Вдруг новый голос с верхней полки
- Не выйдет...
- То есть как?
- Не дам...
Не то чтоб этот окрик зычный,
Нет, но особый жёсткий тон,
С каким начальники обычно
Отказ роняют в телефон.
- Не выйдет, - протянул вторично.
- Но кто вы там, над головой?
- Ты это знаешь сам отлично...
- А всё же?
- Я редактор твой...
И с полки голову со смехом
Мой третий свесил вдруг сосед:
- Ты думал что? Что ты уехал
И от меня? Нет, милый, нет.
Мы и в пути с тобой соседи,
И всё я слышу в полусне.
Лишь до поры мешать беседе,
Признаться, не хотелось мне.
Мне было попросту занятно,
Смотрю: ну до чего хорош,
Ну как горяч невероятно,
Как смел! И как ты на попятный
От самого себя пойдёшь.
Как, позабавившись игрою,
Ударишь сам себе отбой.
Зачем? Затем, что я с тобою -
Всегда, везде - редактор твой.
Ведь ты над белою бумагой,
Объятый творческой мечтой,
Ты, умник, без меня ни шагу,
Ни строчки и ни запятой.
Я только мелочи убавлю
Там, сям - и ты как будто цел.
И всё нетронутым оставлю,
Что сам ты вычеркнуть хотел.
Там карандаш, а тут резинка,
И всё по чести, всё любя.
И в свет ты выйдешь, как картинка,
Какой задумал я тебя.
- Стой, погоди, - сказал я строго,
Хоть самого кидало в дрожь. -
Стой, погоди, ты слишком много,
Редактор, на себя берёшь!
И, голос вкрадчиво снижая,
Он отвечает:
- Не беру.
Отнюдь. Я всё препоручаю
Тебе и твоему перу.
Мне самому-то нет расчёту
Корпеть, черкать, судьбу кляня.
Понятно? Всю мою работу
Ты исполняешь за меня.
Вот в чём секрет, аника-воин,
И спорить незачем теперь.
Всё так. И я тобой доволен
И не нарадуюсь, поверь.
Я всем тебя предпочитаю,
Примером ставлю - вот поэт,
Кого я просто не читаю:
Тут опасаться нужды нет.
И подмигнул мне хитрым глазом:
Мол, ты, да я, да мы с тобой...
Но тут его прервал я разом:
- Поговорил - слезай долой.
В каком ни есть ты важном чине,
Но я тебе не подчинён
По той одной простой причине,
Что ты не явь, а только сон
Дурной. Бездарность и безделье
Тебя, как пугало земли,
Зачав с угрюмого похмелья,
На белый свет произвели.
В труде, в страде моей бессонной
Тебя и знать не знаю я.
Ты есть за этой только зоной,
Ты - только тень.
Ты - лень моя.
Встряхнусь - и нет тебя в помине,
И не слышна пустая речь.
Ты только в слабости, в унынье
Меня способен подстеречь,
Когда, утратив пыл работы,
И я порой клоню к тому,
Что где-то кто-то или что-то
Перу помеха моему...
И о тебе все эти строчки,
Чтоб кто другой, смеясь, прочёл, -
Ведь я их выдумал до точки,
Я сам. А ты-то здесь при чём?
А между тем народ вагонный,
Как зал, заполнив коридор,
Стоял и слушал возбуждённо
Весь этот жаркий разговор...
И молча тешились забавой
Майор с научным старичком,
И пустовала полка справа:
В купе мы ехали втроём.
И только - будь я суевером -
Я б утверждать, пожалуй мог,
Что с этой полки запах серы
В отдушник медленно протёк...
ОГНИ СИБИРИ
Сибирь! Леса и горы скопом,
Земли довольно, чтоб на ней
Раздаться вширь пяти Европам
Со всею музыкой своей.
Могучий край всемирной славы,
Что грозной щедростью стяжал,
Завод и житница державы,
Её рудник и арсёнал.
Край, где несметный клад заложен, -
Под слоем - слой мощней вдвойне.
Иной ещё не потревожен,
Как донный лёд на глубине.
Родимый край лихих сибирских
Трём войнам памятных полков
С иртышских,
Томских,
Обских,
Бийских
И енисейских берегов...
Сестра Урала и Алтая,
Своя, родная вдаль и вширь,
С плечом великого Китая,
Плечо сомкнувшая Сибирь!
Сибирь! И лёг и встал - и снова -
Вдоль полотна пути Сибирь.
Но как дремучестью суровой
Ещё объят её пустырь!
Идёт, идёт в окне экспресса
Вдоль этой просеки одной
Неотодвинутого леса
Оббитый ветром перестой.
По хвойной тьме - берёзы проседь,
Откосы сумрачные гор...
И всё кругом - как бы укор
Из давней давности доносит.
Земля пробитых в глушь путей,
Несчётных вёрст и редких дымов,
Как мало знала ты людей,
Кому б была землёй родимой!
Кому была бы той одной,
Что с нами в радости и в горе,
Как юг иль степь душе иной,
Как взморье с тёплою волной,
Как мне навек моё Загорье...
Недоброй славы край глухой,
В новинку твой нелёгок норов.
Ушёл тот век, настал другой,
Но ты - всё ты - с твоим укором.
И в старых песнях не устал
Взывать с тоской неутолимой
Твой Александровский централ
И твой бродяга с Сахалина.
Да, горделивая душа
Звучит и в песнях, с бурей споря,
О диком бреге Иртыша
И о твоём священном море.
Но, может быть, в твоей судьбе,
И величавой и суровой,
Чего недодано тебе -
Так это мощной песни новой.
Что из конца прошла б в конец
По всем краям с зазывной силой
И с миллионами сердец
Тебя навеки породнила.
Та честь была бы дорога
И слава - не товар лежалый,
Когда бы мне принадлежала
В той песне добрая строка...
И снова - сутки прочь, и снова -
Сибирь! Как свист пурги - Сибирь, -
Звучит и ныне это слово,
Но та ли только эта быль!
В часы дорожные ночные
Вглядишься - глаз не отвести:
Как Млечный путь, огни земные
Вдоль моего текут пути.
Над глухоманью вековечной,
Что днём и то была темна.
И точно в небе эта млечность
Тревожна чем-то и скрытна...
Текут, бегут огни Сибири,
И с нерассказанной красой
Сквозь непроглядность этой шири
И дали длятся полосой.
Лучатся в тех угрюмых зонах,
Где время шло во мгле слепой.
Дробятся в дебрях потрясённых,
Смыкая зарево бессонных
Таёжных кузниц меж собой.
И в том немеркнущем свеченье
Вдали угадываю я
Ночное позднее движенье,
Осёдлый мир, тепло жилья,
Нелёгкий труд и отдых сладкий,
Уют особенной цены,
Что с первой детскою кроваткой
У голой лепится стены...
<<<Назад 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 Далее>>>