АГАТА КРИСТИ

 ЗАГАДКА ЭНДХАУЗА

Глава первая
ОТЕЛЬ "МАЖЕСТИК"

     Из всех приморских городов на юге Англии Сент Лу, по-моему, самый привлекательный. Он с полным основанием зовется жемчужиной морских курортов и поразительно напоминает Ривьеру. Мне кажется, что побережье Корнуолла по своей прелести ничуть не уступает югу Франции.
     Все это я сказал своему другу Эркюлю Пуаро.
     - Вы прочитали это вчера на карточке меню, в вагоне-ресторане, мой Друг. Ваше замечание не оригинально.
     - Разве вы не согласны?
     Он задумчиво улыбался и молчал. Я повторил вопрос.
     - Ох, тысяча извинений, Гастингс! Я мысленно отправился странствовать, и, представьте, в те самые края, о которых вы только что упоминали.
     - На юг Франции?
     - Вот именно. Я ведь провел там всю прошлую зиму и сейчас вспоминал кое-какие события.
     Я знал, о чем он говорит. Об убийстве в голубом экспрессе, совершенном при запутанных и таинственных обстоятельствах. Пуаро решил эту загадку с той изумительной проницательностью, которая никогда ему не изменяла.
     - Как жаль, что меня не было с вами, - от всей души посетовал я.
     - Мне тоже жаль, - ответил Пуаро. - Ваш опыт был бы просто неоценим.
     Я покосился на него. Многолетняя практика научила меня не доверять его комплиментам, но на сей раз он, казалось, говорил совершенно искренне. Да и почему бы ему в конце концов не быть искренним? Я и в самом деле отлично разбираюсь в его методах. - И больше всего мне не хватало вашего живого воображения, Гастингс, - мечтательно продолжал Пуаро. - Небольшая разрядка бывает просто необходима. Мой лакей Жорж - восхитительный человек. Иногда я позволяю себе обсуждать с ним кое-какие вопросы. Но он начисто лишен воображения.
     Его замечание показалось мне абсолютно неуместным.
     - Скажите, Пуаро, - заговорил я, - неужели вас никогда не тянет вернуться к прежним занятиям? Ваша бездеятельная жизнь... - Устраивает меня как нельзя лучше, мой друг. Греться на солнышке - что может быть прелестнее? В зените славы спуститься с пьедестала - можно ли представить себе жест более величественный? Обо мне говорят: "Вот Эркюль Пуаро... великий... неповторимый! Подобного ему никогда не бывало и не будет". Ну что ж. Я доволен. Я больше ничего не прошу. Я человек скромный.
     Что до меня, я бы, пожалуй, воздержался от слова "скромный". Тщеславие Пуаро, на мой взгляд, нисколько не уменьшилось с годами. Приглаживая усы, он откинулся в кресле и прямо-таки замурлыкал от самодовольства.
     Мы сидели на одной из террас отеля "Мажестик". Это самый большой из здешних отелей. Он расположен у моря и окружен парком. В парке, раскинувшемся внизу, чуть ли не на каждом шагу растут пальмы. Море отливало густой синевой, солнце сверкало с тем искренним пылом, с каким и положено сверкать августовскому солнцу (англичанам, увы, не часто доводится видеть такую картину). Неистово жужжали пчелы, словом, большей идиллии нельзя себе представить.
     Мы приехали накануне вечером и собирались провести здесь неделю поистине восхитительную, если судить по первому утру.
     Я поднял газету, выпавшую у меня из рук, и снова погрузился в чтение. Политическая ситуация была неопределенной и малоинтересной. Был опубликован длинный отчет о нашумевшей мошеннической проделке городских властей, а в общем, ничего волнующего.
     - Любопытная штука эта попугайная болезнь, - заметил я, перевертывая страницу.
     - Очень любопытная.
     - В Лидсе, оказывается, еще два смертных случая.
     - Весьма прискорбно.
     Я перевернул страницу.
     - А о кругосветном перелете Сетона по-прежнему ничего нового. Отчаянный народ эти летчики. Его самолетамфибия "Альбатрос", должно быть, замечательное изобретение. Жаль будет, если бедняга отправится к праотцам. Правда, надежда еще есть. Он мог добраться до какого-нибудь острова в Тихом океане. - Жители Соломоновых островов, кажется, все еще каннибалы?      - любезно осведомился Пуаро.
     - Славный, должно быть, парень. Когда вспоминаешь о таких, чувствуешь, что быть англичанином в конце концов не так уж и плохо.
     - Не так обидны поражения в Уимблдоне? - заметил Пуаро.
     - Я не имел в виду... - начал я.
     Изящным жестом мой друг прервал мои извинения.
     - Что до меня, - объявил он, - я хоть и не амфибия, как самолет бедняги Сетона, но я космополит. И англичанами, как вам известно, я восхищаюсь глубоко и неизменно. Как основательно они, например, читают дневные газеты!
     Мое внимание привлекли политические новости.
     - Наш министр внутренних дел, кажется, попал в хорошую переделку, - заметил я со смешком.
     - Бедняга! Ему приходится несладко. Так несладко, что он ищет помощи в самых невероятных местах.
     Я удивленно посмотрел на него.
     Чуть улыбаясь, Пуаро вынул из кармана свою утреннюю корреспонденцию, аккуратно перевязанную резинкой, вытащил из пачки одно письмо и перебросил его мне.
     - Должно быть, не застало нас вчера, - заметил он.
     Я пробежал его с радостным волнением.
     - Но, Пуаро, - воскликнул я, - ведь это очень лестно!
     - Вы думаете, мой друг?
     - Он отзывается о ваших способностях в самых горячих выражениях.
     - Он прав, - ответил Пуаро, скромно опуская глаза.
     - Просит вас взять на себя расследование... называет это личным одолжением...
     - Именно так. Вы можете не повторять мне все это. Дело в том, что я тоже прочел это письмо, мой милый Гастингс.
     - Какая жалость! - воскликнул я. - Как раз когда мы собирались отдохнуть...
     - О нет, успокойтесь, о том, чтобы уехать, не может быть и речи.
     - Но ведь министр говорит, что дело не терпит отлагательства.
     - Возможно, он прав... а может быть, и нет. Эти политические деятели так легко теряют голову: я своими глазами видел в палате депутатов в Париже...
     - Так-то оно так, но нам все же следует приготовиться. Лондонский экспресс уже ушел, он отходит в двенадцать. А следующий...
     - Да успокойтесь же, успокойтесь, Гастингс, умоляю вас. Вечные волнения, вечная суматоха. Мы не едем нынче в Лондон... и завтра тоже.
     - Но ведь этот вызов...
     - Не имеет ко мне никакого отношения. Я не служу в английской полиции. Меня просят заняться делом в качестве частного эксперта. Я отказываюсь.
     - Отказываетесь?
     - Ну, разумеется. Я отвечаю с безукоризненной вежливостью, приношу свои извинения, свои сожаления, объясняю, что очень сочувствую, но увы! Я удалился от дел, я конченый человек.
     - Но это же неправда! - воскликнул я с жаром.

