– Куда же она девалась? – спросила Настя.
– Да никуда, – принялся объяснять Командор. – Я думаю, что этот Ростислав откуда-то приехал на дачу. Там загнал машину в гараж, а потом отправился искупаться. А права как у него лежали в шортах, так там и остались.
– Тогда, значит, Шмельков и Павел Потапович должны обнаружить машину у Ростислава на участке, – сказала Маша.
– Именно так я и думаю, – кивнул Петька.
– Тогда пошли в библиотеку, – встал со скамейки, на которой они сейчас все сидели, Димка. – Шмельков и Потапыч, наверное, уже вернулись.
На обратном пути друзья вновь увидели Степаныча. Он возился с любимым ружьем.
– Что, Иван Степанович, ружье в пруду намокло? – спросила Настя.
– Не твое дело! – орудуя шомполом, рявкнул сторож.
Когда ребята подошли к библиотеке, Шмелькова и Павла Потаповича еще не было. Возле двери возился поселковый плотник Семеныч. Он, то и дело сетуя и кряхтя, прилаживал новый замок.
– Видали? – призвал ребят в свидетели плотник. – При князе Борском стояла, – указал он на дверь. – И после сколько десятилетий стояла. А теперь вот те на. Рассверлили. А мне возись.
С этими словами он включил дрель.
– Ниночка-то на месте? – спросили ребята.
– Обедает, – объяснил Семеныч. – Велела, если кто подойдет, подождать на улице.
– Мы подождем, – отошли в сторону четверо друзей.
Не прошло и пяти минут, как подъехали Шмельков и Павел Потапович.
– Ну же, дгузья мои! – выпрыгнул из коляски почтенный академик. – Увеген, вы нас обгадуете!
– А мы думали, вы нас обрадуете, – мрачно откликнулся Димка.
– Как, и у вас ничего? – с тоскою воскликнул Шмельков.
– Навегное, пгосто пвохо смотгеви! – заявил Павел Потапович. – Надо мне быво с вами пойти.
– Смотрели-то хорошо, – внес ясность Петька, – Но машины там нет.
– Нашли? – в это время подбежала к ним Ниночка.
Все дружно покачали головами.
– На участке машины нет, – объяснил Шмельков. – Ив гараже – тоже. А соседи говорят, что последний раз видели Ростислава Кузьмича вчера вечером.
– Значит, ночью иви гано утгом уехав, и с концами, – вмешался Павел Потапович.
– Вечером машина на участке стояла, – добавил Алексей Борисович. – А в шесть утра ее уже не было. Там, на соседней даче, один старичок живет. Он поднимается ни свет ни заря.
– Может, он шум мотора слышал? – решил выяснить Петька.
– Да он гвухой как пень, – покровительственно изрек почтенный Павел Потапович. – Стагость, знаете ви, не гадость.
– Почему не гадость? – тут же переспросил Димка.
– Ты что, тоже гвухой? – возмутился Павел Потапович.
– Заткнись, – прошипела в самое ухо Димке Маша. – Неужели не понимаешь. Это он так слово «радость» произносит.
– Без тебя понял, – уже сам разобрался брат.
– В общем, никто не видел и не слышал, – подвел неутешительный итог капитан Шмельков.
– А машина-то у него была хорошая? – полюбопытствовал Димка.
– Мне бы такую, – мечтательно произнес – Алексей Борисович. – «Опель» – джип у него. Выдай мне район подобный транспорт, я бы за год весь криминал тут искоренил. Ах, да чего говорить!
И капитан безнадежно махнул рукой. Остальные молчали. Кажется, Петька был прав. Уравнение со всеми неизвестными, да и только. Украли какую-то ничего не стоящую картину. Потом зачем-то избили и бросили в пруд Ростислава Кузьмича. И, угнав машину, скрылись.
– Алексей Борисович, – первым нарушил молчание Петька. – Вы думаете, это те самые, которые лазили в библиотеку, «Опель» угнали?
– Может, и те самые, а возможно, и не те, – развел руками капитан. – И, главное, пострадавший ничего не помнит.
– Будем надеяться, что амнезия у него вге-менная, – вмешался Павел Потапович. – Очухается и все нам гасскажет.
– Хорошо бы, – сказал Алексей Борисович.
– Если очухается, – уныло произнес Димка.
– А если нет, то…
Капитан, не договорив, умолк. Но члены Тайного братства прекрасно его поняли. Пострадавший пока был единственной ниточкой, которая могла привести к таинственным похитителям картины.
