ребята. Насчет Генки, я думаю, Кит не прав. Я никому не делаю исключения, а Генке тем более. Насчет же секретов – в этом есть доля истины. Но вспомните историю с кортиком. Если бы я не держал ее в секрете, то мы бы ничего не нашли.

– Тогда мы еще не были комсомольцами, – возразила Наташа Бойцова.

– Это правильно, – согласился Миша, – и я вам все расскажу. Но секрет! – Миша оглянулся и понизил голос: – Дело идет о том, чтобы спасти брата Жердяя, его неправильно обвиняют в убийстве. – Мишин голос перешел на шепот: – У нас есть некоторые данные, лодочник не зря тогда на нас напал. Но надо проверить. И поэтому никому ни слова! Вот и весь наш секрет…

Миша выпрямился, опять повысил голос:

– Итак, самохарактеристики закончены. Каждый учтет, что о нем говорили, и постарается исправиться. Ученые говорят, что человеческий характер складывается к восемнадцати годам. Так что времени для перевоспитания осталось не так уж много, и надо торопиться. Предлагаю закончить наш сбор «Молодой гвардией».

Все встали и запели:

Вперед заре навстречу, Товарищи в борьбе, Штыками и картечью Проложим путь себе…

 

31. Следователь в лагере

Миша рассказал на сборе не все. Он только поделился своими подозрениями насчет лодочника, но умолчал о старухе, о Ерофееве и парнях в лесу. Но и того, что он рассказал, было достаточно. Все горели желанием разоблачить злодея лодочника. Ребятам теперь был известен каждый его шаг. И каждый его шаг толковался очень многозначительно, о чем немедленно сообщалось Мише. В конце концов Мише так это надоело, что он запретил ребятам даже подходить к лодочной станции. Но разве ребят остановишь? Тем более что вскоре вся деревня была взбудоражена приездом следователя.

Следователь приехал в сельсовет и вызывал туда лодочника, Ерофеева, нескольких крестьян, даже художника Кондратия Степановича. Потом следователь явился в лагерь якобы затем, чтобы поговорить с Игорем и Севой. Игорю он задал только один вопрос: «Ну, как живешь?» На что Игорь ответил, что живет хорошо. Севе нездоровилось, и он лежал в палатке. Следователь посмотрел на него и отошел от палатки со словами: «Раз болен, пусть спит», хотя Сева вовсе не спал.

Следователь долго ходил по лагерю, интересовался распорядком: когда встают, когда ложатся, куда уходят на прогулки или на игры, кто в это время остается в лагере. И есть ли ночью дежурные, и каков маршрут их обхода.

Вообще этот маленький человек вел себя очень странно: тщательно осмотрел все тропинки, обследовал кусты, даже, как показалось Мише, обнюхал деревья. И что он здесь высматривает, непонятно! Лодочник – у своих лодок, парни – в лесу, а он ходит здесь и чего-то вынюхивает.

– Может быть, вы и лес осмотрите? – насмешливо спросил Миша.

Следователь спокойно ответил:

– Лес большой, как его осмотришь…

– Именно потому, что он большой, там и спрятаться легче.

Продолжая осматривать дорожку, следователь сказал:

– Но ведь это только твои подозрения.

– Что?

– Лодочник и парни в лесу.

– Николая Рыбалина вы тоже только подозреваете, а арестовали.

– Против него улики, а против этих нет улик.

– А все же Николай не виноват, – объявил Миша.

– Никто и не говорит, что виноват. Есть улики, вот и держим. А парни копают и пусть их копают.

– А что они ищут? – спросил Миша, удивленный тем, что следователь знает об этих парнях.

Следователь засмеялся:

– То, что обычно ищут в лесу: клад. Я родился в этих краях, и, сколько помню себя, здесь всегда искали клады, так землю перекопали, что и пахать не надо. Граф был богач и чудак. Добывал на Урале драгоценные камни, вот и говорят люди, что зарыты здесь драгоценности. Никто никогда ничего не находил. А вот верят.

– Может быть, Кузьмин знал, где зарыт клад, но не хотел рассказать, они и убили его, – предположил Миша.

– Зачем же убивать? – возразил следователь. – Наоборот, если он знал, то они всячески оберегали бы его, в надежде, что рано или поздно он им расскажет. Только никакого клада нет.

– А почему лодочник напал на нас?