    Пуаро потрепал меня по колену.
     - Мой верный друг... преданный друг... К слову сказать, вы не так уж ошибаетесь. Голова у меня еще работает, как прежде, и метод и логика-все при мне. Но раз уж я ушел от дел, мой друг, то я ушел! Конец. Я не театральная звезда, которая десятки раз прощается с публикой. Я заявляю с полным беспристрастием: пусть испробует свои силы молодежь. Как знать, может быть, они чего-нибудь достигнут. Я в этом сомневаюсь, но это возможно. И уж во всяком случае, они вполне могут справиться с этим примитивным и нудным делом, которое волнует министра.
     - Да, но какая честь, Пуаро!
     - Что до меня, я выше этого. Министр внутренних дел, будучи человеком здравомыслящим, понимает, что все будет в порядке, если ему удастся заручиться моей помощью. Но что поделаешь? Ему не повезло. Эркюль Пуаро уже распутал свое последнее дело.
     Я посмотрел на него. В глубине души я сожалел о его упорстве. Такое дело могло бы добавить новый блеск даже к его всемирной славе. В то же время я не мог не восхищаться его непреклонностью.
     Неожиданно у меня мелькнула новая мысль.
     - Одного не пойму, - усмехнувшись, проговорил я, - как вы не боитесь. Делать такие категорические заявления - это же попросту искушать богов. - Не существует, - ответил он, - человека, который поколебал бы решение Эркюля Пуаро.
     - Так-таки и не существует?
     - Вы правы, мой Друг, такими словами не следует бросаться. Ну в самом деле, я же не говорю, что, если пуля ударит в стену возле моей головы, я не стану разузнавать, в чем дело. В конце концов я человек.
     Я улыбнулся. Дело в том, что за минуту до этого на террасу упал маленький камешек. Продолжая говорить, Пуаро наклонился и подобрал его.
     - Да, всего лишь человек. И даже если этот человек сейчас вроде спящей собаки... Ну что ж! Собака может и проснуться. У вас ведь есть пословица: спящую собаку лучше не будить.