– Дернуло же его потерять память, – сказал с таким видом Димка, будто «утопленник» специально ставил им палки в колеса. – Другие тонут, в катастрофы разные попадают, и хоть бы хны. Помнят все до мельчайших деталей.
– Слушайте, Павел Потапович, – тем временем обратился Шмельков к почтенному академику. – Вот вы, можно сказать, человек широко образованный и глубоко культурный.
– Пгедповожим, что так, – не стал оспаривать точку зрения капитана Павел Потапович.
– Вот я и говорю, – продолжал Алексей Борисович. – А теперь скажите мне, как на духу, вы бы стали взламывать ночью библиотеку из-за такой вот «Русалки»?
– Я? Взвамывать? – даже подпрыгнул от негодования пухленький Павел Потапович. – Ми-вейший! Да за кого вы меня пгинимаете? Я, видите ви, вообще не вогую! Как-то всю жизнь своим собственным тгудом обходився!
– Да вы не так меня поняли, – зарделся от смущения щупленький капитан.
– Как же, мивейший, пгикажете вас понимать? – еще не остыл от праведного гнева действительный и почетный член множества академий мира. – Чтобы я! Ночью! В бибвиотеке замок вомав!
– Павел Потапович, ну, конечно же, вы замок никогда бы не стали высверливать, – уже не знал, как выйти из щекотливого положения, Алексей Борисович. – Во-первых, для этого определенные навыки требуются…
– Ах, значит, навыки! – пуще прежнего распалился престарелый академик. – Уж говогите пгямо! Вы, значит, убеждены, что сумей я высвегвить замок, то непгеменно пгоник бы ночью в бибвиотеку и свистнув там какую-нибудь ценность!
– Про ценность и речь, а не про вашу честность, – наконец-то смог более или менее четко сформулировать свои мысли капитан. – Я просто хотел спросить, стоила ли эта картина, чтобы из-за нее дверь ломали?
– Так бы сгазу и говогиви, – остыл Павел Потапович. – Вообще-то я не искусствовед, но, по-моему, эта кагтина никакой ценности не пгед-ставвява. Пгосто гусавочка у художника очень мивенькая повучивась.
– И все? – задал новый вопрос капитан.
– По-моему, все, – энергично кивнул головою Павел Потапович.
– Тогда чего ж, раскудри их береза, они сюда влезли? – совсем расстроился капитан.
– Ну, а вдгуг я, напгимег, ошибаюсь, – самокритично заметил Павел Потапович. – Все-таки я не искусствовед, а пгедставитевь точных наук.
Не успел он это произнести, как из-за угла библиотеки вынырнула Евгения Францевна.
– Павел Потапович, – строго поджала губы она, – ты вообще-то сегодня домой собираешься возвращаться, или, Алексей Борисович, – перевела она строгий взгляд на участкового, – вы в помощники его взяли?
– Нет, – покраснел капитан. – Я с Павлом Потаповичем просто так. В порядке научной консультации.
– Именно, Женечка! – тут же воскликнул академик. – В стгого научном погядке.
– А тебе, между прочим, Павел Потапович, после больницы предписан строжайший режим и регулярное питание, – сухо произнесла Евгения Францевна.
– Чихав я на их гежим, – топнул ногой действительный и почетный член множества академий мира. – И вообще, как ты не понимаешь, Женечка, – с хулиганским видом добавил он, – вучше синица в гуках, чем «утка» под кговатью.
– Павел Потапович! Какая пошлость! – скривилась Евгения Францевна.
– Чем богаты, тем и гады, – игриво подмигнул Ниночке академик.
Тут Евгения Францевна решительно поволокла мужа к дому.
– Ничего, дгузья! Я еще вегнусь! – воинственно потряс кулаком в воздухе Павел Потапович и, влекомый неумолимой женой, скрылся за поворотом.
– Забавный дед, – усмехнулся Шмельков.
– Этот дед еще всех нас переживет, – отозвался Дима.
– Он очень хороший и добрый! – сказала Ниночка. – Мне такие нравятся. А Тяпа, между прочим, мне каждый месяц на пополнение фондов библиотеки солидные суммы жертвует.
– Может, и премию хорошую выделит за находку картины, – предположил Шмельков. – Я на нее бы тогда сам, лично, какую-нибудь подержанную тачку себе купил.