Следователь пожал плечами:

– Трудно сказать. Он утверждает, что из-за лодки: думал, что лодка Кузьмина. Врет, конечно. Но к делу это не имеет отношения. Лодочника мы знаем: старый рецидивист. Специальность – валюта и драгоценные камни. Но не убийца. Нет, убивать он не будет. Тем более, что недавно из отсидки.

Как же так! Известно, что лодочник вор, рецидивист, а он расхаживает на свободе как ни в чем не бывало.

И, точно угадав Мишины недоумения, следователь сказал:

– Закон есть закон. Сажать его пока не за что. А скажи-ка, – он повернулся к Мише, – не попадался ли тебе здесь, в усадьбе, совсем незнакомый человек, мужчина средних лет, не местный житель?

– Как будто нет, не видал.

– Подумай, – настаивал следователь. – Может быть, видел, совсем случайно, мельком. Здесь, на реке, в деревне… Возможно, твои ребята видели?

Миша напряг память, но никого не мог вспомнить.

– Нет, я никого не видел.

– Не видел – значит, не видел, – оборвал разговор следователь. – Я просто так спросил.

 

32. Надо идти в лес

Следователь уехал.

Такому следователю заниматься делами о похищении кур, а не искать убийцу. Надо самим все выяснить и доказать невиновность Николая и, наоборот, виновность лодочника. Короче – надо, во-первых, выяснить, кто такие Карагаевы, и, во-вторых, идти в лес.

В Москву, в библиотеку, выяснить, кто такие Карагаевы, Миша послал Славку, а сам отправился к Жердяю.

Жердяй топором обтесывал колья и подпирал ими обвалившийся плетень.

– Хозяйствуешь?

– Приходится.

– От брата есть что?

– А что от него может быть? В тюрьме сидит.

– Слушай, Жердяй, – сказал Миша, – у меня есть новый план. Если мы его выполним, то сумеем доказать, что твой брат ни при чем.

– Какой такой план? – вздохнул Жердяй.

– Ведь Кузьмин раньше служил у графа лесником.

– Ну и что?

– Раз он служил лесником – значит, имеет отношение к лесу. Так ведь?

– Выходит, что так.

– А кто прячется в лесу? Парни, которым лодочник возил мешки. Так?

– Выходит, что так, – повторил Жердяй, напрягая всю свою сообразительность, чтобы понять, к чему клонит Миша.

– Значит, – заключил Миша, – есть связь между убитым лесником и этими парнями в лесу.

Как ни далеко было следствие от посылки, но Жердяю оно показалось убедительным. Может быть, потому, что он никогда не изучал логики.

– И верно, – сказал Жердяй, разинув в удивлении рот.

– Вот видишь, – продолжал Миша, торопясь укрепить в Жердяе это убеждение, – значит, надо узнать, что делают в лесу эти парни.

– Как же мы узнаем?

– Пойдем ночью в лес.

– Это на Голыгинскую-то гать? – ужаснулся Жердяй. – Ни за что не пойду! Убей – не пойду. И не говори больше, не упрашивай.

Миша был готов к этому отказу. Но без Жердяя в лесу делать нечего.

– Эх ты, родного брата не хочешь выручить!

– Кабы я знал, что это брату поможет…

– Наверняка поможет, – настаивал Миша. – Ты только подумай. Я посторонний человек и то хочу помочь – иду ночью в лес. А ты родной брат и не хочешь, боишься. И не стыдно тебе?

Жердяй молчал.

– Ты о матери подумай. Ведь убивается она? А, убивается?

– Убивается, – мрачно ответил Жердяй.

– Вот видишь! А если его, невиновного, засудят? Ведь она сойдет с ума с горя. И тебе ее не жаль. Эх, ты!

– Я идти не отказываюсь, – сказал Жердяй, – только на самую гать не пойду. Дойдем до гати, и все.

– Ладно! Ты нас только туда, остальное мы сами сделаем.

– И еще кто пойдет?

– Генка. Только смотри, Жердяй, никому не говори!

– Зачем я буду говорить?

– И матери своей не говори. Никому, понял?

– Понял.

– Пойдем сегодня ночью.

– Уж сегодня?

– А зачем откладывать? Приходи вечером в лагерь. Как все заснут, мы втроем и пойдем.

– Ладно, приду, – ответил Жердяй и снова взялся за топор.

назад<<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 >>>далее