Нет, но какой мне край не вправе
Пенять, что я его не пел!
Начну считать - собьюсь со счёта:
Какими ты наделена,
Моя великая страна,
Краями!
То-то и оно-то,
Что жизнь, по странности, одна...
И не тому ли я упрёку
Всем сердцем внял моим, когда
Я в эту бросился дорогу
В послевоенные года.
И пусть виски мои седые
При встрече видит этот край,
Куда добрался я впервые,
Но вы глядите, молодые,
Не прогадайте невзначай -
Свой край, далёкий или близкий,
Своё призванье, свой успех -
Из-за московской ли прописки
Или иных каких помех...
Не отблеск, отблеском рождённый, -
Ты по себе свой край оставь,
Твоею песней утверждённый, -
Вот славы подлинной устав!
Как этот, в пору новоселья,
Нам край открыли золотой
Учёный друг его Арсеньев
И наш Фадеев молодой.
Заветный край особой славы,
В чьи заповедные места
Из-под Орла, из-под Полтавы
Влеклась народная мечта.
Пусть не моё, а чьё-то детство
И чья-то юность в давний срок
Теряли вдруг в порту Одессы
Родную землю из-под ног,
Чтоб в чуждом море пост жестокий
Переселенческий отбыть
И где-то, где-то на востоке
На твёрдый берег соступить.
Нет, мне не только что из чтенья,
Хоть книг довольно под рукой,
Мне эти памятны виденья
Какой-то памятью другой...
Безвестный край. Пожитков груда.
Ночлег бездомный. Плач ребят.
И даль Сибири, что отсюда
Лежит с восхода на закат.
И я, с заката прибывая,
Её отсюда вижу вдруг.
Ага! Ты вот ещё какая!
И торопливей сердца стук...
Огни. Гудки.
По пояс в гору,
Как крепость, врезанный вокзал.
И наш над ним приморский город,
Что Ленин нашенским назвал...
Такие разные - и всё же,
Как младший брат
И старший брат,
Большим и кровным сходством схожи
Владивосток и Ленинград.
Той службе преданные свято,
Что им досталась на века,
На двух краях материка
Стоят два труженика-брата,
Два наших славных моряка -
Два зримых миру маяка...
Владивосток!
Наверх, на выход.
И - берег! Шляпу с головы
У океана.
- Здравствуй, Тихий!
Поклон от матушки-Москвы;
От Волги-матушки - немалой
И по твоим статьям реки;
Поклон от батюшки-Урала -
Первейшей мастера руки;
Ещё, понятно, от Байкала,
Чьи воды древнего провала
По-океански глубоки;
От Ангары и всей Сибири,
Чей на земле в расцвете век, -
От этой дали, этой шири,
Что я недаром пересек.
Она не просто сотня станций,
Что в строчку тянутся на ней,
Она отсюда и в пространстве
И в нашем времени видней.
На ней огнём горят отметки,
Что поколенью моему
Светили с первой пятилетки,
Учили смолоду уму...
Все дни и дали в грудь вбирая,
Страна родная, полон я
Тем, что от края и до края
Ты вся - моя, моя, моя!
На все, что внове и не внове,
Навек прочны мои права.
И все смелее наготове
Из сердца верного слова.
ТАК ЭТО БЫЛО
Когда кремлевскими стенами
Живой от жизни огражден,
Как грозный дух он был над нами, -
Иных не знали мы имен.
Гадали, как еще восславить
Его в столице и селе.
Тут ни убавить,
Ни прибавить, -
Так это было на земле...
Мой друг пастушеского детства
И трудных юношеских дней,
Нам никуда с тобой не деться
От зрелой памяти своей.
Да нам оно и не пристало -
Надеждой тешиться:
авось
Уйдет, умрет - как не бывало
Того, что жизнь прошло насквозь.
Нет, мы с тобой другой породы, -
Минувший день не стал чужим.
Мы знаем те и эти годы
И равно им принадлежим...
Так это было:
четверть века
Призывом к бою и труду
Звучало имя человека
Со словом Родина в ряду.
Оно не знало меньшей меры,
Уже вступая в те права,
Что у людей глубокой веры
Имеет имя божества.
И было попросту привычно,
Что он сквозь трубочный дымок
Всё в мире видел самолично
И всем заведовал, как бог;
Что простирались
Эти руки
До всех на свете главных дел -
Всех производств,
Любой науки,
Морских глубин и звездных тел;
И всех свершений счет несметный
Был предуказан - что к чему;
И даже славою посмертной
Герой обязан был ему...
И те, что рядом шли вначале,
Подполье знали и тюрьму,
И брали власть и воевали, -
Сходили в тень по одному;
Кто в тень, кто в сон - тот список длинен, -
В разряд досрочных стариков.
Уже не баловал Калинин
Кремлевским чаем ходоков...
А те и вовсе под запретом,
А тех и нет уже давно.
И где каким висеть портретам -
Впредь на века заведено...
Так на земле он жил и правил,
Держа бразды крутой рукой.
И кто при нем его не славил,
Не возносил -
Найдись такой!
Не зря, должно быть, сын востока,
Он до конца являл черты
Своей крутой, своей жестокой
Неправоты.
И правоты.
Но кто из нас годится в судьи -
Решать, кто прав, кто виноват?
О людях речь идет, а люди
Богов не сами ли творят?
Не мы ль, певцы почетной темы,
Мир извещавшие спроста,
Что и о нём самом поэмы
Нам лично он вложил в уста?
Не те ли все, что в чинном зале
И рта открыть ему не дав,
Уже, вставая, восклицали:
- Ура! Он снова будет прав...
Что ж, если опыт вышел боком,
Кому пенять, что он таков?
Великий Ленин не был богом
И не учил творить богов.
Кому пенять! Страна, держава
В суровых буднях трудовых
Ту славу имени держала
На вышках строек мировых.
И русских воинов отвага
Её от волжских берегов
Несла до чёрных стен рейхстага
На жарком темени стволов...
<<<Назад 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 Далее>>>