– Ты, Алеша, сперва картину найди, – ответила Ниночка.
– То-то и оно, что скорей всего не найдешь, – все больше склонялся капитан к выводу, что кража в библиотеке окажется очередным «висяком». – Видимо, – вздохнул он, – мне на роду написано до конца своих дней на этом драндулете ездить.
И капитан кинул исполненный тоски взгляд на разваливающийся мотоцикл.
– Ой, Алеша, а я чего вспомнила! – хлопнула себя вдруг по лбу Ниночка. – У меня ведь в архиве описи сохранились от прежней библиотекарши. Вдруг там есть что-нибудь про «Коварную русалку».
– И то хлеб, – обрадовался, в свою очередь, капитан. – Пойдем. Покажешь эти описи.
– А нам можно? – спросили ребята.
– Валяйте, – ничего не имел против Алексей Борисович.
Они как раз поднялись на крыльцо, когда плотник Семеныч, перестав колдовать над замком, сказал:
– Заодно, Нин, работу прими. Библиотекарша взялась двумя пальцами за поставленный на место замок.
– Вроде держится.
– Все равно дверь уже теперь не та, – покачал головой Шмельков. – Поддал ломиком или монтировкой, и порядок.
– Нужно было замок побольше купить, – подал совет Димка, – а на месте высверленного куска двери железку поставить.
– Вот сам бы и делал, – обиженно прогудел Семеныч. – А я, между прочим, свое дело знаю. Четыре штифта стальных вбил. Теперь мертво.
– Ну-ка, попробуем, – потянулся к замку Терминатор.
– Не вздумай! – перехватила его руку в воздухе сестра.
– Я только хочу испытать, – начал вырываться Димка.
– Если ты испытаешь, – захохотала Настя, – замок точно вывалится!
– А может, и вся дверь целиком, – не сомневалась в способностях брата Маша.
Семеныч, собрав инструменты в чемоданчик, удалился. Четверо ребят, Ниночка и Шмельков вошли в библиотеку.
– Показывай опись, – велел капитан. Ниночка пошла в подсобку и вскоре вернулась с пожелтевшими от времени амбарными книгами. На каждой из них было каллиграфическим почерком выведено: «Инвентаризация». Затем следовал год, в который инвентаризация проводилась.
– Хорошо Екатерина Филипповна свое хозяйство вела, – с уважением посмотрел на амбарные книги Алексей Борисович. – Я бы даже сказал, образцово.
– Именно, – кивнула Ниночка. – Благодаря ей тут до сих пор сохранились личные вещи и книги князя Борского.
Дело в том, что незадолго до революции последний из князей Борских перенес часть своей библиотеки из усадьбы в охотничий домик. Вот так и получилось, что после пожара, уничтожившего все, что находилось в роскошных княжеских апартаментах, тут сохранились кое-какая обстановка и книги бывшего владельца.
Долгое время забытый всеми охотничий домик стоял запертым. Когда же в середине тридцатых годов он оказался на территории поселка Красные Горы, его хотели оборудовать под дачу. Обнаружив, однако, неплохое собрание книг, наиболее просвещенная часть дачников добилась, чтобы в охотничьем домике открылась библиотека. Многие из жителей Красных Гор стали жертвовать туда книги. Другие, наоборот, пытались взятые из библиотеки книги не вернуть. Но ныне покойная Екатерина Филипповна бдительно стояла на страже фондов. Регулярно проводя инвентаризацию, она четко фиксировала все утраты и новые приобретения. И к тому же не ленилась ходить по дачам, настойчиво напоминая, что библиотечные книги необходимо возвращать. Словом, благодаря ее титаническому труду, в охотничьем домике рядом с новыми поступлениями стояли фолианты, принадлежавшие давно почившим князьям Борским.
– Так, – углубился в амбарные книги капитан Шмельков. – Самая старая – от тысяча девятьсот шестьдесят второго года. А другие куда же девались? – посмотрел он на Ниночку.
– Не знаю, – пожала плечами та. – Может, Екатерина Филипповна за ненадобностью уничтожила. А может, пропали. Да и кому это нужно?
Капитан не ответил. Он уже углубился в чтение.
– Ну, книги нас в данном случае не касаются, – чуть погодя пробормотал он и перелистнул еще несколько страниц. – О-о! А тут меблирашка пошла, – несколько оживился Алексей Борисович. – Слушай! – обернулся он к стоящему за его спиной Димке. – Не сопи ты мне так в затылок. Мешаешь сосредоточиться.