     - Совершенно верно, - заметил я. - Надеюсь, если завтра утром вы обнаружите кинжал возле вашей подушки, преступнику не поздоровится.
     Он кивнул, но как-то рассеянно.
     К моему изумлению, он вдруг встал и спустился с террасы. В этот момент на дорожке показалась девушка, торопливо шагавшая в нашу сторону.
     Мне показалось, что она недурна собой, впрочем, я не успел ее рассмотреть, так как мое внимание отвлек Пуаро. Он шел, не глядя под ноги, споткнулся о корень и упал. Мы с девушкой - Пуаро свалился у самых ее ног - помогли ему подняться. Я, разумеется, был занят только моим другом, однако краем глаза заметил темные волосы, озорное личико и большие синие глаза.

     - Тысяча извинений, - смущенно пробормотал Пуаро. -Мадемуазель, вы необычайно любезны. Я весьма сожалею... Уф-ф! Моя нога... какая боль! Нет, нет, ничего особенного, просто подвернулась лодыжка. Через несколько минут все будет в порядке. Но если бы вы помогли мне, Гастингс... вы, а вот с той стороны -мадемуазель, если она будет столь необыкновенно любезна. Я стыжусь просить ее об этом.
     Мы с девушкой, поддерживая Пуаро с двух сторон, быстро втащили его на террасу и усадили в кресло.
     Я предложил сходить за доктором, но Пуаро категорически воспротивился.
     - Говорю вам, это пустяки. Просто подвернулась лодыжка. Минутку больно, и все уже прошло. - Он поморщился. - Вы сами увидите, через одну маленькую минутку я обо всем забуду. Мадемуазель, я благодарен вам тысячу раз. Вы чрезвычайно любезны. Присядьте, прошу вас. Девушка опустилась на стул. - Это, конечно, не серьезно, - сказала она, - но показаться доктору не мешает.
     - Мадемуазель, заверяю вас, все это пустяки. В вашем приятном обществе боль уже проходит.
     Девушка рассмеялась.
     - Вот и чудесно!
     - А как насчет коктейля? - поинтересовался я. - Сейчас почти самое время.
     - Ну что ж... - она замялась. - Спасибо, с удовольствием. - Мартини?
     - Да, пожалуйста, сухое мартини.
     Я вышел. Когда я возвратился, заказав коктейли, Пуаро с девушкой оживленно болтали.
     - Вы представляете, Гастингс, - проговорил он, - тот дом - ну, самый крайний, мы им так восхищались, - принадлежит мадемуазель.
     - Да что вы? - удивился я, хотя никак не мог припомнить, когда же это я восхищался этим домом. По чести говоря, я его даже не заметил. - У него такой мрачный и внушительный вид, добавил я, - наверно, оттого, что он стоит на отшибе.
     - Он так и называется: "Дом на краю", - сообщила девушка. - Я его люблю, но он совсем развалина. Дунь - и рассыплется. - Вы последняя представительница старинного рода, мадемуазель?
     - Да ну, какой там род. Впрочем, Бакли живут здесь уже лет двести-триста. Мой брат умер три года назад, так что я действительно последняя в семье.
     - Печально. И вы живете в доме одна, мадемуазель?
     - О, я ведь тут почти не бываю! А если приезжаю, у меня всегда собирается теплая компания.
     - Как это современно! А я-то уж представил себе вас в таинственном и сумрачном особняке, над которым тяготеет фамильное проклятие.
     - Какая прелесть! У вас, наверное, очень богатое воображение. Нет, надо мной ничто не тяготеет. А если в доме и завелся призрак, он хорошо ко мне относится. За три последних дня я трижды избежала верной смерти. Можно подумать, что меня заколдовали.
     - Избежали смерти? - встрепенулся Пуаро. - Это любопытно.

 Да нет, ничего особенного, чистая случайность.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 >>>Далее