- Я вам очень обязан.
     - Пустое. Вы ведь знаете, что собирать такие сведения не по моей части. Но я поставил себе за правило выискивать все, что вам интересно. Мы всегда можем получить информацию.
     - Мой милый Джепп, что я стал бы делать без вас!
     - О, можете быть спокойны! Всегда рад услужить старому другу. В старину вам, бывало, перепадали от меня недурные дела, а?
     Я сообразил, что таким образом Джепп выражает Пуаро свою признательность за то, что тот распутал многие дела, оказавшиеся не по зубам инспектору.
     - Да, добрые были времена.
     - Я и сейчас порой не прочь поболтать с вами. Может, ваши методы и устарели, но голова у вас работает как надо.
     - Ну, а последний мой вопрос? Насчет доктора Мак Эллистера? - А, этот-то! Он по дамской части. Только не гинеколог. Он лечит нервы. Предписывает спать среди пурпурных стен и под оранжевым потолком, толкует о каком-то либидо - и не велит его обуздывать. По-моему, он порядочный шарлатан, но к дамам у него подход. Они к нему так и льнут. Он часто ездит за границу, кажется, ведет какую-то еще медицинскую работу в Париже.
     - Что еще за доктор Мак Эллистер? - изумился я. Эта фамилия была мне совершенно незнакома. - Откуда он взялся?
     - Доктор Мак Эллистер - дядя капитана Челленджера, пояснил Пуаро. - Помните, он говорил о своем дяде-докторе.
     - Ох, и дотошный же вы человек! - воскликнул я. - Вы что, решили, что он оперировал сэра Мэтью?
     - Он не хирург, - заметил Джепп.
     - Мой друг, - возразил Пуаро. - Я люблю до всего допытываться. Эркюль Пуаро хорошая ищейка, а хорошая ищейка всегда идет по следу. В том прискорбном случае, когда след пропадает, она обнюхивает все вокруг в поисках чего-нибудь не очень приятного. Таков и Эркюль Пуаро. И часто - ох как часто! - он находит.
     - Наша профессия не из приятных, - заметил Джепп. - Это стильтон? Не возражаю... Нет, неприятная профессия. А вам еще хуже, чем мне: вы ведь не официальное лицо - вам куда чаще доводится пролезать тайком.
     - Я не маскируюсь, Джепп. Я никогда не маскировался.
     - Да вам бы и не удалось, - воскликнул Джепп, - вы ведь единственный в своем роде! Кто раз увидел - в жизни не забудет.
     Пуаро взглянул на него с сомнением.
     - Только шутка, - пояснил Джепп. - Не обращайте внимания. Стаканчик портвейну?
     Вечер протекал в полном согласии. Вскоре мы погрузились в воспоминания. Один случай, другой, третий... Мне, признаться, было приятно вспомнить прошлое. Добрые были деньки. Каким старым и опытным чувствовал я себя сейчас!
     Бедняга Пуаро! Судя по всему, орешек оказался ему не по зубам - у него уж не те силы. Я чувствовал, что он потерпит неудачу и что убийца Мегги Бакли выйдет сухим из воды.
     - Мужайтесь, друг мой, - проговорил Пуаро, хлопая меня по плечу. - Еще не все потеряно. И не сидите с похоронным видом, прошу вас.
     - Не беспокойтесь. Со мной все в порядке.
     - Со мною тоже. И с Джеппом.
     - Мы все в полном порядке, - радостно возвестил Джепп.
     И мы расстались, весьма довольные друг другом.
     На следующее утро мы вернулись в Сент Лу. Едва мы прибыли в отель, Пуаро позвонил в лечебницу и попросил к телефону Ник. Внезапно он изменился в лице и чуть не выронил трубку.
     - Как? Что это значит? Повторите, прошу вас.
     Минуту или две он молча слушал, потом сказал:
     - Да, да, я немедленно приеду.
     Он повернулся ко мне; лицо его побледнело.
     - И зачем только я уезжал, Гастингс! Боже мой! Зачем я уезжал!
     - Что же случилось?
     - Мадемуазель Ник опасно больна.

     - И зачем только я уезжал, Гастингс! Боже мой! Зачем я уезжал!
     - Что же случилось?
     - Мадемуазель Ник опасно больна. Отравление кокаином. Добрались все-таки. Боже мой! Боже мой! Зачем я уезжал!

