Мой сверстник, друг и однокашник,

Что был мальчишкой в Октябре,

Товарищ юности не зряшной,

С кем рядом шли в одной поре, -

 

Не мы ль, сыны на подвиг дерзкий,

На жертвы призванной земли,

То имя-знамя в нашем сердце

По пятилеткам пронесли?

 

И знали мы в трудах похода,

Что были знамени верны

Не мы одни,

Но цвет народа,

Но честь и разум всей страны.

 

Мы звали - станем ли лукавить? -

Его отцом в стране-семье.

Тут ни убавить,

Ни прибавить, -

Так это было на земле.

 

То был отец, чье только слово,

Чьей только брови малый знак -

Закон.

Исполни долг суровый -

И что не так,

Скажи, что так...

 

О том не пели наши оды,

Что в час лихой, закон презрев,

Он мог на целые народы

Обрушить свой верховный гнев...

 

А что подчас такие бури

Судьбе одной могли послать,

Во всей доподлинной натуре -

Тебе об этом лучше знать...

 

Но в испытаньях нашей доли

Была, однако, дорога

Та непреклонность отчей воли,

С какою мы на ратном поле

В час горький встретили врага...

 

И под Москвой, и на Урале -

В труде, лишеньях и борьбе -

Мы этой воле доверяли

Никак не меньше, чем себе.

 

Мы с нею шли, чтоб мир избавить,

Чтоб жизнь от смерти отстоять.

Тут ни убавить,

Ни прибавить, -

Ты помнишь все, Отчизна-мать.

 

Не та ли сила думы дальней

Нам указала в давний срок

Страны форпост индустриальный

Бесстрашно двинуть на восток, -

Не за чужим стоять припасом,

Свою в виду имея даль...

 

Так прогремела грозным гласом

в годину битвы наша сталь...

 

И мы бы даром только стали

Мир уверять в иные дни,

Что имя Сталин -

Этой стали

И этой дали

Не сродни.

 

Ему, кто все, казалось, ведал,

Наметив курс грядущим дням,

Мы все обязаны победой,

Как ею он обязан нам...

 

На торжестве о том ли толки,

Во что нам стала та страда,

Когда мы сами вплоть до Волги

Сдавали чохом города.

 

О том ли речь, страна родная,

Каких и скольких сыновей

Недосчиталась ты, рыдая,

Под гром победных батарей...

 

Салют!

И снова пятилетка.

И все тесней лучам в венце.

Уже и сам себя нередко

Он в третьем называл лице.

 

Уже и в келье той кремлевской,

И в новом блеске древних зал

Он сам от плоти стариковской

Себя отдельно созерцал.

 

Уже в веках свое величье,

Что весь наш хор сулил ему,

Меж прочих дел, хотелось лично

При жизни видеть самому.

 

Спешил.

        И все, казалось, мало.

Уже сомкнулся с Волгой Дон.

Канала

Только не хватало,

Чтоб с Марса был бы виден он!..

 

И за наметкой той вселенской

Уже как хочешь поспевай -

Не в дальних далях, - наш смоленский,

Забытый им и богом,

Женский,

Послевоенный вдовий край.

Где занесло следы поземкой

И в селах душам куцый счет,

А мать-кормилица с котомкой

В Москву за песнями бредет...

 

И я за дальней звонкой далью,

Наедине с самим собой,

Я всюду видел тетку Дарью

На нашей родине с тобой;

 

С ее терпеньем безнадежным,

С ее избою без сеней,

И трудоднём пустопорожним,

И трудоночью - не полней;

 

С ее дурным озимым клином

На этих сотках под окном;

И на печи ее овином

И середи избы гумном;

 

И ступой - мельницей домашней -

Никак из древности седой;

Со всей бедой -

Войной вчерашней

И тяжкой нынешней бедой.

 

Но и у самого предела

Тоски, не высказанной вслух,

Сама с собой - и то не смела

Душа ступить за некий круг.

 

То был рубеж запретной зоны,

Куда для смертных вход закрыт,

Где стража зоркости бессонной

У проходных вросла в гранит...

 

И, видя жизни этой вечер,

Помыслить даже кто бы смог,

Что и в Кремле никто не вечен

И что всему выходит срок...

 

Но не ударила царь-пушка,

Не взвыл царь-колокол в ночи,

Как в час урочный та Старушка

Подобрала свои ключи -

 

Ко всем дверям, замкам, запорам,

Не зацепив лихих звонков,

И по кремлевским коридорам

Прошла к нему без пропусков.

 

Вступила в комнату без стука,

Едва заметный знак дала -

И удалилась прочь наука,

Старушке этой сдав дела...

 

Сломилась ночь, в окне синея

Из-под задёрнутых гардин.

И он один остался с нею,

Один -

Со смертью - на один...

 

Вот так, а может, как иначе -

Для нас, для мира не простой,

Тот день настал,

Черту означил,

И мы давно за той чертой...

 

Как говорят, отца родного

Не проводил в последний путь,

Еще ты вроде молодого,

Хоть борода ползи на грудь.

 

Еще в виду отцовский разум,

И власть, и опыт многих лет...

Но вот уйдет отец - и разом

Твоей той молодости нет...

 

Так мы не в присказке, на деле,

Когда судьба тряхнула нас,

Мы все как будто постарели -

Нет, повзрослели - в этот час.

 

Безмолвным строем в день утраты

Вступали мы в Колонный зал,

Тот самый зал, где он когда-то

У гроба Ленина стоял.

 

Стоял поникший и спокойный

С рукою правой на груди.

А эти годы, стройки, войны -

Все это было впереди;

 

Все эти даты, вехи, сроки,

Что нашу метили судьбу,

И этот день, такой далекий,

Как видеть нам его в гробу.

 

В минуты памятные эти -

На тризне грозного отца -

Мы стали полностью в ответе

За все на свете -

До конца.

 

И не сробели на дороге,

Минуя трудный поворот,

Что ж, сами люди, а не боги

Смотреть обязаны вперед.

 

Там - хороши они иль плохи -

Покажет дело впереди,

А ей, на всем ходу, эпохе,

Уже не скажешь: «Погоди!»

 

Не вступишь с нею в словопренья,

Когда гремит путем своим...

 

Не останавливалось время,

Лишь становилося иным.

<<<Назад 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 Далее>>>