– Я не соплю, я смотрю, – заглядывал через плечо капитана в амбарную книгу мальчик.
В описи были тщательно перечислены «стол из личной обстановки князей Борских», стулья и кресло оттуда же, затем «личные стеллажи князя Борского» и еще множество других, если верить бывшей библиотекарше, «личных княжеских предметов».
– Это что ж получается? – на мгновение отвлекся от амбарной книги Алексей Борисович. – Выходит, я сейчас на личном княжеском кресле сижу? А ведь сюда, говорят, вроде даже царь приезжал охотиться. Может, и он отдыхал в этом кресле?
– Может, и отдыхал, – кивнула Ниночка. – Но ты, Алеша, не царь. И тебе картину нужно искать.
– То-то и оно, – вздохнул капитан. Он перелистнул еще несколько страниц.
– Слушай, Нина, что-то я у тебя тут пуфика в стиле… – Тут капитан, сделав короткую паузу, по слогам прочел: – Рус-с-ко-е ба-рок-ко… Где у тебя такой пуфик?
– Еще при Екатерине Филипповне испарился, – усмехнулась Ниночка. – В неизвестном направлении. Ты в следующую книгу взгляни, за тысяча девятьсот шестьдесят пятый год. Там уже это русское барокко не фигурирует.
– Значит, ноги приделали к пуфику, – философски изрек капитан.
– А теперь вот «Русалке» ноги приделали, – подхватил Димка.
– Интересно, ей ноги к хвосту, что ли, приделывали? – засмеялась Настя.
– К хвосту не к хвосту, а куда-то приделали, – продолжал Димка. – Ищи ее теперь свищи.
– Да она за пастушка, наверное, замуж вышла, – фыркнула Маша. – Чего ж ей теряться, если у нее теперь ноги есть.
Алексей Борисович, не выдержав, тоже совсем по-мальчишески рассмеялся.
– Ну, вы, ребята, артисты!
– Это не мы артисты, – ответил Петька, – а русалка.
– И кому она только понадобилась? – враз посерьезнел Шмельков.
Перевернув еще страницу, он воскликнул:
– А вот и она, родимая!
– Где? – склонились над амбарной книгой ребята.
– Да вот, – вел указательным пальцем по строчке Шмельков. – «Живописное полотно неизвестного художника», – принялся читать вслух Димка. – «Коварная русалка»… – Тут он остановился и спросил:
– А откуда Екатерина Филипповна знала название картины?
– На холсте сзади было написано, – пояснила Ниночка.
– А художник, значит, неизвестен, – медленно произнес Петька.
– Вот именно, – подтвердила Ниночка. – Картина без подписи. Иначе Екатерина Филипповна докопалась бы. Она была такая дотошная.
Димка снова склонился над амбарной книгой.
– Значит, «Коварная русалка», – продолжал он читать вслух. – Холст. Масло. Предположительно девятнадцатый век. Цена – 100 рублей.
– Это сколько же сегодняшними деньгами-то будет? – поинтересовалась Настя.
Шмельков, беззвучно пошевелил губами, сказал, что если перевести эту сумму тысяча девятьсот шестьдесят второго года на нынешние цены, а потом в условные единицы, то выйдет примерно сто долларов США.
– Дешево, – покачал головой Димка. – Сегодня за такие деньги если только какую-нибудь мазню купишь на улице возле метро. А «Русалка» все-таки была старинная.
– Ты лучше сюда посмотри! – ткнула в следующую графу описи Настя. – Рама-то от «Русалки» стоит в три раза дороже, чем сама картина.
– И впрямь, – поглядел Петька. – Рама позолоченная, – начал он читать запись в амбарной книге. – Французской работы. Восемнадцатый век. Цена триста рублей.
Присутствующие изумленно переглянулись.
– Значит, картина сто долларов, рама триста, – сказал Шмельков. – Что ж, за четыреста долларов могли и залезть. Особенно если знать, что ночью возле библиотеки никого не бывает.
– Мы-то рано ложимся, – уточнила Ниночка. – В половине двенадцатого уже все спим без задних ног.
– Вот именно, – кивнул Алексей Борисович. – Кому-то понадобилась такая сумма. Вот он в библиотеку ночью и наведался.
– И потом выкинул самое дорогостоящее из того, что украл? – повернулся Петька к Шмелькову.
назад<<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 >>>далее