Глава семнадцатая
КОРОБКА ШОКОЛАДНЫХ КОНФЕТ

     По дороге в лечебницу Пуаро не умолкая что-то шептал и бормотал себе под нос. Он не мог простить себе того, что случилось.
     - Я должен был предвидеть, - вздыхал он. - Я должен был предвидеть. Хотя что я мог сделать? Ведь я и так принял все меры предосторожности. Она была недосягаема. Кто же ослушался меня?
     Нас проводили в комнату на первом этаже, а через несколько минут туда явился доктор Грэхем. Он заметно побледнел и осунулся.
     - Все обойдется, - сообщил он. - Можно уже не беспокоиться. Самое трудное было установить, какое количество этой дряни она проглотила.
     - Что это было?
     - Кокаин.
     - Она останется в живых?
     - Да, да, она останется в живых.
     - Но как это произошло? Как смогли до нее добраться? К ней кого-нибудь впустили? - Пуаро чуть ли не подпрыгивал от возбуждения.
     - Никого.
     - Не может быть.
     - Уверяю вас.
     - Но ведь...
     - Это была коробка шоколадных конфет.
     - О черт! Я же ей говорил, чтобы она не ела ничего, кроме того, что ей дают в больнице.
     - Мне об этом неизвестно. Шоколадные конфеты - большой соблазн для девушки. Слава Богу, что она съела всего одну.
     - Они все были отравлены?
     - Нет, не все. Одну съела мисс Бакли, в верхнем слое были обнаружены еще две. Все остальные были совершенно безвредны.
     - Как был положен яд?
     - Чрезвычайно примитивным способом. Разрезали конфету пополам, примешивали к начинке кокаин и снова склеивали шоколадом. Дилетантская, так сказать, кустарная работа.
     Пуаро горестно вздохнул.
     - Ах, если б я знал, если б я знал!.. Могу я повидать мадемуазель?
     - Через час, очевидно, сможете, - ответил врач. - Не падайте духом, дружище. Она не умрет.
     Весь следующий час мы пробродили по улицам Сент Лу. Я изо всех сил старался успокоить Пуаро, доказывая ему, что в конце концов все обошлось, несчастья не случилось.
     Но он только качал головой и время от времени повторял:
     - Я боюсь, Гастингс, я боюсь...
     Он говорил это таким странным тоном, что меня и самого охватил страх.
     Неожиданно он схватил меня за руку.
     - Послушайте, мой друг. Здесь все не так. Я заблуждался с самого начала.
     - Вы хотите сказать, что не деньги...
     - Нет, в этом-то я не ошибся. Деньги, конечно, деньги. Я говорю о тех, кого мы подозревали, об этих двоих. Уж слишком здесь все неприкрыто... слишком в лоб... Напрашивается еще какой-то поворот. Определенно здесь должно быть еще что-то.
     Внезапно он вскипел.
     - Ах! Эта крошка! Разве я ей не запретил? Разве не сказал: "Не прикасаться ни к чему, принесенному извне"? И она меня ослушалась, меня, Эркюля Пуаро! Мало ей было четыре раза уйти от смерти? Ей захотелось попробовать в пятый! О! Это неслыханно!
     Но вот, наконец, мы вернулись в больницу. Нас почти сразу же проводили наверх.
     Ник сидела в постели. Ее зрачки были неестественно расширены, руки судорожно вздрагивали. Она казалась чрезвычайно возбужденной.
     - Ну вот вам опять, - прошептала она.
     Ее вид тронул Пуаро до глубины души. Он откашлялся и взял ее за руку.
     - Ах, мадемуазель, мадемуазель!
     - Мне было б ровным счетом наплевать, - сказала она с вызовом. - Пусть бы они меня прикончили. Мне так все опротивело, так опротивело!
     - Бедная малютка!
     - И все-таки что-то во мне восстает против этого.
     - Спортивный дух. Вы молодец.
     - Как видите, меня не уберегла даже ваша хваленая больница. - Если б вы повиновались приказу, мадемуазель...
     Она взглянула на него с легким удивлением.
     - Я так и делала.
     - Вам было ясно сказано: не ешьте ничего, принесенного извне.
     - Я и не ела.
     - А шоколадные конфеты?
     - Но это же совсем другое дело. Ведь их прислали вы.
     - Как вы сказали, мадемуазель?
     - Вы их прислали.
     - Я? Никогда. Я ничего подобного не присылал.
     - Как же не присылали, если там лежала ваша карточка?
     - Что-о?
     Ник порывисто повернулась к столику. Сиделка поспешила к ней на помощь.
     - Вы ищете ту карточку, которая была в коробке?
     - Да, пожалуйста, сестра.
     Сиделка вышла. Через минуту она вернулась с карточкой.
     - Вот она.
     У нас с Пуаро перехватило дыхание. На карточке стояла та же надпись, какую сделал Пуаро, отправляя корзину цветов: "С приветом от Эркюля Пуаро". И росчерк был таким же пышным.
     - Черт побери!
     - Вот видите, - укоризненно проговорила Ник.
     - Я этого не писал! - воскликнул Пуаро.
     - Как?
     - И все же, - прошептал Пуаро, - и все же это моя рука.
     - Я знаю. Точно такая карточка пришла с оранжевой гвоздикой. Я ни минуты не сомневалась, что конфеты от вас. Пуаро покачал головой.
     - Где уж тут сомневаться! Ах, дьявол! Умный, жестокий дьявол! Додуматься до такого! Нет, он просто гений, он гений, этот человек. "С приветом от Эркюля Пуаро"?! Так просто, но это надо было предусмотреть. А я... не предусмотрел. Я проморгал этот ход.
     Ник заметалась на кровати.
     - Не надо волноваться, мадемуазель. Вы не виноваты, вы ни в чем не виновны. Это я во всем виноват, я жалкий идиот! Я должен был предвидеть этот ход. Да, да, я должен был его предвидеть. Пуаро уронил голову на грудь. Он был воплощенное отчаяние. - Мне, право же, кажется... - заговорила сиделка.
     Все это время она топталась рядом, неодобрительно поглядывая на нас.
     - А? Да, да, я ухожу. Мужайтесь, мадемуазель. Это моя последняя ошибка. Я опозорен, я убит! Меня провели, одурачили, как школьника. Но больше этого не повторится. Нет, не повторится. Даю вам слово. Идемте, Гастингс.
     Прежде всего он встретился с сестрой-хозяйкой. Незачем говорить, что она была в отчаянии.
     - Нечто невероятное, мосье Пуаро, нечто совершенно невероятное.

Незачем говорить, что она была в отчаянии.
     - Нечто невероятное, мосье Пуаро, нечто совершенно невероятное. Чтобы у меня в больнице произошла такая вещь! Пуаро был само сочувствие и тактичность. Он как мог утешал ее и принялся расспрашивать, при каких обстоятельствах была принесена роковая передача.
     Сестра-хозяйка полагала, что об этом следовало бы поговорить с санитаром, дежурившим в то время.
     Этот человек, по фамилии Худ, оказался глуповатым, но честным на вид парнем лет двадцати двух. Он нервничал и был напуган, однако Пуаро сумел его успокоить.
     - За вами нет никакой вины, - сказал он ласково. - Я просто хочу, чтобы вы подробно рассказали мне, когда и как была принесена эта передача.
     Дежурный, казалось, был озадачен.
     - Трудно сказать, сэр, - проговорил он, собираясь с мыслями. - Много народу ходит к нам, справляются насчет больных или оставляют им что-нибудь передать.
     - Сиделка говорит, что ее принесли вчера вечером, заметил я. - Часов в шесть.
     Лицо парнишки прояснилось.
     - А, вот теперь припоминаю, сэр. Ее принес джентльмен.
     - С худым лицом, со светлыми волосами?
     - Волосы светлые... а вот насчет худого лица не скажу.
     - Неужели Чарлз Вайз принес бы ее сам? - тихо спросил я Пуаро.
     Мне и в голову не пришло, что санитар тоже может знать эту фамилию. Но он вдруг сказал:
     - Нет, это был не мистер Вайз. Мистера Вайза я знаю. Тот джентльмен, что приходил, был выше ростом, красивый такой и приехал в большом автомобиле.

Назад>>> 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 >>>Далее